Мирко Благович - Futurum comminutivae, или Сокрушающие грядущее (СИ)

Несмотря на теплоту отношений, встречались мы весьма редко. Причины на то были банальными – рабочая занятость, текущие проблемы, редкие выходные. У нас на торгашеском поприще с утра до ночи гремели отчёты, закупы, накладные, ревизии, проверки, комиссии, выговоры, санкции, снова закупы. У кума – свои служебные хлопоты. Он работал в фирме своего старшего брата Анатолия, сопровождал экспортные поставки зерновых в ближнее зарубежье. Дальние командировки, поездки по элеваторам и колхозам, договора с морскими и речными портами – день через день кумушкин мотался по стране из одной области в другую, словно угорелый. Вот и получалось, как и у всех людей в жизни складывается – ежедневный рабочий бедлам, суета, карьера, погоня за тарелкой супа. К вечеру – бедлам уже домашний, бытовой. Днём – мельтешня, рутина, служба. Вечером – дом, хозяйство, а вот уже и спать пора. На следующий день – снова служба, и снова дом, и снова сон. В конце недели – один выходной. А самое дорогое, как обычно, откладывается, откладывается, откладывается… Забываем, пренебрегаем, задвигаем. Всё на потом. Ещё успеется, ещё увидимся, ещё пообщаемся, ещё уделим внимание, ещё наверстаем… Ничего мы не наверстаем! Жизнь пролетит, глазом не успеешь моргнуть.

Олюшка как-то посетовала:

– Виталь, знаешь, Иваныча сегодня вспоминала. Сто лет не виделись. Давай, наверное, созвонимся, а? Может быть, встретимся, стол накроем? На носу выходные, вот давай и соберёмся. Я приготовлю его любимые чебуреки с сыром и зеленью. Или борщ. Небось, на одних бутербродах и жареной картошке сидит. Пообщаемся. А то что-то мы куманька нашего совсем позабыли, забросили. И он нас тоже. Как и не родные вовсе.

Полностью права Олюшка! И мне оставалось только кивать и поддакивать:

– Да и не говори, зайчик! Задолбало это вкалывание. Непонятно для кого и непонятно зачем. Конца и края этому не видно. Всё по кругу: деньги, деньги, деньги, выручки, отчёты, приходы, расходы, снова деньги. Работа, проблемы, новые цели. Не то что к куму в гости не ходим, друг друга – и то редко видим. Сынишка с дочуркой без нас растут. Без любви, без внимания. Как сорняки прямо…

Такие разговоры у нас случались не раз и заканчивались ничем. Поразмышляв о рутине и ни в чём так и не определившись, мы горестно замолкали, вздыхая по очереди, иногда в унисон.

Бывали, конечно, и просветы. Дни рождения, Новый год, Рождество, День Победы, 23 июля – День Земли (День дачника). Отмечать эти праздники в компании с кумушкиным считалось у нас нерушимым законом. На вопрос, куда направляемся праздновать (особенно весной и летом), всегда находился быстрый ответ – конечно же, к кумушкину! У него свой дом, уютный сад, живописный пахучий огородик, изумительно утыканный летом поскрипывающими головками белокочанной капусты, бурыми болгарскими перцами и бодро торчащими вениками душистого укропа. Маленькая гостеприимная беседочка и мангал. Это не то что у нас – каменный трёхкомнатный бункер, он же камера-изолятор в панельных пятиэтажных сотах… (Ах, простите великодушно, друзья, мой занудный рефрен! Исправлюсь. Назову жилой бункер, как принято его называть в Системе: благоустроенная трёхкомнатная квартира в панельной хрущёвке, с туалетом, ванной комнатой, электричеством и горячей водой. Вот!)

***

Собирались мы у кумушкина во дворе его дома. Хлебосольный хозяин, когда один, когда вместе с подружкой – очередной кандидаткой в супруги, встречал нас прямо у калитки. Пышного хлебного каравая с воткнутой солонкой, конечно же, не было, зато объятий, шуток, анекдотов, весёлых историй и воспоминаний в этот вечер подавалось с лихвой!

