Александр Моралевич - На десерт

А почти тогда же, в 1956 году, как распростился автор с армией, из мест заключения возвернулась святая и солнечная его бабушка, жена расстрелянного наркома. Вот какое носила бабушка ФИО: Констанция Викентьевна Дмоховская. Так при таких-то данных разве могла трибунальская «тройка» (где ты, Гоголь: «Ах, тройка, птица-тройка! У какого ещё народа…») — так при таких-то данных разве могла «тройка» вынести иной приговор, кроме как: «Польская шпионка и террористка».? Не могла, и от звонка почти до звонка, к которому Советская власть отрезала провод, отбывала бабушка срок в каторжном лагере. И наблюдая меня за чтением романов В.Кочетова, главного редактора вдрызг идеологического журнала «Октябрь», говорила моя бабушка:

— У тебя лицо сейчас — как у кота, который вынужден срать в ящике с гвоздями.

Играя мышцами, мэр Москвы Лужков, осчастливливая москвичей, сулит, что скоро над Москвой будут разгоняться все тучи, пусть даже множественные недруги и хулители мэра пускают про него стишок:

Мы не сеем, мы не пашем,

Мы валяем дурака:

С колокольни … машем,

Разгоняя облака!

Остановитесь, Лужков. Оставьте сколько-нибудь облачности.. Потому как на одном из облаков сидит моя бабушка и, вглядываясь в меня, тысячами страниц читающего уже не соцреалистов, а нынешних беллетристов и белллетристуний, говорит:

— А знаешь, теперь у тебя лицо не как у кота, который вынужден срать в ящике с гвоздями. У тебя теперь лицо — как у собаки, которая вынуждена срать на местности, в три слоя усранной котами.

Это чудовищно, что ныне являет из себя беллетристика, особенно дамская. Полчища лиц женского пола обрушились теперь на романистику, от некротических старушек до юниц с не вполне еще установившимися менструальными циклами. Да ведь и в нормальные-то времена — чему свидетельство вся история мировой литературы? На пятьдесят НАСТОЯЩИХ писателей-мужчин едва наскребётся по мировым сусекам одна женщина. Так было и так будет всегда. И почти уж век назад отображалось оно Сашей Чёрным, а читается оно — как сугубо нынешнее:

Дамочка, сидя на ветке,

Пикала:- Милые детки!

Солнышко чмокнуло кустик,

Птичка оправила бюстик

И, обнимая ромашку,

Кушает манную кашку…

..Вдруг прозвенел голосочек:

— Сколько напикала строчек?

Точно так забабахала свой роман некто Ольга Славникова, она и чего-то лауреат, и номинант, и влиятельный член жюри по увенчанию литературными премиями, и мэтр по преподаванию в Литературном институте, ГД Е УЧАТ У НАС НА ПИСАТЕЛЕЙ. И в этом ходульном романе-пудовичке, помимо всего прочего, самолет оставляет за собой в небе КОНВЕРСИОННЫЙ след. Но что же такое конверсия, дорогая словосучильщица? Конверсия — это когда оборонный завод по выпуску шин для истребителей переходит на изготовление презервативов из того же самого сырья. Тогда как ВСЕ САМОЛЕТЫ МИРА оставляют за собою в небе исключительно ИНВЕРСИОННЫЙ СЛЕД.

На какой читательский интеллект рассчитаны эти книжки? А, подпустив чуть украинизмов — на интеллект двух дивчин, которые в зоосаду длительно восхищаются попугаем породы гиацинтовый ара:

— Какесенька птыця! Яки пёрышки гарны! Яки глазки блестючи!

И попугай, которому в смерть надоели эти ахи, вдруг орёт:

— Уканали, мокрощёлки! Пошли на хуй отсюда!

На что, шарахнувшись, извиняющесь отвечают дивчины:

— Звиняйте, дядьку! Мы думку имели: вы — птыця.

