Алла Мелентьева - Семья Рин

Я уловила в ее взгляде сочувствие. Она хотела растормошить меня, потому что посчитала, что я опять «излишне задумалась».

Когда Кёко вышла из автомобиля у клиники, я сказала ей на прощание несколько малозначащих подбадривающих слов.

— Жаль, что не могу пойти с тобой, — сказала я. — Я позвоню доктору после занятий. Шофер вернется забрать тебя. Удачи.

Она помахала мне с широкой улыбкой и крикнула по-английски «bye-bye».

Вечером я уехала с Акито в Осаку на несколько дней. Туда из Токио пришло сообщение, что Кёко оставили в клинике на неопределенное время.

Вернувшись в Токио, я обнаружила в холле коробку с туфлями, купленными Кёко перед тем, как ее положили в клинику. Вид этой сиротливо лежащей коробки почему-то заставил меня испытать беспокойство. Было ясно, что ее привез шофер и отдал служанке вместе с другими пакетами — но почему служанка не отнесла коробку сразу в комнату Кёко, а небрежно поставила в угол в холле?

Я навестила Кёко в клинике. Она выглядела бодрой и оживленной. Она много болтала и расспрашивала меня об Осаке. Доктор сказал, что хотел бы провести еще один, более тщательный осмотр и через неделю ее отпустят. Эти новости и бодрое настроение Кёко подействовали на меня успокаивающе. Я вернулась домой в умиротворенном настроении.

Войдя в холл, я снова наткнулась взглядом на коробку с туфлями и снова почувствовала прилив раздражения, переходящего в беспокойство. Я схватила коробку и пошла через длинный боковой проход к комнате Кёко с намерением оставить ее там где-нибудь в шкафу.

Какой-то шум в небольшом анклаве у поворота привлек мое внимание. Мне показалось, что я слышу тихие голоса. Откуда-то потянуло сигаретным дымом. Я остановилась, осмотрелась, затем осторожно, крадучись, подошла к анклаву и резко отдернула закрывавшую его занавесь.

Рю и Юки сидели на корточках за колонной и курили. Я застигла их врасплох. Они вскочили при моем появлении. Юки испуганно вскрикнула. Я дала Рю пощечину и вырвала у него сигарету.

— Если бы ты курил сам — ладно, я бы еще промолчала. Но зачем втягивать в это Юки? — крикнула я. — Боюсь, ты доигрался! Сегодня же вечером Акито-сан все узнает!

Я снова дала ему несколько полновесных пощечин. Рю не сопротивлялся, только пытался прикрыть лицо и ныл:

— Ай, Рин-сан!.. ай! больно!.. пожалуйста!.. простите, Рин-сан!.. простите!

Юки прыгала рядом и хватала меня за руки.

— Рин-сан! Рин-сан! не надо, пожалуйста, не надо! — умоляла она. — Не бейте его! Не говорите отцу!

Расправу прервала неожиданно появившаяся служанка.

— Мадам, вас просят к телефону.

Я еще пару раз для острастки шлепнула по голове Рю и пошла за служанкой в столовую, где находился телефон. Я была уверена, что звонили из университета относительно расписания моих лекций.

Но звонили не из университета. Приветливый женский голос в трубке сказал по-английски:

— Добрый день, мэм. Вас беспокоят из американского посольства. Это по поводу мисс Ирэн Коул. Пожалуйста, скажите, могли бы вы встретиться с представителем посольства по этому вопросу?

На меня словно вылили ведро холодной воды. Ирэн Коул — это ведь я. Кто-то зачем-то вытащил мое настоящее имя из забвения и только что произнес его в телефонной трубке.

— Да, мне интересна эта информация, — наконец сказала я немного изменившимся голосом.

Появились Рю и Юки. Они держались на расстоянии, маячили передо мной, беспрерывно кланяясь с молитвенно сложенными руками — безмолвно умоляя не говорить отцу о своей провинности. Я смотрела на них отсутствующим взглядом.

— О’кей. Удобно ли было бы вам приехать в посольство на встречу с нашим сотрудником завтра часов в двенадцать? Если нет, то укажите удобные для вас дату и время.

— Завтра в двенадцать часов вполне подходит.

— Тогда ждем вас завтра, мэм. В двенадцать часов.

Я положила трубку и обернулась. Рю и Юки продолжали стоять поодаль с просительно сложенными руками и с жалостливыми выражениями. Я не сразу вспомнила, что им от меня нужно.

— Ах да — сигареты… Я не скажу Акито-сан.

На следующий день я была в посольстве на встрече с неким Даймоном Стерлингом. Я немного его знала: он время от времени мелькал на тех же приемах, где бывала я. Он прекрасно знал японский, был интересным собеседником, умел заводить самые разные связи и негласно считался посредником американцев с японскими деловыми кругами. Поговаривали, что он занимался вербовкой агентов для американских спецслужб и не чурался шантажа и прочих грязных трюков.

Стерлинг встретил меня радушно и начал разговор издалека. Он заявил, что рад снова меня видеть, сделал несколько комплиментов и упомянул вскользь наших общих знакомых. Пока он разглагольствовал, я наблюдала за ним. Он выглядел, как доктор, нарочито бодрящийся, чтобы поддержать бодрость духа в пациенте, которому он собирается объявить страшный диагноз.

Перебрав несколько тем для светской болтовни, он наконец сделал паузу, давая понять, что пора перейти к серьезному разговору.

— Мы с вами давно знакомы, миссис Рихтер, но должен признаться, что вопрос, из-за которого мы с вами сегодня встречаемся, мне легче было бы обсуждать с неизвестным мне человеком, — начал он. — Заранее прошу меня простить за то, что я вынужден вторгаться в личные пределы, мэм. Суть дела такова: хотя вы и не японка, вы косвенно принадлежите к влиятельной японской семье и являетесь довольно значимой фигурой в нашем маленьком токийском мирке. Относительно вас появились сведения, которые вынуждают американскую сторону принять какую-то внятную позицию. Вам тоже, думаю, интересно будет с ними ознакомиться.

— О каких сведениях вы говорите? — спросила я.

— Вот, взгляните. — Он взял со стола журнал, открыл и показал мне. — После выхода этой статьи к нам поступила информация сразу из нескольких источников.

Я взяла журнал. Там была статья обо мне. Я сразу узнала свою фотографию, сделанную в Кобэ в сорок третьем году.

— Эта фотография попалась на глаза одной француженке русского происхождения, Вере Лоран. По какой-то причине она решила, что вы — ее подруга Ирина Коул, американка с русскими корнями, пропавшая без вести в японских лагерях во время войны где-то под Шанхаем. Мадам Лоран задействовала знакомства своего влиятельного мужа и связалась с нами по дипломатическому ведомству.

Стерлинг замолчал и выжидательно посмотрел на меня. Я молчала.

— Мадам Лоран проявила удивительную активность, — продолжал он. — Она разыскала родственников Ирины Коул в Америке и оповестила их о своей «находке». В результате у нас появился также запрос от юриста семьи Ирины Коул. На данный момент из всех ее родственников живы две сестры Ирины. Одна живет в Нью-Йорке, другая — в Техасе.