Алла Мелентьева - Семья Рин

— Из Гонконга у нас еще никого не бывало, — сказал кто-то из местных. — С кем только не встретишься на войне… Но зачем японцы перевели вас сюда?

— Из-за тифа, — ответила подруга Лизы. — По слухам, в прибрежных лагерях большая смертность от болезней. Японцы проводят уплотнения, чтобы экономичнее содержать тех, кто еще жив.

Она оглянулась на своих и вдруг воскликнула:

— Эй, Салли, а ну-ка вставай — что с тобой? Салли! Маргарет, что с твоей сестрой? О, господи! Неужели опять тиф?!

Обнаружилось, что девушка из гонконгской партии неподвижно лежит на полу рядом со своими вещами. После небольшого переполоха ее привели в чувство, и ко всеобщему облегчению выяснилось, что она просто заснула от усталости.

— Нет-нет, это не тиф. Нас везли сюда на грузовиках несколько часов, — виноватым тоном сказала сестра Салли, хлопотавшая возле нее. — Мы все страшно измучились. Ехали стоя. Представьте, что такое ехать стоя много часов! А Салли у нас болезненная с детства — как же ей было не свалиться?

Она помогла сестре встать, приговаривая вполголоса:

— Эх, милая моя, если бы мы с тобой успели в первые дни уйти на «Розалинде», мы бы не попали в это вшивое место…

«Розалинда». Они упомянули «Розалинду». Я навострила уши, но эти женщины уже занялись другими делами, и больше о «Розалинде» не прозвучало ни слова.

«Не та ли это “Розалинда”, на которую я не попала?» — подумала я.

Это был первый раз, когда я задумалась, чем на самом деле было судно. До этого «Розалинда» в моих глазах была чем-то вроде Летучего Голландца — мистический корабль, который унес моих родных в никуда. Это отношение, в сущности, свидетельствовало о том, какой инфантильной я по-прежнему оставалась, несмотря на испытания войны. «Розалинда» ведь была вполне реальным судном, команда которого, очевидно, воспользовалась неразберихой первых дней декабря сорок первого, чтобы заработать на богатых беженцах неплохие по тем временам деньги.

Я подождала, когда Салли и ее сестра обустроят свои места в дормитории, и осторожно подошла к ним с вопросом, что они знают о «Розалинде».

— Мои родственники тоже эвакуировалась на «Розалинде», мне хотелось бы выяснить, не та ли это «Розалинда»? — робко пояснила я свой интерес.

— А, «Розалинда», — да, известное коммерческое судно. «Розалинда» промышляла по всему китайскому побережью; говорили, что не чуралась и пиратства, — вот уж отчаянные ребята! — стала рассказывать словоохотливая Салли, которая уже вполне пришла в себя после краткого сна на полу. — Наш отец имел дело с коммерческим флотом, и мы купили места на «Розалинде» в первые дни войны, но, к сожалению, на переходе из Шанхая ее потопили японцы. Если бы не это, мы бы с сестричкой пили сейчас шампанское где-нибудь в более счастливых краях. Ах, как жаль, что мы не успели тогда сбежать из Гонконга!.. Да что с тобой, Маргарет? Чего ты все дергаешь меня за юбку?.. Кроме «Розалинды» было еще одно такое судно, но мы пропустили и его. Уж не везет так не везет!

— «Розалинда» затонула? «Розалинда»?! — У меня стало темнеть в глазах. — Вы сказали — «Розалинда»? О, ради бога! Вы уверены? Может, это не «Розалицца»? На «Розалинде» была моя семья! Не может быть, чтобы «Розалинда»!..

— Вот и не знаешь, что хуже: потонуть или попасть в зачумленный лагерь… — вздохнув, сказала одна из женщин поблизости — и я с нелепым растерянным изумлением оглянулась на нее, вдруг осознав, что окружающие прислушиваются к нашему разговору.

— Дорогая, пожалуйста, возьмите себя в руки, — сказала сестра Салли, сочувственно глядя на меня.

— О нет, нет! О чем вы говорите! Не может быть! Я не верю, нет, не верю! Может, есть какая-то другая «Розалинда»?! Может, было несколько «Розалинд»? «Розалинда» — это ведь такое распространенное название для судна! — горячо продолжала допытываться я у сестер из Гонконга, еще окончательно не поняв, во что, собственно, я не верю, но уже чувствуя реактивно подступающий комок в горле и внезапное напряжение где-то в области гипофиза.

— «Розалинда» в декабре сорок первого шла из Шанхая в Гонконг, но по пути ее подбили, и она затонула. Мне очень жаль… — растерянно сказала Салли.

— Я не могу поверить!.. Я не верю!..

— Бедная девочка… Боже мой, сколько горя! Господи, смилуйся над нами… — вздохнув, сказала какая-то женщина поблизости.

Кто-то попытался обнять меня за плечи, но я вырвалась и, всхлипывая, выбежала из дормитория.

Джейн Фокс отыскала меня в прачечной. Я сидела на корточках в углу, уткнувшись лицом в колени, и тихо рыдала. У меня уже прошел первый пароксизм истерики.

— Вот ты где? Я так и знала, что ты здесь, — сказала Джейн и присела рядом.

Ее присутствие беспокоило меня. Будь на моем месте моя мать, Анна или Лидия — они бы не стали стесняться посторонних в момент горя. Они бы по-бабьи голосили в полную силу, не считаясь с тем, в каком окружении находятся. Но я принадлежала к наименее русской части семьи Коул и с детства привыкла сдерживать эмоции. Присутствие Джейн мешало мне полностью отдаться своему горю. Я искоса взглянула на нее сквозь слезы. Закатный солнечный луч упал на ее рыжие волосы, и они блеснули золотом. Такое же сияние затем отдалось в мягком взгляде ее глаз, и я, невзирая на бремя скорби, была на миг заворожена этим эффектом.

Джейн вздохнула.

— Плачь сколько хочешь, я совершенно не против, но только позволь мне немного посидеть тут рядом, — сказала она. — Эх, как же это мне надоело!.. Почему-то всегда именно я должна делать такие вещи. Если бы до войны кто-то сказал мне, что я буду почти каждый день утешать человека, у которого кто-то умер, — я бы рассмеялась ему в лицо.

— Мне все равно… Пожалуйста… Оставьте меня… — заикаясь, выдавила я.

— Нет уж, лучше поплачь при мне. Я наблюдала за тобой — ты выглядишь ужасно замкнутой. Такие всегда все держат в себе. Ты из тех, кто ни за что не попросит о помощи, а забьется куда-нибудь в угол зализывать раны… так что лучше я пригляжу пока за тобой. Я просто посижу здесь. Не обращай на меня внимания.

Она терпеливо подождала, пока у меня кончится новый приступ рыданий, и сказала:

— Мне очень жаль… Это цинично, может, но… если ты проплачешь тут всю ночь, у тебя не будет сил завтра работать. Давай-ка вытри слезы и пойди поспи немного.

Судорожно всхлипывая, я помотала головой. Она опять некоторое время помолчала. Потом снова заговорила:

— На твоем месте я бы не стала оплакивать гибель семьи слишком поспешно. Все, что ты узнала сейчас, — лишь непроверенные сведения. Я бы не стала так безоглядно верить первому встречному. На войне случается что угодно. Не спеши плакать, пока не убедишься сама — пока не получишь подтверждение, что твоя семья погибла.