Ивайло Петров - Облава на волков

Через каждые два дня, ближе к вечеру, в селе раздавался рожок почтальона. В это время Анё бывал в поле и вместе с пятью десятками женщин и девушек окучивал кооперативную кукурузу. Дребезжащий призыв рожка долетал из села, словно крик одинокой, истомленной зноем птицы, девушки выпрямлялись, не выпуская тяпок из рук, и говорили в один голос: «Почтарь приехал». Они поднимали сорочью трескотню, спрашивали, кто от кого ждет письма, поддразнивали друг друга, громко и простодушно смеялись. Анё знал, что долгожданного письма нет, и все-таки каждый раз вслушивался в сигнал рожка. Сердце ею сжималось от тоски и одиночества, он ненавидел этих жалких усталых бабенок за их наивные разговоры и шутки, жизнь казалась ему более скучной, тупой и бессмысленной, чем когда-либо, он испытывал жгучее желание бежать куда глаза глядят и никогда сюда не возвращаться. Работал он усерднее других, работал с отчаянной яростью, но вечером допоздна не мог заснуть, думал о брате, думал и о девушке, от которой давно не получал писем. Ее звали Слава, они учились на одном курсе, сидели рядом на лекциях, жили на одной улице, через несколько домов. Подружились они в первые же дни, потому что вместе ходили в институт и возвращались домой. Однокурсники с самого начала смотрели на них как на влюбленную парочку. Анё смущали их недвусмысленные намеки, а она держалась так, словно ничего не слышала или не хотела слышать. Она садилась рядом с Анё на лекциях, постоянно оказывалась рядом и в других случаях, словно он был ее родственником или другом детства. Вероятно, именно соседство и отношение к ним однокурсников их и сблизило. Если Слава почему-либо не приходила на лекцию, о ней спрашивали Анё, если не было Анё — справлялись у Славы. И квартирная хозяйка Анё находила повод сказать ему, что они со Славой созданы друг для друга и что Славиным родителям он «пришелся по нраву». Отец Славы, плотник, работал на верфи, мать была домашней хозяйкой. У них был опрятный кирпичный дом в полтора этажа, перед домом — навес из вьющегося винограда, под навесом — зацементированная площадка, на которой обычно стояли стол и стулья. Однажды Слава и Анё разговаривали у калитки, когда показался отец. Заметив его, Анё попрощался с девушкой и пошел было прочь, но отец по-свойски крикнул ему вслед:

— Молодой человек, куда ж ты убегаешь?

— Нет, нет… что вы!

— Познакомьтесь, — сказала Слава. — Папа, это Анё, мы вместе учимся.

— Знаю, мы ж соседи. Заходите во двор, заходите!

Осень стояла теплая, они расположились под навесом, вскоре к ним вышла и Славина мать. Она тоже давно уже знала Анё в лицо, поскольку постоянно видела его с дочерью, когда они возвращались с лекций, поэтому и она поздоровалась с ним как со своим, чуть ли не как с постоянным гостем семьи. Отец рассказал о каком-то происшествии на верфи, потом они с матерью заговорили о домашних делах, а Слава и Анё — о своих студенческих проблемах. Анё был застенчив и, хотя с тех пор часто заходил к Славе, так и не стал легко себя чувствовать с ее родителями. Он тушевался в их присутствии и боялся, что если они узнают о его чувствах к Славе, то обидятся именно потому, что отнеслись к нему как к своему, и он не смел злоупотреблять их доверием. По этой же причине он стеснялся Славы и не решался даже намекнуть ей на свои чувства. Она держалась с ним просто и непринужденно, как с закадычным другом, и когда просила о какой-нибудь мелкой услуге, говорила: «Ты ведь мой дружок-женишок?», как снисходительно говорят соседским мальчишкам девочки постарше, которые уже завели себе настоящих «дружков». В то же время Анё был уверен, что у Славы нет близкого друга, или если и есть, то он не живет в Варне и приезжает разве что на каникулы. Это предположение страшно его мучило, заставляя страдать от мнительности и ревности. Он украдкой наблюдал за Славой и находил, что иногда, особенно на лекциях, она бывает очень рассеянной. Он старательно записывал лекции по всем предметам, а она смотрела куда-то в сторону и о чем-то грезила. «Эй, ты где?» — спрашивал он ее шепотом, а она касалась его локтем и ласково, и сердито одновременно, что означало: «Отстань!» «Но если у нее есть друг, который учится или работает в другом городе, — размышлял Анё, — почему она ходит только со мной, ведь она скомпрометирует себя в его глазах, даже если она просто использует меня как «дружка-женишка», чтобы не ходить одной по городу».

Анё был влюблен, но влюблен по-джелебовски, гордо, безоглядно и стыдливо. Он знал, что в таких случаях кавалер первым должен открыть свои чувства даме, но его гордость не уступала его любви. Достаточно было бы Славе удивиться его признанию, хотя бы даже сказать «я подумаю», и ему пришлось бы бежать от нее тут же и навсегда, потому что он не вынес бы ее «дружбы». Или все, или ничего. А пока они уже ходили вместе в кино. Она сама предлагала ему «составить ей компанию», потому что ей, мол, неудобно ходить одной. Однажды (это было после зимних каникул) они смотрели фильм о войне, и во время какой-то жестокой сцены Слава нащупала его руку и сжала ее в своей. Анё положил другую свою руку на ее: «Не бойся!» На экране продолжали чередоваться эпизоды, спокойные и веселые, страшные и мучительные, и Славина рука осталась в его руке до конца сеанса. На улице было холодно, дул пронизывающий февральский ветер, тротуары превратились в каток. У Славы были тоненькие перчатки, она держала руки в карманах пальто, и на обледенелых местах ей было трудно сохранять равновесие. Анё взял ее под руку, чтобы она не упала, и так они дошли до ее калитки. И еще два раза они ходили в кино в морозную погоду и оба раза возвращались из кино под руку.

С начала июля они стали по нескольку раз в неделю ходить на пляж. Слава брала из дому белое полотнище, Анё забивал в песок четыре колышка, натягивал полотнище, и получался навес. Как раз в это время началась сессия, Анё и Слава ложились рядом под навес и повторяли то, что прочитали ночью. Каждый час-полтора они устраивали перерыв и, пробежав по песку, кидались в воду. Потом снова ложились головами в тень и принимались за свои конспекты, проверяли друг друга, разбирались в более сложных вопросах. Сессия прошла благополучно — оба сдали все экзамены. На следующий день Анё должен был ехать в село. Он жил на квартире с полным пансионом, и багажа у него было мало. Он сложил его в фибровый чемодан, попрощался с хозяевами и отправился на вокзал. На углу его ждала Слава, улыбающаяся, празднично одетая, с букетом цветов. Они медленно шли по улице и разговаривали о прошедших экзаменах, о каникулах и о том, что осенью они снова будут вместе ходить на лекции. Анё купил мороженое, они сели в скверике перед вокзалом и, как дети, принялись лизать вафельные фунтики.