Елена Филон - Только сияй

– Это он с тобой такой, – фыркнула Николь, глядя на отца. – Ему нравится твоя песня. Офигеть, скажи?

– Ага, – усмехнулась я.

– Другие его боятся. А где Шейн?

– Звонит кому-то.

Николь резко изменилась в лице:

– Ладно, мне пора платье надевать, пошли, поможешь, заодно и потрещим.

Платье было очень простым, но изысканным – то, что нужно для беременной девушки. Шифоновый низ с небольшим шлейфом, несмотря на круглый животик, придавал Николь хрупкости, кружевные верх и рукава очень выигрышно подчёркивали карамельный оттенок её смуглой кожи. Николь выглядела великолепно. Я чуть не расплакалась, правда.

– Вытри сопли, нюня, – улыбнулась та, разглядывая себя в зеркало. – Когда-нибудь и ты такое наденешь. – Зыркнула на меня: – Только сначала замуж выходи, потом беременей. По-другому неинтересно. Вечно жрать хочется. Писать постоянно носит. Вот как мне сейчас сходить в туалет в этом платье?

– А ты сразу не могла сходить?

– Я сходила!

Плавно тема перешла ко мне.

Я сидела на широкой кровати Николь и наблюдала за тем, как та подкрашивает и без того гигантские ресницы.

– Тейт, – сказала серьёзно, глядя на меня с помощью зеркала, – а теперь по существу. Что происходит?

– Не понимаю, о чём ты.

– Если будешь мне врать, я посажу тебя рядом с папой! – ткнула в меня тюбиком с тушью. – И скажу ему, что ты от него без ума.

Я невесело усмехнулась:

– Да, а ещё я буду петь до посинения.

– Это самой собой, – хмыкнула Николь и опустилась на кровать рядом со мной. – Ну, так что происходит? Ты с Калебом или как?

Посмотрела ей в глаза безо всякой уверенности:

– С Калебом. Но…

– Но любишь Шейна.

– Я не люблю Шейна!!!

Николь дико рассмеялась:

– А я не беременна! Просто разъелась!

– Я серьёзно, Николь, – зашипела я, взглядом умоляя говорить потише. Не хватало ещё для Бенсона такого потрясения.

Николь поджала пухлые губи и вперилась в меня твёрдым взглядом:

– Послушай меня, девочка, я не буду повторять это дважды. Однажды мне сказала это бабушка, а я потом сказала отцу, когда он узнал о беременности! Слушаешь?

– Да.

– Ну так слушай! – Наклонилась ближе. – Мир сам по себе – отстой! Но без любви он стал бы ещё отстойней!

– Бабушка так и сказала?

– Заткнись и слушай! Нет ничего важнее любви! Ничего!!! Ни деньги, ни слава, ни музыка, ничто из этого её тебе не заменит! Любовь – вот что делает нас живыми. Любовь – вот что нами управляет. Без любви мы никто – плоть, которая однажды сгниёт в земле и её сожрут черви. Истинная любовь так же чиста и прекрасна, как и душа. А когда любовь и душа взаимодействуют, нет в мире большей силы. – Николь помолчала, внушительно глядя мне в лицо, и внезапно смягчилась: – Просто слушай своё сердце, девочка. Позволь ему говорить. Не замыкайся в себе. Не будь ни с кем из-за жалости. Ты уже звезда, Тейт! Так сияй же! Сияй ещё ярче! Только… только не становись холодной и бесчувственной.

Я молчала, глядя в пол. В глазах жгло.

– Ты не знаешь, да? – горько усмехнулась Николь, мягко опустив свою ладонь на моё плечо. – Не знаешь, что к нему чувствуешь?

– Не знаю, – ответила, помедлив, и подняла на Николь глаза. – Страсть, наверное… Желание. Просто… вот так вот меня тянет к Шейну. На платоническом уровне.

– А к Калебу? Любишь его?

