Атанас Мандаджиев - Старт

При встрече с Тодоровым Кирил завел речь о Дико и сокрушенно произнес:

— Ребята не хотят играть с ним…

Тодоров нахмурился и недоверчиво поглядел на Кирила.

— Можешь сам спросить у мальчиков…

— Если бы Дико был в другой команде, — с укоризной покачал головой Тодоров, — вы бы требовали: «Приведи его к нам! Обещай ему златые горы! И поскорее, пока нас не опередили!»

— Давай попробуем разобраться. — Кирил пытался изобразить спокойствие и объективность. — Я совсем не против Дико, но извиняться перед ним не собираюсь — не считаю себя виноватым. И не надейся, что буду с ним цацкаться… Пусть существует наравне с другими и подчиняется дисциплине. Это мое твердое условие. Ребята не хотят его. Допустим, мы это преодолеем. Если он будет вести себя как нужно — милости просим.

— Значит, ты ставишь условия? — грустно усмехнулся Тодоров. — А пока мы тут с тобой болтаем, другие не зевают!

— Тодоров, ты забываешь о том, сколько ему лет. Он уже совсем не тот, каким был.

— Да-да, а люди скажут: «Человек силы и здоровье положил за честь клуба, а стоило ему чуть постареть, и его выбросили, как… как старого пса!..»

…На собрании вся баскетбольная секция присутствовала в полном составе — такое бывало редко. Команда и вправду высказывалась против Дико, но далеко не так резко, как надеялся Кирил. Было ясно, что Китов и шефы будут его защищать.

Китов говорил, что Дико обязательно вернется в команду, и тогда он должен почувствовать, что вокруг него добрые, искренние друзья, люди, которые чтут его и ценят его заслуги. Никто не должен забывать, сколько призов, медалей и кубков завоевал Дико своей команде. Пусть он почувствует, что нужен коллективу. И об ошибках его нечего шушукаться по углам, надо честно и откровенно, как и положено меж друзей, сказать ему все в глаза. Дико — очень хороший человек, и, я уверен, он не рассердится. Да, верно, он сторонится команды, но может быть, тут дело в возрасте? Ведь он на целых десять лет старше всех… Ну и, конечно, дисциплина и аккуратное посещение тренировок обязательны, раньше у него были какие-то привилегии — кстати, это огромный просчет тренера и руководителей! — теперь их не будет. В коллективе все равны: молодой игрок и старый, заслуженный и начинающий, хороший и слабый…

— Давайте оздоровим этот прекрасный коллектив! Давайте снова воскресим славные прежние годы, когда имя клуба гремело на всю страну! Давайте будем добрыми друзьями и товарищами, потому что только так мы сможем побеждать! — с пафосом закончил Китов.

Он чувствовал себя виноватым перед Дико: не выслушал его тогда в кабинете, всё дела, а человека упустили… Может быть, Дико не ушел бы из команды, если бы он, Китов, проявил к спортсмену больше внимания и чуткости…

На другой день после собрания председатель пошел домой к Диковым. Почему-то он был уверен в успехе своего предприятия — его всегда уважали. Кроме того, Китов гордился своим умением убеждать людей… Через час он вышел от Диковых с опущенной головой. Он ругал и грозил, его ругали, но Дико был тверд. И самое досадное — когда, прощаясь, беглец сказал: «Я не сержусь на вас, а всегда любил и уважал вас…» — Китов расчувствовался как ребенок и протянул Дико руки. Они обнялись, как будто не прощались, а пришли к обоюдному соглашению и между ними нет больше никаких разногласий…

Дико регулярно тренировался — день за днем. Он хотел прийти в новую команду подготовленным, в хорошей форме, чтобы там ни на секунду не пожалели о том, что взяли его. Но вот уже целая неделя прошла после его ухода из «Зари», а еще никто пока не пригласил его. Он никому не нужен… На душе стало так тяжко, что Дико поспешил поскорее прогнать эту мысль, иначе просто невозможно будет жить дальше… Да нет же, наверно, все думают, что прежде, чем уйти, он обеспечил себе отступление, и если пока не говорит, где будет играть, то только из деликатности… Пройдет еще день-два, и когда все узнают, что он пока свободен, начнут звонить.

Однажды утром Дико проснулся в залитой солнцем комнате, снаружи весело пыхтели мотоциклы. Он решил действовать. Никто не вспоминал о нем, и придется, видимо, напомнить о себе. Достаточно просто пройтись мимо клубных стадионов — пусть его увидят и тренеры и игроки.

Несколько дней он совершал этот обход. Все были крайне удивлены тем, что он ушел из «Красной зари», многие даже спрашивали, уж не надумал ли он совсем бросить спорт… И ниоткуда ни одного предложения… Дико был не просто удивлен — оскорбление и обида мучили его несколько дней, в конце концов он решил поговорить с тренерами — нет ли здесь чего-то похожего на заговор?..

Но он не успел осуществить свое намерение — тяжело заболел отец. Где он мог простыть, оба понять не могли — после дождливых дней установилась осенняя ясная благодать, но с отцом и раньше бывало так: вечером ложится спать совершенно здоровым, а утром просыпается с температурой, лихорадит, зуб на зуб не попадает, в груди что-то свистит и ходуном ходит. В такие дни Дико особенно ясно чувствовал, как ему дорог, как необходим Старик.

Отец болел давно. Лет двадцать назад он, бухгалтер, специалист высокого класса, получил большую сверхурочную работу, за которую ему должны были порядочно заплатить. А так как семья жила очень скромно, своего жилья не было, приходилось снимать, мальчик подрастал и все вместе требовало затрат, то Пелин Диков с радостью согласился на дополнительную работу, за которой просиживал все вечера и даже ночи — вставал из-за стола, только когда цифры начинали мелькать перед глазами, кружилась голова, одолевала ужасная слабость. Тихая и ласковая Марица, жена Пелина, в своем неизменном голубом переднике возилась на кухне, кормила-поила своих мужчин, умоляла мужа бросить изнурительную работу, но он ни за что не соглашался — помимо денег эта работа принесла ему известность, о нем стали говорить как о лучшем бухгалтере объединения, его фотография появилась на Доске почета…

Они купили квартиру, Марица обжила небольшую кухню, Дико рос и подавал надежды в спорте… И вдруг — тяжелое воспаление легких, следствие переутомления, жизнь Пелина долго висела на волоске. Постепенно он поправился, получил повышение и снова с головой окунулся в работу, не зная ни дня ни ночи, не слушая советов врачей и горячих просьб жены. А потом случилось несчастье, как гром среди ясного неба поразившее семью. Марица болела недолго и умерла легко, будто не хотела и этим никого утруждать…

Пелин не мог вынести горя, стал неимоверно много курить, кашлять, слабеть. Уйдя на пенсию раньше времени, он подводил печальный итог своей жизни и беспрестанно возвращался к мысли о бедной своей Марице. Что знала она? Кухню, магазины, хозяйство. Много ли раз бывали они в театре, в кино? Вечно занятый, Пелин ходить в гости не любил и к себе приглашал редко. Два раза он видел на лице жены сияющую улыбку — когда Дико в пятом классе за отличные успехи наградили книгой и когда Пелин объявил, что у них будет собственная квартира…