Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают

На этом занавес моей одноактной фантазии опускается. Мистер Ларсон никогда не сделает ничего подобного. Да и мне на самом деле этого не хотелось. Я готовилась выйти замуж. Просто я струсила, как все невесты. Перед свадьбой со всеми бывает, убеждала меня мама, когда я, ища поддержки, вслух засомневалась, действительно ли я готова идти под венец. «Такие мужчины, как Люк, на дороге не валяются, — предостерегла она. — Не наломай дров, Тифани. Второго такого тебе никогда не найти».

Меня тянуло к мистеру Ларсону, потому что он всегда был готов прийти на помощь. Он видел, как низко я пала, но не отступился от меня и поддерживал изо всех сил. Он разглядел будущее, которое меня ожидает, раньше меня самой, и подтолкнул меня к нему навстречу. Он верил в меня. В школе мне казалось, что вера — это распятие, покаяние и всепрощающие объятия Христа после смерти. Теперь я знаю, что вера — это другое. Тот, кто верит в тебя, видит в тебе нечто такое, о чем ты даже не подозреваешь, и не отступается, пока и ты не увидишь этого. Мне очень не хватает такой веры.

— Зачем? — уперся Люк, когда я попросила электронный адрес мистера Ларсона. Его голос прозвучал не то чтобы подозрительно, но без особого восторга.

— Что значит «зачем»? — фыркнула я на него, как на бестолковую практикантку, недопонявшую полученное задание. Что тут непонятного? — Просто фантастика, что мы вот так столкнулись! И он тоже снимается в фильме! Интересно, когда у него съемка? И что он будет рассказывать… — Люк хранил непроницаемое выражение лица, и я слезливо добавила: — Мне так хочется обо всем с ним поговорить, Люк!

Люк обессиленно бросил руки на диван и заныл:

— Ани, пойми, он мой клиент. Не надо его впутывать… во все это.

— Ты не понимаешь, — со вздохом сказала я, с поникшим видом удалилась в спальню и неслышно прикрыла за собой дверь. На следующий день я напомнила Люку о разговоре, и он прислал мне сообщение с электронным адресом мистера Ларсона, не присовокупив ни слова.

Чувствуя себя королевой выпускного бала, я настрочила небольшое восторженное письмо. Поразительно, что мы вот так, случайно, повстречались! Как тесен мир, правда? Было бы здорово встретиться!

Я восемь раз обновила страницу, пока в почтовом ящике не появился ответ. Зардевшись от волнения, я открыла письмо.

«Как насчет чашечки горячего кофе?» — написал он.

Кофе! Я закатила глаза под лоб, на что ушли все калории от съеденных тайком виноградин. Кофе! Можно подумать, я в седьмом классе!

«Выпить горячительного не помешает», — ответила я.

Ты еще школьницей была «с перчинкой», — написал он. Слово «школьница» меня неприятно царапнуло, но он согласился, это главное.

В назначенный день я явилась на работу в просторном кожаном платье-футболке и туфлях с открытым носком, полагая, что в середине лета девушка «с перчинкой» должна выглядеть именно так.

— Дивно выглядишь, — бросила Лоло, разминувшись со мной в коридоре. — Вколола ботокс?

— Ты льстишь мне, как никогда, — вернула я комплимент, и Лоло, как и ожидалось, захихикала. На этом обмен любезностями я полагала закрытым, однако Лоло помедлила и отозвала меня в сторонку. — Твоя «Порноместь» выше всяческих похвал. Превосходная статья.

Я всеми силами отстаивала этот материал — шесть страниц о девушках, которым совершенно безнаказанно «отомстили» их бывшие, пользуясь разрывом между современными технологиями и юридическими нормами, закрепленными в законах о гражданских правах и неприкосновенности личной жизни.

— Спасибо, Лоло, — просияла я.

— Для тебя нет ничего невозможного, — продолжала она. — Мне кажется, что статья произведет больший резонанс сама-знаешь-где.

Она вздернула брови еще выше, хотя выше было просто некуда.

— Это злободневный материал. Я бы не стала его задерживать, — осмелилась поднажать я.

— А мы и не станем. — Лоло раздвинула накрашенные губы в улыбке, обнажив ряд пожелтевших от кофе зубов.

— Потрясающая новость, — в тон ей отозвалась я.

— Ну, чао. — И Лоло помахала мне пальцами с темно-красными ногтями.

Похоже на доброе предзнаменование.

В насыщенном винными парами сумраке бара, как мираж, вырисовывалась монументальная спина мистера Ларсона. Я направилась к нему, петляя между банкирами с обручальными кольцами в карманах и их спутницами в узких юбках, отхваченных на распродаже. «Будь собой. Будь собой. Будь собой», — цокали мои каблуки.

Я легонько похлопала его по плечу. Он был без галстука или уже снял его, и расстегнутый воротничок обнажал шею. Это шокировало меня не меньше, чем в тот день, когда я впервые увидела его в джинсах, и напомнило, сколько всего я не знала о нем.

— Извините, — произнесла я, виновато улыбаясь краешком рта. — На работе засиделась, — прибавила я, устало сдув упавший на глаза локон. «Я так забегалась, но для вас я выкроила минутку», — всем своим видом говорила я.

Разумеется, это было не так. Когда я приступила к сборам, уединившись в офисном туалете, на часах было двадцать минут восьмого. Я опрыскала себя духами, почистила зубы и тщательно, пока на глазах не выступили слезы, прополоскала рот зубным эликсиром. Затем сделала основательный макияж, имитирующий отсутствие макияжа. Через двадцать одну минуту я вышла из дверей редакции, на одну минуту позже, чем планировала. В здании Флэтайрон-билдинг, где мы условились встретиться, я рассчитывала оказаться ровно в семь минут девятого. Хочешь показать кому-то, что на нем свет клином не сошелся, — опоздай ровно на семь минут, утверждает Нелл.

— Два круга вокруг стадиона, — сказал мистер Ларсон, не отрывая губ от бокала, и сделал глоток. Судя по тому, сколько виски оставалось на дне, он уже дошел до кондиции.

При одной мысли, как мистер Ларсон командует мной, покрикивая «быстрее, не сбавляй темп, не подкачай, Тифани», я покрылась гусиной кожей и нарочно засуетилась, взбираясь на высокий барный стул. Он не должен видеть, как по мне бегут мурашки. Еще рано.

— Знаете, я до сих пор делаю те беговые упражнения на подъеме, как вы нас учили, — сказала я, заложив прядь волос за ухо.

Мистер Ларсон тихонько прыснул. В уголках его глаз теснились морщинки, однако выражение лица оставалось совершенно мальчишеское, словно седины на висках и в помине не было.

— Интересно где? Этот город плоский, как тарелка.

— Да, мало что может сравниться с тем холмом в Милл-Крик, — согласилась я. — Я живу на Нижнем Манхэттене, в Трайбеке. Приходится довольствоваться Бруклинским мостом. — И я притворно вздохнула. Мы оба прекрасно знали, что обладатель со вкусом обставленной малометражной квартиры над Бруклинским мостом куда выше по статусу, нежели владелец целого особняка в Брин-Мор.