Дёрнула плечами, как маленькая напуганная девочка.

– Не знаю… Он мне нравится.

– Но это не любовь!

– Наверное, нет.

– Тогда почему ты с ним? Потому что он тебя любит?

Твёрдо посмотрела в глаза подруге:

– Потому что хочу, чтобы он был счастлив.

Николь громко фыркнула:

– Ну ты и дура! Путём самопожертвования?! И что, так всю жизнь мучиться будешь? Калеб не дурак и не законченная сволочь, он тоже чувствует это, Тейт. Твою неискренность! Думаешь, ему от этого легче живётся? Ты должна поговорить с ним! Если его чувства настоящие, он не станет держать тебя силой. Он отпустит.

– Я знаю, – горло болезненно сдавливало, – знаю. Он уже отпустил однажды.

– Правильно! Потому что он думает о тебе в первую очередь, а не о том, как хорошо должно быть ему.

– Знаю. Поэтому… поэтому и чувствую себя последним дерьмом.

Николь поднялась на ноги и упёрла руки в поясницу. Медленно выдохнула:

– А я говорила тебе: переспи с Шейном, когда была возможность, знаешь, как бы сейчас было проще? Поняла бы наконец, что у тебя к этому звездюле.

Я горько усмехнулась:

– Всё могло стать ещё сложнее.

– Почему? – рассмеялась Николь. – Потому что после ночи бурного секса вы бы разошлись по разным сторонам и ты бы до скончания веков чувствовала себя использованной? – Николь манерно помахала пальцем: – Нет, девочка. Всё было бы совсем наоборот. Это я за твои чувства переживаю, с чувствами Шейна мне всё понятно! Может быть, ты и слепа, подруга, но меня не обманешь. И со зрением у меня пока ещё всё хорошо! Ты даже не замечаешь, какими глазами Шейн на тебя смотрит!

– Какими? – усмехнулась я. – Словно хочет содрать с меня всю одежду и отыметь на глазах у всей твоей родни?

Николь придирчиво нахмурилась:

– Ну ты совсем дура! – Фыркнула. – Шейн смотрит на тебя так, словно барахтается в огромном океане без берегов, а ты, милая моя, его единственный спасательный круг. Впусти любовь в свою душу, глупая, – просто признай это. И тогда ты почувствуешь всю силу этого слова.

Свадебная церемония прошла в счастье и в слезах. Когда папа-генерал вёл Николь к алтарю, даже я прослезилась. Они выглядели такими счастливыми – Николь и Брайан. Улыбались друг другу, он нежно гладил её по животу… Произнесли клятву перед священником, обменялись кольцами и долго целовались, пока папа Николь с громким кашлем не поднялся на ноги и не заявил, что ему мошка в рот залетела.

Время веселья началось с первыми звуками ритмичной музыки. Гости переместились в шатёр, а невеста с мамой отправилась надеть платье и обувь полегче.

– Сто пудов, в розовом халате придёт, – шепнул мне на ухо Шейн.

Вздрогнула. Вот честное слово – словно лицом к газовой горелке поднесли, которую забыли выключить.

И улыбается так… как ни в чём не бывало. Хотя отлично знает, как на меня действует.

Любовь? Она, что ли? За что его любить? За наглость и запредельную самовлюблённость? Ничуть не изменился.

– Иди, поешь. – Шейн усадил меня за один из круглых столиков. – Чем ты питалась эти две недели? За меня так переживала, Миллер? Признайся.

Вот же засранец. Смотрит. Ухмыляется. И какой самоуверенный!

– Съёмки клипа скоро. Сижу на диете, – бросила безразлично, схватила салфетку и принялась комкать в ладони, лишь бы хоть чем-то заняться.

– Правда? – Шейн сел на противоположный стул и поставил передо мной тарелку с бифштексом. – И кого играть будешь? Моль?.. Мышь?.. Тень?