Денис Драгунский - Каменное сердце (сборник)

– Вкусные сигаретки, – сказал Саша. – Такие не пробовал.

– «Бенсон энд Хеджес», Англия. У нас снабжение хорошее , – сказала она. – Чай тоже, между прочим, чистый инглиш, хочешь еще? – И снова налила из термоса в крышку-стаканчик. – Тебя как зовут?

– Саша.

– А меня, извини, Лизелотта. Так вышло. Мой папочка, еще молоденький, в сорок пятом, уже в Германии, в районе Люббенау, пошел ненадолго по делам в тыл врага, и там его зажопили. То есть чуть не зажопили. Одна немочка помогла. Выручила, спрятала. Может, она тоже наша агентка была, папа не говорил. В общем, в честь папочкиной первой любви.

– А что твоя мамочка сказала? Ей не противно?

– Еще как! Но ничего. Мы терпим. Она – папу и меня, а я – ее и папу. А папа – нас обеих. Такая жизнь. А я вот теперь в земле копаюсь. – Она, красуясь, показала черные каемки вокруг ногтей. – Неорганизованный пролетариат.

– Зачем? – У Саши снова заболела голова.

– Не зачем, а почему. Чтобы снять неустранимое противоречие между моей любовью к папочке и ненавистью к тому, чем он занимается. О, эта война между душой и плотью, долгом и влечением, любовью и сексом! Между любимым веселым папочкой – и прожженным гэбистом. Правда, он сейчас не в конторе. Он в отделе ЦК КПСС, который курирует контору. То есть еще хуже. Зато сигареты «Бенсон» и много всякого. Книжки в том числе. Папа любит книги.

– Конечно, – вздохнул Саша. – У вас небось весь дефицит на дом приносят. Камю, Кафка, Марсель Пруст.

– Пруста не надо! – сказала она. – Мой папочка читает нормальные советские книги. Трифонова, Бондарева, Абрамова. Потому что он все равно нормальный человек! Запомни, мой хороший – если гэбист любит Пруста, это такая сволочь… – Она вдруг оскалилась и заговорила вполголоса: – Есть там один такой. – Она потыкала пальцем вверх. – Стихи пишет, Шекспира цитирует. Если до самого-самого верха дорвется – ой! Хуже Сталина. Но ему не дадут. Он больной. Почки. Но от него скрывают. Специально кормят, чтоб почки посадить на хер! – И она стукнула кулаком Саше по коленке. – Ну, пойдем! – Встала и протянула ему руку.

– Погоди, – сказал он. – Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Интересничаю, – сказала она, помогая ему встать с земли. – Флиртую, разве не видно?

– А если я проболтаюсь?

– Ой! Я отопрусь. Тебя посадят. А ему все равно посадят почки. Игра слов! Так что вези тачку, джентльмен.

Они подошли к небольшому каменному домику. В торце была дверь. Лизелотта вытащила из кармана ватника связку ключей.

Саше Котову некуда было торопиться, воскресенье, и родители уехали, поэтому они с Лизелоттой так и не встали с топчана до вечера, она все шептала «люблю, люблю, люблю», целовалась прямо до крови, просто вгрызалась, а в перерывах жарила яичницу с колбасой на электроплитке.

Вечером за окном гавкнула собака, Саша выглянул – боже! Валечка Гимпель привел ментов, с собакой! Издалека видно было, как овчарка нюхала то самое место, где они вчера сидели под сиреневым кустом, и натягивала поводок, чтоб бежать-искать.

– Ёкалэмэнэ! – зашептал Саша. – Верный друг, чтоб тебя!

– Не ссы, – сказала Лизелотта. – Обойдется.

С неба грохнуло, потом сверкнуло, потом грохнуло еще сильнее, и полил страшенный июньский дождь. Струи толстые, как веревки.

Мент подобрал что-то с земли, положил в полевую сумку. Наверное, это была жестяная крышечка от бутылки, которую они с Гимпелем выпили.

– Люблю, люблю, люблю тебя, – заурчала Лизелотта сзади, обнимая Сашу за плечи, целуя и грызя его затылок.

