Дмитрий Евдокимов - Добрые времена

— Ты садись, Роман, — спокойным голосом сказал Разумов.

Роман сел, встревоженно поглядывая на продолжавшего возмущаться директора.

— Да объясните мне, что произошло.

— «Что произошло», — передразнил его Угаров. — Ангел во плоти. Ну хоть бы со мной или вот с ним посоветовался. Ведь из-за твоей заметки весь коллектив премии по новой технике лишили.

— Как это?

— А вот так, — Борис Алексеевич поморщился. — Ты думаешь, нашу газету только на заводе читают? В министерстве, знаешь, как смотрят? Вот сегодня позвонил заместитель министра и минут сорок нотацию читал. «Как же, передовое предприятие, а комоды какие-то выпускаете. Хорошо, — говорит, — что журналисты молодцы, смело вскрывают недостатки».

И Борис Алексеевич снова поморщился, вспоминая неприятный разговор.

— Разве я что-нибудь исказил? — перешел в наступление Роман, не терпящий повышенного тона. — Думаю, что все в фельетоне написано правильно.

— Так если бы неправильно было, мы бы с тобой иначе разговаривали, — усмехнулся Разумов, с интересом взглянувший на ставшего взъерошенным Романа.

— Если бы ты показал мне заранее, я бы объяснил, — сказал Угаров. — Ведь ты же не знаешь всей ситуации. Понадобилось срочно три специальных станка. Думаешь, мне приятно старье выпускать? Но выхода не было. Новый проект закладывать времени нет, да и нерентабельно из-за трех станков возиться. Это ж надо понимать...

— Хорошо, допустим, — не сдавался Роман. — Но ведь было подано рационализаторское предложение, чтобы как-то хоть станок в божеский вид привести.

— Да, тут, конечно, главный конструктор зря в бутылку полез, — согласился Угаров и недобро усмехнулся, — за что и получит выговор в приказе по заводу.

— Значит, можно давать «По следам наших выступлений»?

— Обязательно, — кивнул Угаров, — и не только в газете, но и непосредственно заместителю министра. Видишь, какой сыр-бор?

— Я думаю, что все правильно, — упрямо сказал, пряча глаза, Бессонов.

— А ты опять за свое. Я тебя прошу, советуйся чаще в таких случаях. Понял?

— Понял! — кивнул Роман. — Вот, кстати, насчет стадиона. Можно посоветоваться?

— А что насчет стадиона? — снова насторожился Угаров. — Строительство идет по графику.

— Я не про то. Что на нем будет, когда построим? Хочу статью об этом дать, но Самсонов сомневается.

— Говори толком.

— Есть предложение, чтобы заводу создать команду мастеров.

— Ой, погоди с этим, — снова сморщился Угаров, — вот ты какой настырный. Нам самим неясно, что в такой ситуации делать. Мы с секретарем уже были в горкоме, пока отказываемся. Может, игроков по нескольким заводам раскидают. Будет городская команда.

Роман скептически взглянул на Угарова.

— Не будет толку. Свою команду надо готовить. Создать мощную детскую спортшколу.

— Все это замечательно, — довольно кисло сказал Угаров. — Но где деньги взять? Мы сейчас все на жилье бросили. Иначе рабочие уходить начнут.

Роман решительно поднялся.

— Подожди, не торопись, — усадил его снова на стул Разумов. — Еще одно дело есть, собственно, почему тебя и пригласили.

— Ну не только поэтому, — снова с нажимом, дескать, не забывай, сказал Угаров.

Разумов поглядел на него:

— Борис Алексеевич! Бессонов уже все понял. Давай ближе к делу.

Угаров усмехнулся, мотнул головой и уже деловито продолжил:

— Вчера состоялся пленум обкома партии. И в докладе очень хвалили инициативу парткома Воскресенского завода «Машиностроитель». У них каждый инженерно-технический работник имеет личный творческий паспорт. Говорят, дело очень эффективное. Вот я и предлагаю Разумову и тебе съездить туда, посмотреть и опыт этот описать в газете. Прямо скажу, у нас далеко не все итээры с полной отдачей работают. Ну как? Машину я вам дам...

— Я как солдат! — рассмеялся Роман, польщенный таким ответственным поручением. — Когда выезжать?

— Завтра утром, — ответил Разумов. — Такой вопрос лучше не откладывать.

...Когда вырвались на загородное шоссе, Володя, водитель Угарова, запел: «Степь да степь кругом...»

Голос у него был сочный и хорошо поставленный. Разумов и Роман, сидевшие сзади, подпевали как могли — негромко, чтобы не заглушать Володю. Когда тот допел, Роман сказал:

— Слушай, тебе надо в нашу хоровую капеллу записаться. Такой талант пропадает. Видел, наверное, афиши о призыве в капеллу?

— А я уже записался, — весело ответил Володя. — Хожу на занятия с первого дня.

— Ну и как, нравится?

— Здорово. Профессор строгий, но дело любит. Мы уже нотную грамоту выучили. Поем только классические произведения. А меня он вообще в свой хор зовет. Будешь, говорит, по всей стране ездить с гастролями и даже за рубеж!

— А ты что?

— Загорелся было. Да жена против, сопьешься, говорит, в артистах.

— Это уж от тебя зависит, — рассмеялся Роман.

— Во, во! И я так говорю. Но она слышать ничего не хочет. Да и мне моя работа нравится. От добра добра не ищут. Правильно, Сергей Михайлович?

— Правильно, Володя, — поддакнул Разумов.

Володя снова запел, а Разумов, повернувшись к Роману, попросил:

— Расскажи чего-нибудь о себе.

— А чего рассказывать? — растерялся Роман. — Родился, женился, теперь вот работаю...

— Нравится работа?

— Очень, — вырвалось у Романа искренне.

— Очень — это хорошо, — раздумчиво произнес Разумов. — А сколько ты уже работаешь у нас?

— Больше года.

— Больше года, — снова в раздумчивости повторил Разумов, потом, остро посмотрев в глаза Роману, спросил: — О партии не думал? О вступлении в партию?

— Я? — От такого вопроса Роман буквально подпрыгнул. — Н-нет, не думал. А не рано?

— Это уж ты сам должен решить! Советую подумать.

Некоторое время ехали молча, слушая Володино пение.

Потом Роман спросил:

— Сергей Михайлович, а вы давно секретарем парткома работаете?

— Пять лет. А почему ты спрашиваешь?

— Мне кажется, что вы всю жизнь секретарем парткома были, такой вы...

— Какой?

— Ну, настоящий партийный работник.

— Что ты имеешь в виду?

Роман замялся, не зная, как объяснить.

— Отношение к вам на заводе. С одной стороны, вроде побаиваются. А с другой стороны, идут с любым вопросом. Как к отцу родному. Значит, любят или хотя бы уважают.

Разумов усмехнулся:

— Как к отцу родному, говоришь? Так, наверное, и должно быть. Если к секретарю парткома люди не идут, значит, плохой секретарь. Конечно, партийными работниками не рождаются. Пришел я на завод двадцать лет назад молодым специалистом. Работал в отделе главного конструктора, потом в цех перешел начальником смены. В цехе в партию вступил. Был комсоргом. Потом пропагандистом.

Потом секретарем партбюро. Когда начальником цеха назначили, вскоре избрали членом парткома. А потом вот сменил Угарова. Так от ступеньки к ступеньке учился работать с людьми. А это наука такая — всю жизнь учиться надо...