Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка (= Infinite jest | отрывок, перевод не завершён)

И в итоге, когда они доходят, экспериментирует с экзотическими вкусами мороженого всегда только Штитт. А Марио, как приходит момент решения у стойки, всегда трусит и выбирает старое доброе обычное шоколадное. Думая о чем-то в духе: «Самый лучший вкус – тот, который и так уже любишь».

- И в общем. Может, нет разниц, - уступает Штитт, садясь навытяжку с Марио на алюминиевые перфорированные стулья на тротуаре под кривым зонтиком, из-за которого столик, в который тот вставлен, трясется и дребезжит от ветерка. – Может, и нет разниц, в общем, - вгрызаясь в трехцветный конус. Щупает сбоку белый подбородок, где, кажется, какая-то красная царапина. – Без разниц, - глядя на приподнятую срединную линию авеню, где вниз по склону гремит поезд Зеленой ветки, - не считая шанса сыграт. – он сияет и готовится захохотать своим страшным немецким ревом, повторяя: «Нет? Да? Шанс сыграт, да?» И Марио капает солидной порцией шоколада на подбородок, потому что по непроизвольной привычке всегда смеется, когда смеется кто-то еще, и тогда Штитт находит, что сказанное им и в самом деле чрезвычайно забавно.

В прозвище Крошки [60] Прим.пер. Крошка. Юэлла нет никакой забавной иронии. Это крошечный американец размером с эльфа. Его ножки едва достают до пола такси. Его усадили и везут на восток в мрачные трехэтажные районы Восточного Уотертауна, к западу от Бостона. Подле Крошки Юэлла в белой форме под бомбером сидит медбрат из реабилитации, здоровые руки скрещены, взгляд безмятежный, как у коровы, сосредоточен на морщинистой шее водителя такси. На окне рядом с Крошкой стикер, который заранее благодарит его за то, что он не курит. На Крошке Юэлле поверх пиджака и галстука, которые не очень идут друг к другу, нет зимней одежды. Он всматривается в окно на тот самый район, где вырос, с небезмятежной интенсивностью. Обычно он готов на любые крюки, лишь бы избежать Уотертауна. Его пиджак 42-го размера, слаксы – 26/24, рубашка – одна из тех, которые жена предусмотрительно уложила ему с собой в больничное отделение для детоксификации, чтобы повесить на такую вешалку, которую нельзя снять с перекладины. Как и у всех деловых рубашек Крошки Юэлла, у этой выглажены только перед и рукава. Он носит кожаные туфли «Флоршейм» 23-го размера, которые славно блестят, не считая одного большого неуместного протерто-белого пятна на мыске из-за того, что он пнул по входной двери, когда вернулся домой ни свет ни заря после чрезвычайно важной встречи с потенциальными клиентами и обнаружил, что жена сменила все замки, получила на него запретительный приказ и будет общаться только посредством записок через почтовую щель под черным медным (медь окрашена в черный) дверным молотком. Когда Крошка наклоняется и трет пятно тонким большим пальчиком, оно только бледнеет и размазывается. Впервые со второго дня в отделении у Крошки на ногах не тапочки-лапочки. «Флоршеймы» забрали после 24 часов воздержания, когда у него, пожалуй, немножко разыгралась белая горячка. Он все видел мышей, шныряющих по его палате, мышей в смысле грызунов, вредителей, и когда подал жалобу и потребовал немедленно окурить палату, и затем начал сгорбленно носиться по кругу и колотить каблуком «Флоршейма» по мышам, которые без конца просачивались сквозь электрические розетки и омерзительно шныряли, в конце концов медсестра с добрым лицом при поддержке огромных мужчин в белой форме уговорила его обменять туфли на Либриум, предсказав, что легкое успокоительное окурит то, что действительно требуется окурить. Взамен ему выдали тапочки из зеленого поролона с вытисненными смайликами. Пациентам отделения предлагается называть их тапочками-лапочками. Персонал между собой именовал обувь «мочепоглотители». Впервые за две недели Крошка Юэлла одет не в поролоновые тапочки, обнажающие зад пижамные штаны и полосатый хлопковый халат. Ранний ноябрьский день туманный и бесцветный. Небо и улица – одного цвета. Деревья выглядят схематично. У стыков улицы и тротуара - яркие влажные комки мусора. Дома – тощие трехэтажерки, слепленные вместе, верфно-серые с солено-белой отделкой, мадонны во дворах, колченогие псы бросаются на заборы. На асфальтовом дворе проносящейся мимо школы в уличный хоккей играет кучка школьников в наколенниках и тэм-о-шентерах. Вот только кажется, что ни один из мальчиков не движется. Пока они едут, костлявые пальцы деревьев делают колдовские пассы на ветру. Восточный Уотертаун – на очевидном кратчайшем отрезке между детоксом святого Мэла и Энфилдом «дома на полпути», и такси оплачено медстраховкой Юэлла. При маленькой круглой комплекции, клочке белой эспаньолки и жестоком румянце, из-за которого он может сойти за пышущего здоровьем, Крошка Юэлл похож на миниатюрную копию Берла Айвса - покойного Берла Айвса в виде невообразимого бородатого ребенка. Крошка смотрит в окно на розовый витраж церкви рядом со школьной площадкой, где играют/не играют мальчишки. Розовый витраж не освещен ни с одной стороны.

Человек, последние три дня бывший соседом Крошки Юэлла по отделению детоксификации в больнице святого Мэла, сидит в синем пластиковом кресле с прямой спинкой напротив его и Юэлла оконного кондиционера, не спуская с него глаз. Кондиционер гудит и взревывает, и человек с пристальным вниманием рассматривает горизонтальные отверстия. Провод кондиционера толстый и белый и ведет в розетку с тремя отверстиями с черными следами от каблуков вокруг. В ноябрьской палате около 12° C. Человек поворачивает ручку кондиционера с настройки №4 на настройку №5. Шторы у окна над аппаратом трясутся и волнуются. Лицо человека, наблюдающего за кондиционером, принимает разные увлеченные выражения. Он сидит на синем стуле с дрожащей полипропиленовой чашкой кофе и бумажной тарелкой с брауни, куда стряхивает пепел с сигарет, дым которых кондиционер сдувает у него над головой. Дым сигарет скапливается позади него и, охлажденным, сочится и стекает по стенке, образуя облако у плинтуса. Увлеченный профиль человека отражается в зеркале на стене у гардероба на двух пациентов. У человека, как и у Крошки Юэлла, вид нарумяненного трупа, который обычно сопровождает детокс от алкоголизма поздней стадии. Вдобавок у человека под румянцем обожжено-желтый оттенок от хронического гепатита. Зеркало, в котором он отражается, сделано с добавлением небьющихся люцитовых полимеров. Человек осторожно наклоняется с тарелкой брауни на коленях и меняет настройку кондиционера с 5 на 3, потом на 7, потом 8, следя за обдувающими отверстиями. Наконец он выворачивает ручку до упора на 9. Кондиционер ревет и сдувает его волосы назад, бороду бросает через плечо, летит и кружится пепел с тарелки с брауни, плюс крошки, кончик сигареты пышет малиновым и искрит. Он глубоко поглощен тем, что наблюдает при 9. Юэлл жаловался, что от соседа у него мурашки табунами носятся. На нем мочепоглотители, полосатый хлопковый халат святого Мэла и очки без одной линзы. Он наблюдал за кондиционером весь день. На его лице сменяются улыбки и гримасы человека, получающего бескрайнее удовольствие от качественного развлечения.