Потом дождь прошел.

Еще потом в дверь постучали.

– Ведь всего ничего осталось! – закричала, как будто в сотый раз, дама в красивом пальто, с высокой укладкой пепельных волос и большими круглыми глазами. – Только диплом защити, умоляю, и будешь инструктор горкома партии!

– Маман, жё не сюи па сёль, ком ву пувэ вуар! – сказала Лизелотта.

– Кто это? – Дама повела головой в сторону Саши.

– Ты что, член КПСС? – спросил Саша у Лизелотты.

– Куда деваться, – сказала она. – Со второго курса. По блату.

– Кто это? – повторила дама, теперь уже в упор глядя на Сашу своими круглыми сине-зелеными глазами. Как бирюзовые клипсы у нее в ушах.

– Дай мы тебя проводим, – сказала Лизелотта и надела тонкие импортные трусики, а сверху – брезентовые штаны.

Хорошо, Саша успел натянуть брюки еще до того.

Вышли, дошли до ворот.

– Познакомимся же, наконец! – Дама первая протянула руку. – Валентина Аркадьевна.

– Саша, – ответил Саша.

– Вы все-таки кто? – спросила дама.

– Студент четвертого курса. Филфак. То есть вот перешел на четвертый.

– А Лизочка уже на пятом, – строго сказала дама. – Философский факультет.

За воротами стояла черная «Волга» с желтыми подфарниками и белыми шелковыми занавесками на стеклах задних дверей. Знаки высшей силы.

– Я знаю, – сказал Саша.

– Знаете, и что? – странно спросила дама.

– Познакомься, мама, это мой муж! – слегка паясничая, сказала Лизелотта.

– Ну зачем же так сразу перед фактом? – Валентина Аркадьевна снисходительно поморщилась. – Нужно быть вежливее к матери. «Мы хотим, собираемся, планируем пожениться…» В крайнем случае, «мой будущий муж». Пригласи молодого человека в гости. В это воскресенье. Вы к нам придете в это воскресенье, Саша?

– Спасибо, – сказал Саша. – Не знаю… Это так неожиданно…

– Мама, езжай, – сказала Лизелотта.

– У тебя же кончилась смена! Мать за тобой приехала, и ни слова благодарности.

– Я чуть попозже. Мама, он оказался подлец. – Она больно ткнула Сашу локтем в бок. – После двух лет наших отношений отказался жениться. Бросил меня. Он трус презренный. Я сейчас его убью. А потом поеду на метро.

– О, небо! Как я устала! – закричала Валентина Аркадьевна. – Я специально за тобой приехала, у папы попросила машину!

– Можешь меня подождать. Но тогда ты будешь соучастница в убийстве.

– Валентина Аркадьевна, – сказал Саша. – Вы лучше подвезите меня на машине, хорошо?

Дама изумилась такой наглости и поэтому сама открыла Саше дверь.

Он обернулся. Лизелотта смотрела в сторону. Ну и ладно.

Пока ехали, Валентина Аркадьевна спросила:

– У вас правда с Лизочкой два года серьезные отношения?

– Не совсем. Она сказала, что в меня влюбилась два года назад, когда увидела в коридоре.

– Ну и нечего тут гордиться! – сказала Валентина Аркадьевна.

– Да, конечно, – сказал Саша. – Остановите, пожалуйста, у метро «Университет».

– А то до центра?

– Нет, нет, спасибо, – сказал он.

Вышел, зажмурился, снова открыл глаза и удостоверился, что уже забыл Лизелотту.

Потом она позвонила ему.

Даже удивительно, как она его нашла. Он уже успел три раза жениться и развестись, оставить с женами четверых детей, раз шесть переехать – из хороших квартир в плохонькие и обратно, и один раз даже на виллу на Новой Риге, и потом снова в город, и вот теперь жил в небольшой квартирке в приятном районе около метро «Бауманская», с мастером тайского массажа Анечкой, которая приходила к нему в неделю раз, но не хотела переехать насовсем.