Соломоника де Винтер - За радугой

Дойдя до угла, я внезапно остановилась. Отчего-то я вдруг перестала надеяться на смерть. Я посмотрела налево, направо. А потом пошла дальше по тротуару, не оглядываясь. Зная, что влюблена.

Когда я пришла на кухню, уже начинало темнеть. Дейзи готовила ужин. Ей наконец-то удалось найти работу в секонд-хенде, и теперь она нечасто появлялась дома, потому что продолжала работать в ночную смену в «Волмарте» [5].

Когда наши глаза встретились, мне показалось, что мы не виделись уже много лет. На плите варились макароны – Дейзи готовила, доктор, она готовила! – и радио было включено, и вода из крана лилась в раковину, а мы просто стояли, глядя друг на друга, словно два зверя, которые впервые столкнулись лицом к лицу.

– Сегодня опять из школы звонили, – сказала Дейзи, сняв макароны с плиты и сливая воду. Через несколько мгновений она повернулась и поставила на стол две тарелки и миску с тертым сыром. Мы сели, и я стала наматывать макароны на вилку.

– Директор Фишер жаловалась, что ты к ней не зашла после уроков. Она была в ярости. И я тоже.

Я продолжала жевать. Набила полный рот макарон и подумала, как было бы забавно, если бы наши волосы были сделаны из них. Голос Дейзи я игнорировала.

– Блю, если ты не начнешь учиться, я запру тебя в психушку. Клянусь Богом.

Молчание. Я продолжала жевать, отпила воды, вытерла губы. «Может, сходим куда-нибудь вместе или придумаем еще что-то». Может быть. То есть он сомневается? Или ему просто жаль меня? Или он хочет куда-то пойти так сильно, что добавил «может быть», чтобы это скрыть? И что он имел в виду под «еще что-то»? Чем еще мы могли заняться, кроме как куда-то пойти? Отправиться в путешествие? О, как же я хотела путешествовать по миру с Чарли. Я была абсолютно уверена, что о великих странах, больших городах и океанах он знает абсолютно все. Взгляд его теплых карих глаз был таким надежным… а его спутанные темные волосы, красивый подбородок, жилистые сильные руки… такие сильные, что они могли задушить моих демонов, а это непросто. Я на секунду подняла взгляд и увидела, что Дейзи сверлит меня глазами. Она что-то говорила? О чем-то сообщала? Неужели очередное нравоучение, до которого мне не было совершенно никакого дела? Я закрыла глаза и помассировала веки пальцами. Нужно было сосредоточиться. Мне предстояла сложная миссия. Я планировала убийство. Не могла же я позволить встать у себя на пути какому-то там парню. Даже такому красивому, как Чарли. Или могла? Нет, тогда я бы себя не простила. Что же я, девочка, получается?

Дейзи отложила вилку. Ну точно. Она сказала что-то и ждала моей реакции.

– Кем ты себя возомнила, что решила меня игнорировать? – процедила она.

Я осторожно положила вилку. Попыталась все вспомнить, но ее слова напрочь вылетели из моей головы. Дейзи схватила мою тарелку и швырнула в раковину. А я вообще-то не ела целый день.

– Если ты не возьмешься за ум, я сожгу твою проклятую книгу. Оболью бензином и подожгу. И ты знаешь, что я не шучу, – медленно произнесла Дейзи.

Я знала, что она ждет от меня хоть какого-нибудь подтверждения – всхлипа или стона. Но я молчала. У меня не было никакого желания делать ей одолжение. От одной мысли об этом я передернулась. И Дейзи это увидела.

– Знаешь, что? Пошла вон из моего дома. Сейчас же, – тихо сказала она.

Несколько секунд я переваривала эти слова. И вдруг меня одолело желание задушить Дейзи. Схватить ее за волосы и вырвать их с корнем. Сорвать скальп, раскроить череп, чтобы оттуда высыпался весь ее наркотик. Она обернулась, и наши глаза встретились. Меня переполняли грусть и усталость. Хотелось просто лечь и уснуть.

