Карен Уайт - Танцующая на гребне волны

Достав из своей рабочей корзинки миниатюры, я вернулась в кухню. В камине пылал огонь, в висящем над ним котелке кипел бульон. Я поздоровалась с Мэри, месившей тесто.

Заверив ее, что Джеффри и Робби как раз очень любят печенье, я поднялась наверх, в бывшую комнату Леды. Встав на колени у камина, я сняла перчатки. Затем оглянулась на мышиную норку в стене, надеясь, что у меня не будет компании, и подвигала туда-сюда большой камень, чтобы легче было его отодвинуть. В комнате не было окон, и у меня не было свечи, но для моей цели мне не нужен был свет. Наконец камень поддался, я выдвинула его, и за ним обнаружилось темное отверстие.

Я достала миниатюры, поцеловала холодные серебряные рамки и опустила их в темное пространство за камнем. Так как было холодно, кольцо легко соскользнуло с руки. Я провела мизинцем внутри ободка, где было слово «навсегда». Подавив рыдание, я положила его рядом с миниатюрами и задвинула камень.

Затем поднялась и отряхнула юбки, сознавая, что мои действия были бесповоротны, что ими я запустила цепь событий, которые не смогу изменить. Так бывает, когда столкнешь с вершины горы камень и уже не можешь предотвратить или остановить его падение.

Завернувшись в накидку, я спустилась с лестницы и вернулась в дом к Робби и Джеффри, исполненная еще большей решимости вылечить их и подавляя чувство неизбежности, тенью преследовавшее меня.

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Июль 2011

Я потерла глаза, недоумевая, откуда донесся звонок и почему мне так холодно жарким летом. Я села и поняла, что я на софе в гостиной, куда я, наверное, переместилась из ванной. Звонки продолжались, пока мой взгляд не упал на лежавший передо мной на столе мобильник.

Все еще с затуманенной головой, я ответила, не взглянув на экран.

– Алло?

– Привет, Ава, это Тиш. У вас сонный голос. Вы вчера дежурили?

Я потерла голову. Я по-прежнему была дезориентирована и видела перед собой камин вместо желто-голубой обивки софы.

– Нет. А что случилось? – Даже в своем одурманенном состоянии я помнила, что Тиш нужно уговаривать поделиться информацией.

– У меня есть известия от доктора Хирша из института археологии.

Я встала, надеясь, что движение поможет мне обрести реальность и я перестану ожидать, что увижу серое небо вместо голубого.

– Доктора Хирша? – переспросила я, чтобы не только подтолкнуть ее, но и напомнить самой себе.

– Да – помните? Мы нашли текст, написанный морским пехотинцем, но представленный Кэтрин Энлоу. Вы узнали стихи, и Адриенне они тоже, по-видимому, были знакомы. Сотрудник доктора Хирша порылся в архивах в Лондоне и нашел список пехотинцев, находившихся на Сент-Саймонсе зимой восемьсот пятнадцатого года. Угадайте, что он нашел!

Я уже знала. Я не была уверена, откуда, но я знала.

– Что среди них был человек по фамилии Энлоу.

– То есть их было два, но только один из них врач. Можете угадать его имя?

– Томас. – Я не собиралась произнести это громко, но оно как-то сорвалось с моих помертвевших губ.

Она удивилась, как удивляется ребенок, когда ему говорят, что не бывает пасхальных зайчиков.

– Как вы догадались?

– Удачная догадка, – сказала я. – Не так уж много имен начинаются с Т.

– Пожалуй, что и нет. И вы абсолютно правы. Теперь, когда мы знаем имя и фамилию, доктор Хирш просил своего сотрудника попытаться выяснить, что случилось с доктором Энлоу. Он, может быть, даже сможет узнать, есть ли у него какие-то потомки.

– Великолепно, – пробормотала я. Мне очень хотелось сообщить ей, что у Томаса каштановые волосы и сын по имени Вильям, живший с матерью в Нортумберленде. Но я не могла этого сделать. Голова у меня опять закружилась, и я стала ходить по комнате. Мой взгляд задержался на музыкальной шкатулке, и мне снова пришли на память слова Мими, когда она мне ее отдавала:

– Некоторые концы есть на самом деле начала. Если ты не запомнишь ничего, чему я тебя учила, помни это.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – раздался в трубке озабоченный голос.

– Да, все хорошо. Я только что проснулась, поэтому еще не совсем пришла в себя. – Я услышала шуршание шин и думала, что это машина мамы, но тут же вспомнила, что они с Мими сегодня на автобусной экскурсии по Саванне.

– Тиш, я должна идти. Мэтью вернулся сегодня раньше обычного.

Она вздохнула:

– О, я помню, что значит быть новобрачной. У вас не будет много времени для общения, когда появится ребенок. Так что вы правильно делаете, что пользуетесь этим сейчас.

Я не стала сообщать ей, что понятия не имею, почему он явился домой в середине дня или почему портфель Адриенны оказался у берега Данбарского залива четыре года спустя после ее смерти.

– Позвоните мне, когда узнаете еще что-нибудь.

– Конечно. И не забудьте, что следующее собрание археологического общества в четверг. Я заеду за вами в половине седьмого.

– Прекрасно. Тогда и увидимся.

Я отключила телефон, ожидая появления Мэтью. Когда этого не произошло, я подошла к парадной двери и распахнула ее. Он стоял за своей машиной, развязывая веревку, которой была прикреплена к крыше машины маленькая лодка. Она была с плоским дном и квадратным носом, шире, чем каноэ, но примерно такой же длины. Даже в перевернутом виде я могла прочитать написанное красной краской на борту название «Ава».

На лице у него было такое же выражение, как после того, как он просил меня стать его женой, как будто он был всем доволен и ожидал, что и все вокруг довольны. Я не могла примирить этого Мэтью с тем, кто был способен мне лгать, смотреть в лицо и говорить, что он не знает, что случилось с порт-фелем Адриенны.

– Сюрприз! – сказал он, подходя ко мне с распростертыми руками. На нем были его рабочие брюки и застегнутая доверху рубашка, но он был без пиджака и без галстука, и рукава рубашки были завернуты до локтя.

Все, что я готовилась ему сказать – обвинения, вопросы, сомнения, – исчезло, когда я позволила ему заключить себя в объятья, его запах влек меня к нему, как пыльца бабочку. Я ненавидела эту часть себя, часть, лишавшую меня рассудка, когда я была с ним, заставлявшую меня забыть, что мы с ним не одно целое.

– Что это? – спросила я, отступая от него, чтобы прояснить свои мысли.

– Это джонка. Мне нужна такая с тех пор, как моя затонула во время шторма в прошлом году. Я подумал, что раз ты считаешь, что готова к испытанию на воде, она лучше, чем парусная шлюпка. Надо научиться ходить, прежде чем бегать. – Он сунул руки в карманы брюк. – Но я не намерен принуждать тебя к чему-то, чего ты не хочешь делать. Она будет ждать, когда ты будешь готова.

Я смотрела на маленькую лодку, воображая, как я почувствую мерное раскачивание у себя под ногами, увижу над собой звезды в ночном небе и наконец почувствую себя дома. Это было воспоминание о событии, которого я не помнила, но знала, что пережила его.