Дмитрий Иванов - Где ночуют боги

Раньше Ларис жила в Абхазии. Гора, на которой жил сейчас Антон, была пограничной. Часть горы теперь была территорией России, другая часть – территорией Абхазии, в советские времена – Грузии. Ларис рассказала Антону:

– Раньше дружба народов была. Как ее делали, из чего, не знаю. Как-то делали, и была. Потом темно стало как будто у людей в голове. Лето было тогда. Тепло, хорошо. И вдруг – что такое? Бах, бах. Я на улицу выбежала. Соседи наши тоже выбежали. Что такое, спрашиваю. Никто не знает. Потом опять – бах, бах. Что такое! Мой бедный Альберт говорит: «Ларис, иди домой, что ты выбежала на улицу, как курица. Учения идут». А потом один танк приехал. Грузинский. Приехал, взял и как выстрелил. Куда стрелял, зачем стрелял – не знаю. Попал прямо в хурму в саду нашего соседа, хурма вместе с корнями сразу вылетела из земли и в наш сад упала. Жалко, такая хорошая хурма была, сорт королек, крупная. Альберт тогда сразу понял, что это, как закричал: «Ларис, это не учения, это война, надо бежать в бомбоубежище!» А я ему говорю: «Альберт, оф, у нас же нет бомбоубежища, только подвал есть, но там у меня закрутки, места совсем мало». Ну что делать, побежали мы в подвал и там стали сидеть: закрутки как-нибудь подвинули в разные стороны и сели. Хорошо, наши дети в это время не дома были, в Москве были, оф, не дай бог, я так и сказала Альберту. А он говорит: «Ларис, а что еще хорошо? Ты не можешь сказать, а то мне так страшно?» Я сказала: «Еще хорошо, что мы уже старые, если нас убьют, мы пожили уже немножко, все у нас было, дом, дети, закрутки». А Альберт мой бедный говорит: «Да, хорошо, что мы пожили уже немножко, но я бы еще пожил немножко».

Антон не помнил ничего про эту войну грузин с абхазами, но не потому, что забыл все, когда попал под гнев титанов. А потому, что и забывать ему было нечего. Ничего он про эту войну и раньше не знал. Не было никакой необходимости знать. Война, считал всегда Антон Рампо, – это некрасиво и некреативно.

Ларис рассказала Антону историю про то, как война началась. Историю про милиционера Зураба и его пистолет. Был у них такой сосед. Звали его Зураб. Он был грузин, молодой. За два дня до войны была свадьба. Женились соседи, абхазы. Зураб пришел в тот день на свадьбу, как положено, в парадной форме. Зураб был милиционер, и его уважали не только за это и за то, что у него есть пистолет. Мало ли у кого есть пистолет, так что, уважать его сразу, что ли? Зураба уважали, потому что он был веселый и соседям всегда улыбался.

– А один раз он его потерял – пистолет, ой, боже мой! Хорошо, что я нашла, под скамейкой у себя возле ворот, – Ларис рассмеялась, когда это вспомнила. – Возвращался с другой свадьбы, был немножко уставший, поспал на скамейке, а пистолет положил под нее. Когда проснулся – домой пошел, а пистолет забыл. А я нашла, вытерла тряпочкой от пыли и ему принесла, а он уже переживал, что пистолет потерял, хотел писать заявление, чтобы его арестовали.

Так вот за два дня до войны Зураб пришел на свадьбу в парадной форме, взял с собой пистолет. Так принято на свадьбе в Абхазии – когда все хорошо выпьют и радуются – стреляют в воздух, чтобы все вокруг тоже порадовались. На той свадьбе Зураб был веселый и тоже стрелял в воздух из пистолета. Свадьба была хорошая. А через два дня началась война.