– Приве-е-е-т, бродяга! – обнимая, ласково похлопывал я куманька по плечам и его кругленькому твёрдому животику. – Не родил ишшо?

– Слышь ты, штакетник! – охотно откликался на мои приколы кум. – Ща пузом задавлю! А то ишь ты, шкет, разговорился… Привет-привет. Олюшка, привет!

– Привет, кумушкин! – обнимала и целовала Олюшка Иваныча. – Как дела?

– Гы-гы, дела, кумушка, как луна, то полны, то на ущербе! – отшучивался Иваныч своей любимой поговоркой.

Если куманёк встречал нас один, без дамы сердца (много ли у потенциальных невест шансов пройти претенциозный отбор закоренелого холостяка?), следовала вторая волна приветствий:

– Кумэ, ты, прямо-таки, задолбал! – притворно хмурясь, отчитывал я Иваныча. – Ты когда, упрямец, женишься-то, наконец, а? Как не придёшь к тебе, картина одна: огромный холостяцкий дом, унылый двор, холодные стены, пустой холодильник с огрызком засохшей колбасы или пиццы, тишина, куча грязных тарелок в раковине. Комнатка вон у тебя, справа от кухни, смотри, готовая детская на две-три кроватки. Погулять на свадебке уже охота! Потрепать по курчавым головкам бегающих да снующих вокруг маленьких пузатеньких Витальичей… или Витальевн.

– Кум! – обняв и тут же отстранившись, с улыбкой восклицал Иваныч, – ты же меня знаешь, я – ни-ко-гда…

– Понятно! – задорно подключалась к нашей шутливой перепалке Олюшка. – Свадебный торт в этом году нам опять не светит. А шашлычок?

– Эннт-т-то, кумушка, завсегда пожалуйста. Вас только и поджидает.

И вправду, мангал встречал нас около беседки, что называется, на взводе. Кусочки газетных бумажек были тщательно смяты и помещены вглубь небольшого шалашика из сухих деревянных щепок. Более крупные наколотые дровишки кучкой возвышались под мангалом. Ведёрко с маринадом, устроившись на раскладном столике, ожидало неподалёку.

Мы разделялись. Олюшка направлялась в летнюю кухню, бралась за ножи, доски, миски и тарелки, смешивала томатный соус, нарезала свежий овощной салат, зелень, хлеб. Мишутка с Олюшкой-младшенькой (особенные любители погостить у Иваныча) отправлялись в сарай, набирать для костра стопочки сухих поленьев. Мы же с кумушкиным, словно барчуки на природе, кряхтя, рассаживались у мангала на удобные большие табуреты и разжигали дрова.

Начиналось праздничное действо. Костёр, шашлык, свежий воздух, деревья в летнем саду, резная деревянная беседочка… какая благодать! Сухое домашнее вино, приготовленное опытной винодельческой рукой кумушкина, настоянное на целебных листочках шалфея и жёлтеньких соцветиях пижмы, было отнюдь не лишним в нашем празднике. Но, само собой, шло оно в меру.

Что касается шашлыка, тут повесть отдельная. На заре наших кумовских пикничков, в мангале, едко шипя, вертелась жирнющая маринованная свинина. Вертелась она там ровно до тех пор, пока гастрит и нестабильные кислотности, присущие всей человеческой цивилизации, не зацепили однажды и меня. Вот они где шипучие напитки, мясо, спиртное, табак, острые кетчупы, сахар и соль! Деваться некуда. Пришлось смягчить рацион и хотя бы немного обуздать предпочтения. А поскольку правильное питание, особенно на первых порах, дело непривычное и даже грустное, я потихоньку принялся влиять на своего дражайшего кумушкина. Вместе поститься будем!