Александр Моралевич - На десерт

— Так-с, — подступил вплотную к капитану генерал Кологрив, с удивлением находя лицо этого капитана вовсе не перекошенным от ужаса, а равнодушным и выцветшим, будто гимнастёрка третьего срока хожалости. — Что скажете, капитан?

А ничего не сказал капитан Шнайдер, бессловесно стоит столбом.

— Я спрашиваю: что скажете, капитан? Я вам хуй на пятачки порублю! Я… — поминая матерей всех обжитых пяти континентов и пингвиньих матерей Антарктиды, закричал генерал Кологрив. — Я… — и при этом лицо его покрылось точечными красными пятнами, какими на военных картах обозначают пулемётные гнёзда противника.

И тут капитан Шнайдер в полный рост, не сгибаясь и не корчась — упал навзничь, и явственно в гараже пронёсся звук неподдельного удара затылком о бетон.

— Он, — в раздражении произнёс генерал, — он это чего?

И выступив вперед, командир полка Павел Никитич Мальцев отчеканил, скрыв причину, что от тяжкого отравления газами СО2 упал ещё не успевший прийти в себя капитан Шнайдер:

— Товарищ генерал-полковник! Капитан Шнайдер потерял сознание и упал, потому что совершенно не переносит ругани матом, тем паче в отношении себя.

— Советский? — трагическим шёпотом спросил генерал-полковник, и красные пятнышки на его лице разукрупнились в пунцовые пятна, какими на картах Генштаба обозначают вражескую мортирную артиллерию. — Офицер? Не переносит? Мата?

— Так точно. При мате немедленно падает в обморок.

— Йип-тип-тип, — небывалым щебечущим голосом сказал генерал Кологрив.

— Извините, не понял, — придвинулся полковник Мальцев.

— Йяп-тяп-тяп! — допроизнёс что-то сокровенное Тит Ефремович. После чего, от внезапности не подхваченный ни своими холуями, ни полковником Мальцевым, ступни к ступням с капитаном Шнайдером повалился на спину, своим падением образовав как бы небывалую игральную карту, одна половинка которой — валет, а другая — король. Глубочайший, тяжелейший инсульт! Вот что бывает от присутствия капитанов-евреев в нашей овеянной героизмами армии!

Тут уж не на винтовом АН-24 — на реактивном ЯК-40 домчали Кологрива до Москвы, под надзор наипервых медицинских светил. Здесь светила потыкали там и сям в желтоватое генеральское тело иголочками — что же, вздрагивает, отзывается тело. Значит, не ишемический инсульт хватил Тита Ефремовича, без гаммы разнородных параличей, а присутствует у пациента в чистом виде инсульт геморрагический с полной потерей речи. Тромбик оторвался в изношенном кровотоке, понесло этот тромбик в мозг да там и заклинило.

Тут вспомнил один академик про подпольный бордель Эрнста Эберта для высокоранжирной публики, да какие чудеса производили тамошние мастерицы сосания, без всяких наркозов, операций и реанимаций высасывающие камни из мочевого пузыря и из почек. Чем чёрт не шутит, через то же самое причинное место приникли бы к генералу, всосались — может, впервые в истории мировой медицины и отсосали бы тромб из мозга.

Но нету его, разгромлен бордель, где теперь сыщешь непревзойденных его мастериц сосания!

Так что долгие и шаткие традиционные методы излечения пошли в ход. И вызывали академики для консультаций дочку Тита Ефремовича Валентину, директрису салона по коррекции фигур и похуданиям и, конечно же, мужа её генерала Гавлыша. Вот, поставили академики вопрос перед ближайшими родственниками, с вашего согласия как мы поступим: или в черепе генерала прорежем лючок и хирургически будем доискиваться до тромба, или же выберем терапевтический путь, без долбёжки черепа: посвятим все усилия, чтобы тромб рассосался?

Признаем: любящие дочь и зять были у Тита Ефремовича. В самом деле: это ведь неандертальщина, пещерный век — коловоротами и долбежными орудиями кромсать и так-то невеликий, всего пятьдесят шестого размера череп Тита Ефремовича. Потому решили остановиться на терапевтических методах. И, понятно, затруднений в лекарствах никаких не возникло. Ежу понятно, что в салон по коррекции фигур ходят дамы с широкими североамериканскими возможностями по добыче первостатейных пилюль. И Венька Гавлыш через резидентуру военной разведки расстарался, добыл что-то живительное в капсулах.

Так что месяца уже через два, стоя возле дивной американской компьютерной койки, которая с пульта могла преображаться во что угодно, разве только не в женщину — наблюдали консилиум и приглашенные родственники первые сдвиги: генерал Кологрив речевым своим аппаратом одолел букву «ы»

Конечно, и диссертанты мельтешили вокруг этого дела, и зафиксировали они убористым почерком, что быстрее всего восстановление речи у генерала идёт при помощи сказки Л.Н.Толстого «Маша и медведь», пока что, правда, не более как в пределах топтыжьего языка «тыка» и «ляпа». «Мцыри» же и «Илиада», транслируемые в уши генерала через плеер, вызывали у него видимое отторжение, но обнадеживающий скачок дала плёнка из серии «У пионерского костра», а именно — поэма о победе пионеров над колорадским жуком. Весьма живые и осмысленные выражения глаз фиксировались у Тита Ефремовича при чтении народным артистом РСФСР Фомою Брилёвым того раздела поэмы, где говорилось о первичной фазе становления на ноги вредоносного американского гада:

На вид он маленький, неброский,

Лишь с сантиметр величиной.

На крыльях черные полоски.

Их десять. Признак основной.

Жук каждый год плодится тихо,

Его орда растёт, растёт…

По восемьсот яиц жучиха

В урочный час всегда кладёт!

Сначала самка под былинкой

Кладёт яйцо. И из яйца

Вдруг появляется личинка!

Без глаз! Без ножек! Без лица!!!

Откровенно на поправку шло дело. Не вполне ещё внятно, но выкрикнул Тит Ефремович два параграфа из «Устава караульной службы», и адэкватное восприятие действительности и обретение себя прежнего взыграло в нём до той даже степени, что при виде нейропсихолога Фогельфарба, на которого прежде Тит Ефремович никакой реакции не давал — Тит Ефремович крикнул с большим знанием:»Жид!», — наизготовку взял капельницу и, не найдя на ней чеки, всё-таки гранатным манером метнул капельницу в Фогельфарба, какового из наблюдательной группы врачей в панике исключили.

Тьфу-тьфу, на поправку, к выписке двигалось дело. И слава тебе, потому как за зимние месяцы от присмотра за больным в некоторый финансовый растрёп и упадок пришли дела как в салоне по коррекции фигур, так и у генерала Гавлыша. А наверстывать надо было упущенное, радеть о семейном благосостоянии и бюджете.

Что ж, и Валентина (в девичестве Кологрив, ныне Гавлыш) провернула изрядное дельце, под капительный ремонт салона угребла стройматериалов (всё — импорт) для личной и папиной дач. А Гавлыш (ну, ему ли отставать от жены?) за ткань «серебрянка» от зачехления ракет СС-20 сторговал у руководства совхоза «Взгорки ленинские» пять грузовиков чистого золота — конско-опилочного компоста «Сивка-бурка», да без проволочек его и завёз: три машины на дачу себе, две — тестю.