Когда война началась, что-то случилось с Зурабом. Сначала никто не понял, что происходит, когда начали стрелять. Все бегали, кричали: «Ай, уй». По небу вертолет летал, корову убили. Так помнила начало войны Ларис. Милиционер Зураб в тот день, когда началась война, ничего не делал, никуда не бегал. Он сидел в доме. И смотрел на свой пистолет. Соседи – среди них была Ларис – к нему прибежали, сказали: «Зураб, война! Что нам делать?» А Зураб сказал: «Да, я знаю». И посмотрел на свой пистолет опять.

Потом, когда приехал уже не один такой танк, как тот, который не умел стрелять и попал в хурму сорта королек, когда приехало уже много танков, Зураб вдруг вышел на улицу, стал махать руками и кричать по-грузински:

– Я вас ждал!

Потом он проехал с грузинами на башне танка. Ему очень понравилось.

Потом он взял свой пистолет. И пошел грабить соседей.

– Что случилось с Зурабиком? – сказала Ларис. – Оф, не знаю. Мы его называли «Зурабик». Мы же его до войны уважали. Заболел человек. Я медсестрой работала сорок лет. Людей лечила. Как воспаление легких вылечить, знала. Как ангину вылечить, знала. Как желтуху вылечить, знала. А как вылечить, когда так заболел человек, я же не знала…

Зураб забрал себе сначала все подарки со свадьбы абхазов, соседей, – с той свадьбы, на которой два дня назад танцевал, смеялся и в воздух стрелял. Забрал холодильник, пылесос и утюг. Отнес к себе домой. Потом посидел, подумал. Вернулся опять к соседям-абхазам. И забрал себе дом соседей. Потому что у них был очень большой дом и он ему всегда нравился. Соседи, конечно, не хотели отдавать дом сначала. Тогда Зураб вытащил пистолет и сказал жениху, с той свадьбы, на которой смеялся и танцевал два дня назад:

– А ну, встань там, возле ореха.

Жених встал возле ореха. Он не знал, что хочет Зураб. Они всегда дружили. Жених был абхаз. Зурабик навел на него пистолет и два раза выстрелил. Жених упал. Зураб его убил на месте. Невеста стала кричать, плакать. Зураб сказал, что и ее застрелит, если она теперь не будет с ним жить как жена. Она плакала, но умирать не хотела, и стала с ним жить как жена: два дня прожила, а потом повесилась. Жениха сначала, а потом и невесту соседи закопали во дворе у Ларис, в их дворе Зураб закапывать не разрешил – это теперь был его двор, и он не разрешил. Ларис копала яму у себя под хурмой, чтобы похоронить их. А Зураб написал на доме соседей одно слово по-грузински: «МОЕ». Чтобы все знали, что это его дом. Многие грузины так делали, когда, как он, забирали дома у соседей. Чтобы не спорить друг с другом, стали писать на домах «мое», чтобы все знали – этот дом уже кто-то забрал. Милиционер Зураб оказался жадный, забрал потом еще два дома и на них тоже так написал. Чтобы точно никто не мог войти в его дома, Зураб заминировал их.

У Зураба был дед, грузин, ему было девяносто два года. Он спрашивал Зураба:

– Один дом у тебя был, свой, крыша есть, зачем тебе еще три дома, зачем так много? Зачем тебе четыре крыши?

А Зураб сказал:

– Это что, много? У людей в Голливуде по сто домов.

Потом Зураб где-то нашел форму полковника милиции. И стал ее носить.

– Молодой такой, – засмеялась Ларис, вспомнила, – такой полковником разве может быть. Но мы говорили «господин полковник Зураб». Оф, он сердился, не дай бог, если мы так не говорили.

Потом однажды Зураб в дом изнасилований пришел. Антон не понял, что это такое, когда Ларис так сказала. Тогда Ларис, сильно смущаясь, рассказала, что был во время войны такой дом. Раньше в этом здании был Дом культуры. Туда, когда грузины пришли, они таскали женщин – молодых, а потом и всех без разбора – и старушек, и девочек совсем – и там их насиловали.