Наталья Симонова - Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)

– Здесь так красиво, – заметила она, семеня за синьором и всей душой желая сделать ему приятное. Послушно опустилась на скамью. Роберто печальными старыми глазами смотрел ей в лицо.

– Бэлла, – сказал проникновенно. – Бэлла донна… Катиа, хэв ю бойфренд ин Моску? Друг? Есть друг?

– Ну… конечно, – соврала она, сама не зная почему.

– М-м… – промычал он смиренно. – Аморе миа.

Совсем близко от них мелькнули тени гуляющих. Сентиментальность исчезла из глаз итальянца. Он снова крепко схватил Катю за руку железной рукой и быстро повел в глубь сада.

«Видите ли, синьор Рабини, – тем временем складывалось у нее в голове (она готовилась к учтивому, выдержанному в духе дружбы народов, но решительному отказу), – видите ли, дорогой синьор, я – верующая женщина… хотя вы, конечно… и если бы не… но мои убеждения…»

«Вот сейчас мы остановимся, и я объяснюсь». Катерина открыла рот и… закрыла его, затрудняясь перевести свой благонамеренный, полный достоинства спич на какой-нибудь иностранный язык.

– Катиа, – снова начал итальянец. – Аморе миа… Ла-ла-ла-ла… – потекла его тихая романская речь.

– Не понимаю, – прошептала она беспомощно. – Нон каписко.

«И почему я не знаю языков, – думала с тоской, пока он страстно целовал ее руки. – Сейчас бы отказала, не задевая самолюбия, а так…»

– Ио соно… Я… я… – бессмысленно бормотала, не зная, что сказать дальше, но более всего опасаясь обидеть доброго старика.

«Уж не свалить ли, как говорится, не прощаясь?.. Бедненький, – тут же подумала жалостливо, – ведь старался всем угодить – и такая неблагодарность! А вдруг его охватила неодолимая страсть? Вдруг это лебединая песня? Вдруг…»

С такими мыслями она покорилась «последним», но неожиданно требовательным желаниям синьора Рабини, слегка удивляясь мощи его тела, силе рук и совсем не старческому напору.

«И что такого? – думала Катя через четверть часа, направляясь к накрытым столам. – Это просто… гуманитарная помощь – и все… Самоотверженный поступок, тимуровский рейд». Ей было весело от сознания того, что она пожертвовала собой ради утешения столь почтенной старости. Итальянец тоже необычайно развеселился. С многократно возросшим энтузиазмом развлекал гостей, подливая вино и граппу. На Катю смотрел преданными глазами и с отеческой заботливостью позволил себе остановить ее, когда она в очередной раз легкомысленно потянулась к рюмке.

На обратном пути, несмотря на выпитое вино, Роберто вел машину точно так же безупречно, как днем. Нина проснулась поздоровевшая, и вдвоем с Катей они до самого отеля пели протяжные русские песни. А засыпая в своем номере, Катерина не без приятности вспомнила «доброе дело», сделанное ею для пожилого джентльмена, и сны к ней пришли бодрые, ясные, умиротворенные.

Утром, когда она встретилась с синьором Рабини в ресторане, лицо его просияло, а ее приметно потухло. «Катиа…» – произнес итальянец благоговейно, и встревоженной Катерине впервые подумалось, что, возможно, Роберто и не расценил ее поступок в качестве гуманитарного пособия, а воспринял его как доказательство взаимности своих чувств.

Опасения подтверждались. Многозначительные взгляды, «случайные» прикосновения и даже записка, которую ловкий итальянец сумел ей незаметно подбросить, – все говорило о том, что они совершенно по-разному смотрят на вчерашний эпизод. В записке были только цифры. Подумав, она сообразила, что это номер комнаты и время, в которое он будет ждать.

Нина чувствовала себя превосходно, решительно объясняя вчерашнее недомогание перепадами атмосферного давления. Она собиралась в гости к итальянским знакомым и очень спешила. Катерина же, поколебавшись, явилась-таки в номер, где уже томился в нетерпении распаленный собственным воображением пылкий, как юноша, старый синьор. В его глазах было столько ласки и обожания, что ей сделалось не по себе, а от трепетного итальянского поцелуя Катю просто передернуло. Нет, сегодня она определенно не находила в себе вчерашней склонности к «добрым делам». «Ишь, подготовился», – думала неприязненно, решительно отказавшись от шампанского и не притрагиваясь к фруктам. Кое-как объяснилась, сославшись на обычное женское недомогание. «О! Просто посидеть, ио каписко. Я понимать», – закивал Роберто.

– Мне нужно к морю, – сказала Катя жестко, испытывая все меньше сочувствия к нему и все больше жалости к себе. – Я ведь для этого приехала. «А не для ублажения итальянских старичков, – додумала про себя. – И вас, уважаемый, между прочим, ждет ваш бизнес, так что нечего отвлекаться!» Он вздохнул и, поцеловав Катю в лоб, попросил быть осторожней на солнце.

Ей пришлось скрываться – она боялась страсти старого Роберто, как боятся сумасшедших. Дольше обычного пробыла на пляже, точно мышь, проскочила в свою комнату, к обеду вообще не вышла, а на ужин явилась вместе с Ниной. Однако синьор Роберто как ни в чем не бывало сидел уже за их столиком. Воскликнув: «Бон аппетит!», Катин воздыхатель набросился на еду. Растерзанная пища стремительно исчезала в его поджаром теле. «Вот то же и со мной будет», – мистически подумала Катя.

– Говорит, любит вкусно покушать, – Нина добросовестно переводила прорывавшиеся сквозь процесс пищепоглощения реплики итальянца. – Говорит, что форму сохраняет благодаря боксу и бегу.

Роберто изобразил жестами, как именно он бежит и боксирует, похоже, всерьез надеясь похвальными привычками заслужить любовь. Потом ушел, что-то шепнув Нине и кинув на Катю многозначительный взгляд.

– Предложил собраться у меня. В одиннадцать, – сообщила Нина, улыбаясь, – посидим, шампанского выпьем… Ой, шалун, шалун, – она ласково качала головой, точно отзывалась о маленьком сынишке-баловнике. – Уж не соблазнить ли мне его, в самом деле? – протянула задумчиво. – Знаешь, пойдем пока в бар, а то до одиннадцати далеко.

Из-за стойки улыбнулся Адриано, прекрасный как никогда.

– Ох и хорош парень, – от души похвалила Нина. – Слушай, Кать, а давай их вместе соблазним: я – старого, ты – молодого.

– Я не смогу, – смутилась Катя. – Лучше давай так: ты соблазнишь Роберто – и все.

Адриано между тем подошел, заговорил с Ниной.

– О тебе, между прочим, спрашивает, – сообщила та многозначительно. – Замужем или нет, чем занимаешься.

Потрясенная Катерина машинально отпила водку, не почувствовав вкуса.

– Говорит, красивая девушка, слышь, Кать?

Прекрасный Адриано присел рядом, и Катюша, сама себе безмерно удивляясь, вдруг защебетала на довольно бойком английском.

– Катиа, – заметил он с опаской, – водка… Очень круто!

– Ничего, – пробормотала она, счастливая, – в самый раз.

И они втроем принялись весело болтать на трех языках, отлично понимая друг друга. Зашел его приятель, стало еще веселее. Мужчины старались произвести впечатление, женщины благодарно смеялись… Как вдруг перед их столиком во всей своей грубой реальности предстал почтенный синьор Рабини.