Виктория Токарева - Кругом один обман (сборник)

Тата исходила здесь всю округу и хорошо знала окрестности. Ноги привели ее в церковь.

Батюшка – молодой и толстый, смотрел на Тату ясным взором. У него было удивительно спокойное лицо.

– У меня умер молодой сын, – сказала Тата. – Почему? Где был твой Бог, который это допустил?

– Надо спрашивать не «почему», а «зачем».

«Глупости, – подумала Тата. – Какая разница: почему или зачем?»

В церкви перед иконами горели тонкие свечки. Пахло воском. Было душно. Довольно пусто.

Несколько одиноких старух, которым больше не на что надеяться, кроме как на Бога. Бог нужен слабым. А сильные рассчитывают на себя.

Тата вышла на свежий воздух. Стало ясно, что без дачи она не проживет. Если она продаст, то останется без свежего воздуха и без родового гнезда. А если оставит все как есть – надо будет делиться с Лежанкиной. При разводе Саша оттянет половину. А если развода не будет – придется жить во вранье и грязи. Самое отвратительное то, что Саша привел Лежанкину на их брачное ложе. Они прелюбодействовали не в гараже, не в парадном на подоконнике, а прямо в ее постели, на ее простынях. И как давно это продолжается?

Тата остановилась. Ее буквально ошпарило. Всегда. Все эти десять лет, которые Филипп болел и сражался за жизнь.

Тата вспомнила мажущие взгляды, которыми Саша обменивался с Лежанкиной еще на заре туманной юности, когда они собирались за праздничным столом. И эти пироги – не что иное, как подкармливание и приманка.

Решение найдено: она продаст дачу, но не полностью. Оставит себе одну комнату. Ей хватит. Таким образом она отсечет сладкую парочку и сохранит себе частичку родового гнезда.

Вечером позвонил Гарик:

– Я хочу с тобой поторговаться. Моя цена – семьдесят тысяч, тридцать процентов скидки. Тебе же приятно продать знакомым, а не кому попало. На даче будут жить порядочные люди, а не спекулянты, барыги поганые.

– Я готова продать за семьдесят тысяч при условии, что ты оставишь мне одну комнату на первом этаже.

– Я согласен, – с готовностью отозвался Гарик.

– Значит, договорились…

Тата ничего не сказала мужу. Да и некому говорить. Он уехал на какие-то сборы, то ли спортивные, то ли военные. Тата не поняла. Подозревала, что ни то ни другое. А третье. Сборы с Лежанкиной на ее территории. Или на нейтральной. Тате было все равно. Муж исчез из ее жизни, и где он пребывал физически – не имело значения.

В выходные Тата поехала к матери.

Мама Таня постарела телом, но не умом.

– Меня Сашка предал, – сказала Тата. – Что делать?

– Жить, – ответила мама.

– Как?

– Утром встала, помылась, позавтракала и пошла на работу.

– Как?

– Ногами. Левой, правой…

– Без мужа. Без сына.

– Да. Это будет другая жизнь. Но это – жизнь.

Мать говорила медленно и тускло.

– Ты не заболела? – спросила Тата. – Ты плохо выглядишь.

– Очень тяжело переживать зрелые страдания своего ребенка, – поделилась мать. – Я привыкла видеть тебя счастливой. И вдруг все так перевернулось вверх ногами.

– Вот это и будет моя жизнь: вверх ногами.

Тата сидела в пустой городской квартире. Ее неудержимо тянуло на дачу.

Конец апреля. Деревья и кусты просыпаются. Дом, пахнущий деревом. На стенах фотографии молодой бабушки, молодой мамы Тани, маленького Филечки, прогулки, лай собак…

Тата собралась и поехала. Не хотелось видеть Гарика в своем доме, но придется мириться с новой реальностью.

Тата вошла на участок. Клейкие листочки пробивались на ветках тополя. Сад стоял в дымке.

Навстречу вышел Гарик с женой, толстой блондинкой. На их лицах застыл немой вопрос.

– Ты ко мне? – спросил Гарик.

– Я к себе, – ответила Тата.

– Здрасьте, Марья Иванна, – отозвалась жена.

– Я не Марья Ивановна, я – Тата. Мы же с вами договаривались…

– О чем?

– О том, что вы оставляете за мной комнату на первом этаже. Разве не так?

– Мы купили дачу, а не коммуналку, – сказала жена. – Мы хотим владеть домом единолично, а не коллективно.

Тата растерянно посмотрела на Гарика, но он развел руками. Дескать, я не решаю.

– У вас есть документы? – спросила жена.

– Какие документы? – не поняла Тата.

– На комнату.

– Ничего у меня нет. Мы договорились, и все.

– Слова – это воздух, – сказала жена. – Я могу показать вам договор купли-продажи. Там есть ваша подпись.

Тата вспомнила, что они действительно ходили к нотариусу, она действительно что-то подписывала, но договор не читала. Они с Гариком договорились устно: комната на первом этаже с окном в сад остается за Татой. А теперь получается, что слова – это воздух.

– Гарик, почему ты молчишь? – раздраженно спросила жена.

Гарик смущенно развел руками.

– Сволочи, – сказала Тата.

Повернулась и пошла к калитке. Она больше не хотела их видеть.

Тата поехала домой, сначала на автобусе, потом на метро.

Кругом один обман. Она продала дачу на тридцать процентов дешевле при условии, что комната останется за ней. Но не оформила. Гарик – номенклатура, главный редактор солидной газеты, не будет же он вести себя как мошенник. Но он именно так себя и повел. Как цыганка у Киевского вокзала. И ничего не сделаешь. И в суд не подашь. Он скажет, что ничего не обещал. Кому поверят? Конечно, ему. Тата – беззащитна. Кто ее защитит?

Она сама себя защитит. Как? Очень просто.

Приходит злая участь, забирает сына. Зачем? Почему? Нет ответа.

Приходит подлая Лежанкина, забирает мужа. Что можно сделать? Только возненавидеть. Им от ее ненависти ни холодно, ни жарко. Они ложатся на широкую кровать, обнимаются и шепчут друг другу: «Наконец-то мы вместе, какое счастье…»

Приходит ушлый Гарик, грабит ее на большие деньги и забирает комнату. А вот этого не будет. Она постоит за себя и накажет. Как говорят бандиты, «огорчит». Она огорчит Гарика и его жену. Она подожжет дом, и пусть он не достанется никому. Хорошо, если Гарик успеет вынести из огня свою номенклатурную задницу.

Тате стало легче. Не так тяжело дышать. Кто-то ведь должен ответить или, как говорят, заплатить.

Оставалось – подготовиться к мщению.

Это оказалось не сложно: достать канистру, купить бензин на бензоколонке, подготовить факел – палка и пакля, дождаться темноты. Взять такси и доехать до места.

На подготовку ушло три дня. Тата поняла, что тянуть нельзя, иначе она может передумать. Концентрация ненависти убывала. Ненависти могло не хватить на действие.

Тата шла к стоянке такси, как учила ее мама Таня: левой – правой… В руке был факел, как пика у Дон Кихота. А в другой руке канистра с бензином. Довольно тяжелая.

Тата доехала до места. Отпустила такси, зачем ей свидетели?

Калитка закрывалась на веревочную петлю. Откинула петлю. Прошла от калитки к дому.