Я медленно поднялась с дивана и взяла куртку. Вышла, в последний раз глянула через плечо на Дейзи. И закрыла за собой дверь.

Выйдя на улицу, я тут же замерзла. Гулять в одиночестве по улицам ночью не так уж плохо. Можно представлять себя единственным выжившим после конца света. Дома и магазины заброшены. Город эвакуирован из-за какого-нибудь катаклизма, а я тут одна. В квартирах все осталось нетронутым. Еда до сих пор на столе. Телевизор все еще включен. Кроватки не остыли. Я могла бы брать в магазине, что хотела. Могла бы бесплатно смотреть фильмы в кинотеатре.

И все-таки гулять ночью по тому району, где мы с Дейзи жили, – идея не самая хорошая. Ночью тут разъезжали банды головорезов, пьяных, жестоких, сумасшедших. Да и потом, в темноте все кажется страшнее. Сломанный светофор, мигающий в полумраке, кажется привидением. Заброшенное здание с заколоченными окнами становится убежищем для преступников и воров. Грязные черные кошки, которые бродят по переулкам, кажутся прислужниками самого дьявола; при свете дня люди могут погладить кошку, но только не в ночное время. Хотя мне было наплевать.

Я вошла в переулок в поисках места для ночлега. Большая картонная коробка за мусорным баком казалась удобной. Я забралась внутрь, свернулась калачиком и закрыла глаза. И вдруг в моей голове появился странный план – влезть в чужой дом, назваться демоном, и, пока все спят, съесть всю еду и украсть драгоценности. Но я так сильно устала, что отмела эту мысль. И посмотрела на небо.

Интересно, Чарли думал обо мне в тот момент? Доктор, скажите, пожалуйста, что думал. Может быть, я снилась ему во сне… Должна была сниться. Я была… невидимкой? Просто молчаливым, монотонным, безжизненным существом, тащившимся каждый день в школу, без какой-либо цели в жизни? Каждый день проживающим этот бессмысленный цикл: есть, спать, читать, ходить в школу, читать, есть, спать. Может быть, я олицетворяла саму безысходность? Разве нет? Нет. Чарли думал обо мне. Я приходила ему во сне. Я… Я не была невидимкой. Во мне кипела жизнь. У меня был разум. Он думал обо мне. И Дейзи тоже. Они оба думали обо мне, все они думали обо мне. Весь мир. Дороти. Железный Дровосек, Страшила, Лев, Тото. Волшебник страны Оз. Даже Олли. Они все! Я была просто девочкой, доктор. Не была просто кем-то, кого оставляют умирать на дороге.

Я снова закрыла глаза и заворочалась. Обхватила себя руками, чтобы согреться, и думала о книге, чтобы побыстрее уснуть. И вскоре заснула тревожным сном.

Я вернулась домой еще засветло. Дейзи не было.

Я выяснила о Джеймсе все. Я знала, по каким дням он приходит в «Олив Плэйс», к кому и куда ездит. Знала, когда. Знала все явки и пароли. Выяснила, что он любит есть – в «Олив Плэйс» он регулярно ел спагетти болоньезе со специальным соусом, а в других ресторанах он обычно заказывал салат с сардинами и хорошо прожаренный стейк с перцем и солью. А потом пожирал его, как животное, нетерпеливый зверь. Десерт он заказывал лишь тогда, когда приходил с этой женщиной, Кларой. Это всегда было мороженое с горячей помадкой, взбитыми сливками и вишенкой. И он всегда ел его совершенно одинаково. Сначала ждал, пока Клара съест ложку горячего шоколада. Потом с довольной ухмылкой снимал с верхушки вишенку и давал Кларе откусить от нее кусочек. Ножку от вишенки он выбрасывал, а потом они, каждый в своем ритме, доедали оставшееся мороженое. Он всегда пил темное пиво. Если в меню его не было, он закатывал истерику, швырял на стол салфетку и в гневе покидал ресторан.