Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают

— Какие проблемы? — всхлипнула я, подняв лицо и утерев слезы краешком одеяла.

— Он и раньше силой добивался других учениц.

— Пытался, — поправила я.

— Нет, — твердо сказал мистер Ларсон. — То, что произошло три недели назад у него дома, — это не просто попытка. И сегодня тоже.

Когда все было позади, забыто и похоронено, когда я поступила в университет, переехала в Нью-Йорк и получила все, чего, как мне казалось, я хотела, — даже тогда мистер Ларсон оставался единственным, кто прямо сказал мне, что во всем происшедшем не было моей вины. Даже в маминых глазах промелькнула искорка сомнения. Как я могу тебе поверить? Как можно упиться в хлам в мужской компании и потом удивляться тому, что случилось?

— Мои родители никогда меня не простят, — промычала я.

— Простят, — пообещал мистер Ларсон. — Вот увидишь.

Я откинулась на подушки и закрыла глаза. От блужданий по дорогам Мейн-Лайна гудели ноги. Я могла бы заснуть, не сходя с места, но мистер Ларсон уступил мне свою кровать, а сам устроился на диване.

Он вышел из спальни, стараясь не хлопнуть дверью. Я укрылась вишневым одеялом, потертым от долгого использования. От него пахло взрослым человеком, как от папиных вещей. Интересно, сколько женщин лежало здесь до меня и как мистер Ларсон целовал их в шею, томно и неторопливо двигаясь над ними, — в моем представлении секс был именно таким…

Среди ночи я проснулась с пронзительными воплями. Должно быть, я кричала на весь дом, потому что в спальню ввалился запыхавшийся мистер Ларсон, включил свет и, склонившись надо мной, громко уверял, что мне приснился кошмар.

— Все в порядке, — успокаивал меня мистер Ларсон, когда я взглянула в его лицо. — Ты в безопасности.

Я укрылась до подбородка, так что из-под одеяла виднелась только моя голова, и промямлила:

— Извините.

— Не извиняйся, — ответил мистер Ларсон. — Ты страшно кричала во сне. Я решил тебя разбудить.

— Спасибо, — кивнула я головой.

На нем была футболка, облепившая внушительные покатые плечи. Он повернулся и направился к дверям.

— Не уходите! — крикнула я, вцепившись в одеяло. Я боялась оставаться одна. Сердце неровно заколотилось в груди — первый признак надвигающейся истерики. Долго так продолжаться не могло. Если оно остановится, кого мне звать на помощь? — Я не смогу заснуть. Пожалуйста, не уходите.

Мистер Ларсон обернулся и посмотрел на меня, сжавшуюся в его кровати, с какой-то непонятной тоской во взгляде.

— Я лягу на полу, — вздохнул он.

Я просительно кивнула, и мистер Ларсон пошел в гостиную за подушкой и одеялом. Он бросил их на пол рядом с кроватью и перед тем, как выключить свет, немного повозился, устраиваясь поудобнее.

— Спи, Тифани, — сонно пробормотал он. Но я даже не пыталась уснуть. Я пролежала так всю ночь, прислушиваясь к его ровному дыханию, уверявшему, что все будет хорошо. Впереди меня ожидали долгие годы бессонных ночей.

Утром мистер Ларсон разогрел мне рогалик. Намазки у него не нашлось, только залежалый кусочек масла с прилипшими к нему хлебными крошками.

За ночь припухлость лица ушла, но на щеке по-прежнему выделялась красная царапина. Больше всего меня беспокоило запястье. Мистер Ларсон собрался в аптеку за охлаждающей повязкой и зубной щеткой, после чего он намеревался отвезти меня домой, и мы вместе расскажем моим родителям, что случилось. Я нехотя согласилась.

Как только он ушел, я позвонила домой.

— Привет, солнышко, — сняла трубку мама.

— Привет, мам, — сказала я.

— Пока не забыла, — спохватилась она. — Тебе звонил Дин Бартон. Минут пять назад.

— Да? — Я вцепилась в кухонный стол, чтобы не упасть.

— Сказал, что-то срочное. Подожди, я записала. — Мама чем-то зашуршала. Меня так и подмывало прикрикнуть на нее, чтоб не возилась так долго. — Что, зайка?

— Я ничего не сказала, — огрызнулась я, но тут же сообразила, что ее реплика предназначалась папе.

— Да, в гараже. — Пауза. — Точно, там.

— Мама! — рявкнула я.

— Тифани, расслабься, — сказала мама. — Ты же знаешь папу.

— Мама, что Дин сказал?

— Вот, я нашла записку. Срочно позвони, это насчет задания по химии. Он и номер оставил, причем очень волновался. — В трубке тихо зазвенел ее смех. — Кажется, ты ему нравишься.

— Продиктуй мне телефон. — Я нашла ручку и обрывок бумаги и записала номер. — Я сейчас тебе перезвоню.

— Минутку. Тифани, когда тебя забрать?

— Я сейчас перезвоню!

Я повесила трубку и поспешно набрала номер Дина. Надо срочно узнать, в чем дело, пока мистер Ларсон не вернулся.

После третьего гудка в трубке раздалось неприязненное «слушаю».

— Финни! — воскликнул он, и его тон мгновенно изменился. — Куда ты вчера запропастилась? Мы тебя всюду искали.

Я соврала, что переночевала у подружки, которая живет по соседству с домом Оливии.

— Ладно, — сказал Дин. — Послушай, насчет вчерашнего… Извини. — Он глуповато хехекнул. — Я нажрался как свинья.

— Ты меня ударил, — проговорила я чуть слышно, так, что даже не разобрала, сказала ли я это вслух или подумала про себя.

— Прости, Финни, — повторил Дин глухим голосом. — Меня от себя тошнит. Ты можешь простить меня? Я не знаю, как жить дальше, если ты меня не простишь.

В его словах сквозило такое отчаяние, что мне тоже подумалось — как было бы хорошо, если бы ничего этого не было. И это вполне в наших силах.

— Ладно, — выдохнула я.

Дин шумно задышал в трубку.

— Спасибо, Финни. Спасибо.

Потом я перезвонила маме и сказала, что приеду поездом.

— Мама, кстати, — добавила я, — у нас есть что-нибудь от порезов? Собака Оливии оцарапала мне щеку, пока я спала.

У Оливии нет собаки.

Когда мистер Ларсон вернулся, я уже оделась и заготовила очередную ложь. Я настояла, что вернусь поездом и все объясню родителям сама, потому что лучше знаю, как с ними разговаривать.

— Точно? — переспросил мистер Ларсон. Было очевидно, что он не верит ни единому моему слову.

Я виновато закивала головой.

— Поезд из Брин-Мор прибывает без трех минут двенадцать. Если поспешить, то мы успеем. — И я отвернулась, чтобы не видеть, как он разочарован, и не выдать собственного огорчения. Порой мне кажется, что это решение и положило начало всей цепи событий. А может, и нет. Может, как любили повторять монашки, у Бога есть план для нашей жизни, и Он все знает наперед.

Я не скрывалась от Люка и напрямик заявила, что, когда мы вернемся в Нью-Йорк, мне бы хотелось списаться с мистером Ларсоном. Мысли о нем не давали мне покоя. Я снова и снова представляла себе, как, прижавшись к нему в полутемном баре, открою очередной мрачный секрет: «Все это совершенно невыносимо», — скажу я, и в его взгляде мелькнет беспокойство, смешанное с вожделением. Он поцелует меня, сначала сдержанно и отстраненно. «Жена. Бут. Элспет», — промелькнет у него в голове. Но потом он вспомнит, что это я.