Марина Йоргенсен - Счастье как способ путешествия

И это я еще не упомянула португальские сладости. Которые заслуживают не просто отдельного упоминания, но, как минимум, отдельной главы. А то и целого романа. Потому что лично я не знаю, как описать в двух словах тающие во рту миндальные (привет от эпохи мавров – это они завезли в Португалию миндаль) сладости doces de amêndoa! Или мои любимые, нежные сахарно-желтковые doces de ovos.

Поэтому предложение Педру приготовить для него что-нибудь вкусненькое и обязательно русское застало меня врасплох. Пельмени? Я их не умею лепить. Оливье? Его я сама не люблю, а если бы и любила – не уверена, что Педру оценит этот изыск советских времен. Водка с икрой? Вот и поужинаем стереотипом того, чем питаются русские! Нет, не смешно. К тому же икра в Португалии стоит астрономически. В результате я не придумала ничего лучше, чем напечь оладушков и подать их с малосоленой семгой и сметанно-укропным соусом. Сметану, которая в Португалии не водится, прекрасно заменил натуральный греческий йогурт. Оладушки (пышные, но воздушные) меня научила печь тетя Эльза, когда мне было двенадцать лет. На этом мое кулинарное развитие, в принципе, и закончилось. Не считая, конечно, тривиальностей вроде глазуньи или жареного картофеля. Все же остальное для меня – это почти haute cuisine. На который, при всех моих гурманских замашках, у меня нет ни времени, ни терпения. Да и наша мама никогда не настаивала, чтобы мы с сестрой помогали ей на кухне. Скорее наоборот. Держала свой заповедник от нас подальше и властвовала там так безгранично, что монарх самой неограниченной монархии обрыдался бы от зависти.

Свой кулинарный перформанс я устроила дома у Педру. Главным образом потому, что у него есть качественная сковорода хорошего размера. В то время, как я возилась на кухне, а Педру болтал по телефону в другой комнате, на пороге материализовалась Изаура собственной персоной. За прошедший месяц мы с ней ни разу не встретились и только один раз говорили по телефону.

– Здравствуйте, сеньор, – помахала она рукой продолжавшему говорить по телефону Педру. – Здравствуйте, сеньора! – Упс, а это она мне.

– Изаура, что это ты вдруг? Какая я тебе сеньора? Только не говори, что ты забыла мое имя!

В ответ Изаура вежливо улыбалась и теребила только что надетый передник. Я глазам и ушам своим не могла поверить. Неужели это та самая хохотунья и улыба Изаура? Изаура, которая раньше разговор со мной начинала исключительно с фразы «слушай, моя дорогая». Мне, в принципе, очень нравится португальская вежливость. И даже португальская манера обращаться к незнакомым людям в третьем лице («Сеньора желает еще одну чашечку кофе?») мне кажется скорее очаровательной, чем странной. Но от «третьего лица» в исполнении Изауры повеяло не просто хорошими манерами, а холодом. Холодом, которого я не ожидала и к которому оказалась совершенно морально не готовой. У меня мелькнула было мысль поговорить с Педру, попросить его, чтобы он поговорил с Изаурой и объяснил ей… Объяснил ей что? Какой-то детский сад получился бы, не находите? Спроси Изауру, почему она не хочет со мной играть? Ведь я такая хорошая! Детский сад. Поэтому Педру я решила не привлекать к проблеме, которая, возможно, существует только в моей голове. А то, того и гляди, оладушки пригорят. Не зря же говорят, что для того, чтобы блюдо получилось, готовить его надо обязательно в хорошем настроении.

Педру похвалил мои оладушки, а на следующий день пригласил меня в русский ресторан. Не сочтите меня капризной привередой, но этот русский ресторан мне совершенно не понравился. Я почти не сомневаюсь, что за пределами России существуют замечательные русские рестораны. А здесь – невнятный дизайн и совершенно невнятное меню.

– Понимаешь, есть разница между русской кухней и кухней, которую можно встретить в ресторанах в России, – попыталась я как можно тактичней объяснить Педру, почему я не считаю этот ресторан «аутентично русским». – Да, такой ресторан вполне мог бы быть и в России, но истинно русских блюд тут нет и в помине. У нас в меню все это будет называться «европейская кухня». К тому же я совершенно не понимаю, зачем платить за бутылку «Балтики» четыре евро, когда есть «Супер бок» и «Сагреш». Которые ничем не отличаются по вкусу, а стоят в два раза дешевле.

– А я хотел тебя порадовать…

– Ну что ты! Спасибо тебе за замечательный вечер, но давай в следующий раз лучше снова пойдем в типичный португальский ресторан!

– Тебе правда нравится португальская еда?

– Очень!

– Ты рождена, чтобы жить в Португалии, – заговорщицки подмигнул мне Педро.

Я? В Португалии? Звучит заманчиво. Но нереально! Хотя… Кто бы мне сказал полгода назад, когда я была настолько загружена работой, что начальник отказал мне в моем законном отпуске… Так вот, кто бы мне сказал тогда, что совсем скоро я окажусь в отпуске длиною в несколько месяцев…

И еще я подумала: какое это должно быть счастье – жить здесь. В этом городе. Ходить по его улицам, дышать его воздухом, ощущать себя его частичкой. Вот только чем, интересно, я тут, в Португалии, буду заниматься?

– Ты любишь свою работу? – спросила я Педру.

– Да, – ответил он. – Работа дает мне возможность жить интересной жизнью. А ты любишь свою работу? – спросил он меня.

Люблю ли я свою работу? Или, если правильнее сформулировать, любила ли я свою работу? Я задумалась. Маркетинг – это, безусловно, наука двадцать первого века. Вернее, наука, процесс и искусство в одном флаконе. Когда на смену эрам производства и продаж пришла информационная эра, маркетинг из экономической абстракции или в лучшем случае метода сбыта превратился в философию предпринимательства.

В отличие от большей части моих одногруппников, которые выбрали маркетинг потому, что не прошли по конкурсу на специальность «финансы и кредит», я выбрала маркетинг «по любви», а не от безысходности. Мне действительно все это казалось очень увлекательным и интересным. Концепция социально-этического маркетинга, концепция холистического маркетинга, концепция маркетинга отношений… Я мечтала о креативе и о том, как я буду создавать фантастические рекламные кампании. Или разрабатывать хитроумные маркетинговые стратегии. Вместо этого большая часть моего рабочего для посвящена такой рутине, как проверка корректности обработки данных и правка отчетов, подготовленных старательными, но бестолковыми подчиненными. А еще – составление проектов рекламных бюджетов, сводка счетов и актов по рекламе, подготовка отчетов об эффективности рекламы. Отчеты, отчеты, отчеты… Бррр… Вместо фантастических рекламных кампаний – эпизодические макеты объявлений и черно-белых листовок про скидки. Плюс бесконечные планерки с руководителями других подразделений, которые понимают в маркетинге так мало, что наш генеральный по сравнению с ними – Дэвид Огилви собственной персоной. Огилви? Да, я же видела сегодня офис этой фирмы! На площади Saldanha, недалеко от известного кафе-кондитерской «Версаль». Наверное, если бы я работала в компании вроде Огилви, а не в моем динозавре тяжелой промышленности, то мне было бы легче утвердительно ответить на вопрос, люблю ли я свою работу.