Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают

Бармен поймал мой взгляд.

— Мартини с водкой, — попросила я.

Коктейль для редактора глянцевого журнала. Мартини прельщает меня куда меньше, чем, скажем, печенье в шоколаде, но когда мне хочется раствориться в теплом тумане — причем немедленно, — это мое заветное снадобье. После него даже наступает обманчивое чувство усталости, когда мне кажется, что я смогу заснуть.

— Дай-ка на тебя поглядеть. — Мистер Ларсон откинулся, чтобы получше рассмотреть все, что я для него приготовила. Претенциозное кожаное платье, бриллиантовая сережка в ухе, выставленная напоказ. В одобрительном взгляде мистера Ларсона промелькнула искорка изумления, от которой меня тряхнуло, как от случайного прикосновения к раскаленному железу. — Именно такой я тебя и представлял.

Я сделала над собой усилие, чтоб не рассмеяться, и невозмутимо спросила:

— Какой? Охочей до выпивки?

— Нет. Такой. — Он показал на меня ладонями, вытянутыми параллельно друг другу. — Ты стала женщиной, увидев которую на улице невольно думаешь, интересно, кто она. Чем занимается.

Передо мной возник наполненный фужер. Я поднесла его к губам и сделала обжигающий глоток — чтобы не запороть следующую заготовленную фразу.

— Я занимаюсь тем, что раздаю советы, как делать минет.

— Да брось, Тиф, — сказал мистер Ларсон и отвел глаза.

Мое прежнее имя и прозвучавшее в его голосе разочарование оглушили меня, будто Дин снова влепил мне пощечину. Я отпила добрый глоток и липкими от коктейля губами проговорила, в попытке исправить оплошность:

— Не ожидали такого от бывшей ученицы?

Мистер Ларсон повертел бокал в руках.

— Мне не нравится, что ты выставляешь себя в дурном свете.

Опершись локтем на стойку бара, я развернулась к нему лицом, чтобы показать, что нахожу этот разговор забавным.

— Ничего подобного. Раз уж профессиональная этика журналиста не про мою честь, по крайней мере, надо относиться к этому с юмором. Так что все в порядке.

Мистер Ларсон посмотрел на меня таким знающим взглядом, что я с трудом не отвела глаз.

— Вроде бы да. Вот только так ли это на самом деле?

Мартини еще не возымел свое действие, и я не знала, как быть дальше. Я-то предполагала, что слово за слово — пару шуток о моей работе, немного самоиронии с сексуальным подтекстом, — и сквозь флер беззаботности мистер Ларсон разглядит, что я намного амбициозней и искушеннее, чем его жена. Не кажется ли мне, что Люк слегка недотягивает? О да, удрученно соглашусь я и, может быть, даже пущу слезу. Люк не понимает. Не многим дано понять. «И ты один из них», — красноречиво скажет мой взгляд в упор.

— Ну ладно, больше не буду, — рассмеялась я. — Это все из-за документалки. Нервишки шалят.

— Прекрасно тебя понимаю, — со смехом сказал мистер Ларсон, и мне стало немного легче.

— Правда, я немного не доверяю киношникам, но все равно с нетерпением жду начала съемок.

— Что значит «немного не доверяю»? — не понял мистер Ларсон.

— Не ясно, куда ветер подует. Я-то знаю, на что способен редактор. — Понизив голос, я заговорщицки подалась вперед, намереваясь открыть ему секрет для избранных. — Я и сама умею вывернуть текст как угодно, хоть наизнанку. Знаю, что и как нужно преподнести еще до того, как договорюсь об интервью с экспертом. Если его ответы мне не подходят, я просто по-другому формулирую вопросы. Или, — я наклонила голову набок, — просто меняю эксперта на более сговорчивого.

— Так вот, значит, как это работает. — Он сосредоточенно сощурился, будто хотел заглянуть сквозь вывеску, за которой я скрывалась. От его проницательного взгляда по толстому стеклянному колпаку, отгораживающему меня от остального мира, побежала тонкая паутинка трещин.

— Это я к тому, что не возлагаю больших надежд на киношников, — осклабилась я.

Мистер Ларсон склонился ко мне, сгорбив плечи. От него сильно пахло виски.

— Понимаю. Я думаю, ты зря переживаешь. Их интересует то, что осталось недосказанным, а именно — твоя роль во всей этой истории. Впрочем, не могу гарантировать, что это так. — Он отклонился назад, и душистый жар его дыхания больше не долетал до меня. Повеяло прохладой. — Что бы о тебе ни говорили, самое важное — то, что у тебя вот здесь. — И он приложил руку к сердцу.

Эти слова прозвучали так серьезно и напутственно, что при других обстоятельствах я бы с удовольствием над ними поерничала. Но, поскольку их произнес мистер Ларсон, я запомнила их на долгие годы и не раз повторяла себе в минуты сомнений.

— То, что у меня «вот здесь», не очень меня утешает, — пробормотала я, теребя картонную подставку из-под фужера.

Он глубоко вздохнул, будто узнал пренеприятную новость.

— Господи, Тиф. Мне очень жаль это слышать.

Мое лицо сморщилось в отвратительную плаксивую гримасу. Меня раздирало от ненависти к себе. Я опустила голову и закрылась руками.

Мистер Ларсон сгорбился и снизу заглянул мне в глаза.

— Послушай, — сказал он. — Я не думал, что тебя заденут мои слова.

Его горячая рука коснулась моей спины, чуть ниже, чем следует, от чего внизу живота разлилось сладкое и настойчивое тепло, которого мне будет не хватать.

Я криво улыбнулась. Стойкий оловянный солдатик.

— Со мной еще не все потеряно. Честно.

Рассмеявшись, мистер Ларсон провел рукой чуть выше и потрепал меня по спине, совсем по-отечески. Я прокляла себя, что снова оступилась, однако на будущее запомнила: ему нравится меня утешать.

— Ну, так что? — спросил мистер Ларсон, выпрямившись и убрав руку. — Приезжаешь на съемки в сентябре?

Организационный вопрос. Тут зацепиться не за что.

— Да. А вы?

Скривившись, он заерзал на стуле, слишком маленьком и неудобном для человека его телосложения, и ответил:

— Я тоже.

Бармен спросил, не желаем ли мы повторить заказ. Я с готовностью закивала, но мистер Ларсон отказался.

— Уитни не возражает? — несколько раздраженно выдохнула я. — Люк, например, против.

— Люк против того, чтобы ты снималась?

К моему удовольствию, это его задело.

— Просто он считает, что нечего ворошить прошлое. Да еще и перед самой свадьбой.

— Конечно, он беспокоится о тебе.

Я покачала головой, радуясь возможности разоблачить святого Люка.

— Ему надоело обсуждать мои глупые истерики. Он был бы счастлив, если бы я больше не вспоминала о Брэдли.

Мистер Ларсон провел пальцем по краю стакана, осторожно и мягко, и я будто вновь почувствовала, как он разглаживает полоску лейкопластыря на моей мокрой от слез щеке.

— Оставить прошлое позади не означает вычеркнуть его вовсе, — пробормотал он, уткнувшись в пустой бокал. — Или залечить старые раны.

Мистер Ларсон взглянул на меня с некоторым смущением, ища согласия в моих глазах. Люк ни разу не удостоил меня такой чести. Отнюдь. Люк взбирается на постамент и оттуда вещает, как мне следует себя вести. Сдался мне этот документальный бред! Да плевать надо с высокой колокольни на то, кто и что обо мне думает!.. Легко сказать, когда ты всеобщий любимчик.