Елена Филон - Только сияй

Дождь с силой обрушился на крышу шатра, и мать Николь закричала, чтобы все перемещались в дом. Немедленно.

К тому моменту, когда мы оказались на крыльце, Шейн выглядел так, будто его опустили в таз с водой и забыли отжать. Дождь льёт как из ведра! Мою голову спас пиджак.

Спросила у Николь, где найти полотенце, та отправила в одну из ванных комнат и попросила принести побольше. Пока обследовала полки, дверь за спиной хлопнула так, что от неожиданности я подскочила на месте.

– Всегда нравилось, как ты на меня реагируешь, Миллер, – низко усмехнулся Шейн, потирая шею ладонью. – Там тебя на бис просят.

Кинула Шейну полотенце. Словил, положил на раковину вместе с какой-то чёрной тряпкой и принялся расстёгивать рубашку.

Щёки вспыхнули. Уставилась на своё зеркальное отражение.

– Брайан дал футболку, – произнёс Шейн, – но я совершенно не стесняюсь.

А я вот точно не переживу, если сейчас увижу голый торс Шейна.

– Всё, – усмехнулся Шейн, и я повернулась.

Чёрная футболка с изображением каннабиса.

Улыбается. Глаза блестят. Он кажется таким… свободным. Словно тяжёлая груда камней упала с плеч за эти две недели. Неужели смерть отца подействовала на него настолько отрезвляюще? Словно передо мной всё тот же Шейн, но лет пять спустя.

– Так, значит… твои отношения с мамой… – неловко начала я.

– Не особо, – перебил Шейн, подойдя ближе.

Мокрые волосы, блестящие капельки сбегают по влажной шее, прячась за воротом футболки…

– Она… она убита горем, но я не мог с ней остаться. Да и она не хотела этого.

– Не хотела, чтобы ты остался? – нахмурилась я.

Разве горе не сближает людей?..

Шейн лишь пожал плечами, слегка опустил голову и просто произнёс:

– Я пытался, Тейт. Но в её глазах мы с братом виноваты в том, что сердце отца не выдержало. Мы должны были взять на себя часть обязательств от семейного бизнеса, но мы… В общем, такие вот мы отстойные…

Я не знала, что ответить. Это всё… так неправильно. Так ненормально.

– Куда ты уехал в ту ночь? – спросила я. – После моего дебюта?

– Встречался с братом, – не задумываясь, ответил Шейн. – Он прилетел за мной в Лос-Анджелес, потому что я отказался лететь в Шанхай. Только на следующий день тело отца перевезли в Сеул, там и… похоронили. Так что две недели я провёл в Корее. – Подошёл ещё ближе. – И не мог не думать о тебе.

Запах дождя. Запах Шейна. Голова закружилась, и я прикрыла глаза, уперевшись руками в каменную столешницу позади себя. Ладони Шейна оказались на моих. Он наклонился ближе и провёл кончиком носа по линии моего подбородка.

Это самое сложное. Самое разрывающее душу и тело чувство на свете.

«Слушай своё сердце. Позволь ему говорить».

«Но как я могу это сделать, Николь? Как могу впустить любовь в своё сердце, если уже обещала его другому?»

Вывернулась из-под руки Шейна и отошла в сторону, ловя ртом воздух и борясь с головокружением.

– Прости, Тейт…

– Теперь ты постоянно будешь извиняться?! – закричала внезапно.

Злость. На саму себя. Как же я саму себя раздражаю! Какая же никчёмная! Ничего не могу понять! Ничего не могу решить!

Шейн так и стоял, уперевшись руками в столешницу и с низко опущенной головой.

Я тяжело дышала. Боже, кажется, я на грани обморока.

– Ты разворачивала подарки? – вдруг спросил Шейн.

– Подарки?

– Подарки от фанатов, я принёс их тебе.

Вспоминаю. Даже не притрагивалась к ним. Так и стоят в углу номера.

– Нет, – ответила непонимающе. – Что в них?

– Да так, – Шейн повернулся, невесело улыбаясь, – ничего особенного.

– Рассказать не хочешь? – Я продолжала злиться. Буквально задыхалась от этой идиотской злости на саму себя.

– А ты? – горько усмехнулся Шейн и сложил руки на груди. – Рассказать не хочешь?

Воздух. Где он? Почему так душно?

Нечем дышать. Задыхаюсь…

Прильнула к стене, упёрлась в неё затылком и сверлила взглядом потолок.

Надо привести себя в чувство. Я не могу рассказать ему сейчас. Про нас с Калебом. Только не сейчас. Только не сейчас, когда Шейн кажется таким честным… открытым. Разве это не будет новым ударом?..

И снова он приблизился. Снова его аромат. Везде. Повсюду. Заполняет собой каждую клеточку лёгких. Огонь… Чувствую его. Хочу его. Хочу быть с Шейном. Не могу. Сгораю… Только на этот раз действительно больно…

Шейн провёл подушечками пальцев по моей щеке, нежно взял лицо в ладони и заставил посмотреть ему в глаза.

Карие, глубокие, тёплые… Как они могли казаться глазами самого дьявола? Ничего подобного. Но что в них сейчас? Боль? Отрицание? Борьба?

Понимание.

Он знает. Шейн знает, что в его отсутствие произошло непоправимое.

– Скажи мне, Тейт. – Тихий, но уверенный голос. – Скажи.

– Что?..

Почему продолжаю косить под дурочку? Ведь и так понятно – всё, это конец, сматывайте удочки! Для всех нас. Для нас троих. Три разные дороги. Три разные жизни. Три разные судьбы. Никаких перекрёстков.

– Ты знаешь что. Скажи мне это.

Молчала. С трудом сглотнула ком горечи и твёрдо посмотрела Шейну в глаза.

Сегодняшний день.

Сегодняшний день.

Не важно, что будет завтра.

– Ты с ним? – Голос Шейна надломился. Он прочёл это в моих глазах. Кадык дёрнулся, зрачки забегали.

– Да. – Тихий шёпот утопающей. – Я с Калебом.

Шейн не отходил. Руки упёрты в стену по обе стороны от меня. Голова опущена. Капельки влаги всё ещё срываются с кончиков его волос, летят в пропасть, умирают.

Я умираю. Не могу дышать. Сердцу больно.

– Скажи, – хрипло повторил Шейн.

Должна сказать. Потому что ничего уже не важно. Ничего не имеет значения. Завтра начнётся новый день моей новой жизни. Жизни без Шейна и без Калеба.

Знала бы я, что в итоге эти слова станут для меня пророчеством…

– Ты спала с ним. – Шейн опередил меня на долю секунды. В глаза не смотрел. Смотрел в пол.

– Да, – громче, чем собиралась, ответила я.

Шейн молчал. Не шевелился.

Я не дышала. Всё ждала.

Чего ждала?.. Крика? Ярости? Проклятий?

Шейн не шевелился. А я всё не дышала…

Медленно поднял голову. Очень медленно. «Время, опять играешь в игры?..»

Глаза… Не могу, не хочу смотреть в два океана боли. Не вынесу этого. Не могу… Челюсти Шейна крепко сомкнулись, руки опустились по швам, ладони сжались в кулаки… Белки глаз покраснели, веки припухли… Но я знаю Шейна, он не из тех, кто реагирует на боль слезами. Он из тех, кто злится.

И Шейн ударил кулаком по плитке на стене: по белоснежному квадрату побежали трещины.

Запустил руки себе в волосы и судорожно закрутился на месте. Упёрся руками в раковину, вены вздуты, словно вот-вот лопнут, по костяшкам пальцев сочится кровь. Голова опущена, он не смотрит в своё отражение.