Тут, возможно. в женоненавистничестве будет обвинён автор. А зряшно. Изрядно, думается автору, изрядно и с любованием прописан у него в «Проконтре» образ Ольги Евсеевны Соковниной, мамы её Веры Сергеевны, работающей в Центре по повышению интеллектуального и культурного уровня руководящих коммунистических кадров, и дочки Ольги Евсеевны Соковниной Дианы… Опять же, не только в романе, но и в жизни….Теперь большая воспоминательность настала среди писателей, и в недавно вышедшей книге воспоминает один писатель: нет, это просто не укладывается в голове, откуда Моралевич выкроил время, чтобы стать классиком фельетонистики, где он на словесность выкраивал время, поскольку пересношал всех красивых матрон и девиц в издательском концерне «Правда».

А это, скажу я вам.. не шутка, ибо речь здесь может идти человеках о трехстах, не менее. И моя богоданная жена, ознакомившись с данными воспоминаниями, сказала:

— Это надо же: при такой всеохватности — и мне кое-что перепало!

Стало быть, не женоненавистник автор, а просто регистратор событий.: да, под визги и здравицы, то поднимая каких-то писчебумажных тётенек на щит, то возводя под них пьедесталы — в отечественной дамской литературе происходит то самое, чему название — симулякр.. Бастионы чтива наличествуют ныне в стране, но литературы нет ни сном, ни духом.

Но, может быть, по мужескому разряду отчизна полнится достижениями? И вот на последних страницах книг кругом и всюду: непревзойденный, умопомрачительный, младогений, глубинное проникновение…

Да, умопомрачительности — вдоволь. А всё, что отображено на последних страницах обложек — каскадное, неприкрыто коммерческое враньё издательств. Нет. не помнится мне, чтобы Ахматова, Цветаева или Ахмадулина, в отличие от Донцовой, предлагали своим наиболее преданным читателям плюшевых мопсов в подарок, семейные туры в Египет. А уж самым-самым — золотой кулон с собственной шеи.

Не помнится мне, чтобы Юрий Олеша, Василий Гроссман или Фазиль Искандер подманивали к себе читателей, в отличие от Акунина (Чхартишвили) — обещаниями увенчать наипреданного читателя перстнем с бриллиантом.

Зачем, зачем они теперь несметными ордами — писатели, писатели, писатели? Ах, незабвенный Саша Чёрный: сказал этот великих человек и про нынешних Акуниных да Маканиных:

«Ведь он, служа кассиром в тихой бане -

Гораздо больше пользы бы принёс!»

И в самом деле, взять то же гиперплодовитое убожество Алексея Иванова, про которого с обезьяньим бесстыдством пишется на обложке:»Алексей Иванов — самый яркий писатель, появившиийся в российской литературе ХХ1 века». Или того же ныне романиста Захара Прилепина, активного обожателя отца народов Иосифа Сталина. То ли бывший омоновец данный Прилепин, то ли спецназовец. Да. натаскивали данного Захара, как массировать и отминать протестующие толпы дубинкой. А представляете, какой бы вышел из него в тихой VIP- бане массажист и банщик-пространщик? Волне могло бы статься после его оздоровительных массажей и отминаний, что и Грызлов признал бы Думу местом для дискуссий, а после запроса Медведевым на компьютере краеугольного слова «КОНСТИТУЦИЯ», не выскакивала бы, как случилось публично и конфузно с президентом, несусветная галиматья и чушь на дисплее.

Словом, положа руку на сердце, не шулерствуя и не двурушничая, не примыкал сроду автор ни к какой журналистской, писательской группке. дружине, ватажке, шайке, а ныне есть и откровенные писательские ОПГ. Не примыкал. И надлежит признать: нету, нынешняя голубушка-Россия, у тебя никакой литературы, как нету независимых судов, автомобилестроения, промышленности и…Ведь невозможно представить себе, что середь океана вдруг присутствует кубометр питьевой пресной воды. «Несолоно хлебавши» — обратный и желанный смысл должна получить в России эта идиома, а выходит всё солоно, солоно до тошнотиков и изжоги.