Лина Данэм - Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она «научилась»

— Как дела, Линн? — спросила я.

Она посмотрела на меня сонно и произнесла с викторианским вздохом:

— Хреново.

Я была потрясена! Никто не отвечает честно на этот вопрос. Допустим, я иду покупать пистолет, чтобы из него застрелиться, и случайно встречаю знакомого пиарщика из H&M.

ЗНАКОМЫЙ: Привет, что поделываешь?

ЛИНА: Да так, собираюсь купить одну странную штуку.

ЗНАКОМЫЙ: Давно не виделись. Как живешь-то?

ЛИНА: Ну так, así así [60] Так себе ( исп. ). . Знаешь, жизнь СТРАННАЯ штука. Просто выносит мозг. В общем, давай как-нибудь выпьем кофе. Я свободна фактически в любое время.

Линн медленно потрусила домой, а я глядела ей вслед и думала: как эффектна бывает рутина! Линн прекрасна в своей печали. Ее бойфренд годами будет гулять с ней по ночам, в надежде увидеть ее улыбку. Я всегда полагала, что ребятам нравятся веселые, контактные и остроумные девушки. Но, как правило, куда действеннее мрачно смотреть фильм о дикой природе и заставлять мужчину гадать, о чем ты думаешь после секса.

Я завидую некоторым мужским свойствам, если не самим мужчинам. С какой легкостью они пробиваются к своей цели в профессии: никогда не извиняются и не обернутся проверить, не доставляют ли окружающим неудобств. Эта мужская свобода от инстинктивного желания быть людям приятными казалась мне проклятием моего женского существования. Мужчины заказывают ужин, паршивое вино и еще хлеба с таким самоуверенным видом, какой лично мне в жизни бы не удался, а я смотрю на них и думаю: какое же это преимущество! Что не мешает мне считать принадлежность к женскому полу чудесным даром, священной радостью, и глубину этих чувств трудно выразить словами. Особенная удача и благо — родиться в том теле, в котором хотел, постигать суть своего пола, даже признавая его недостатки. Даже если есть желание что-то изменить по отношению к нему.

Я знаю, что, оглянувшись назад перед смертью, буду сожалеть о ссорах с женщинами, о попытках произвести впечатление на женщин, понять их, о тех женщинах, которые меня мучили. О женщинах, которых хотела бы увидеть снова, полюбоваться их улыбками, услышать смех и сказать: «Все прошло так, как и должно было».

В восьмом классе нас отправили на экскурсию в Вашингтон. Туда традиционно едут восьмиклассники со всей страны. Предполагается, что вы увидите исторические памятники, узнаете, как устроено правительство, и проведете заслуженный досуг в «Джонни Рокетс» [61] Сеть ресторанов быстрого обслуживания. . В действительности день — лишь способ дожить до ночи, когда цирк шапито зажигает огни и начинается такое дебоширство, что учителя благоразумно предпочитают «проспать» этот этап. Дав полную волю своим внутренним дикарям, школьники носятся по всему «Марриотту» из номера в номер, их вопли перекрывают и звуки из телевизоров, и рэп, и шум невыключенного душа. Кто-то приносит выпивку во флаконе из-под шампуня. Кто-то целуется в ванной.

На вторую ночь поездки мы смотрели фильм с Дрю Берримор по бесплатному каналу и всем номером — Джессика, Мэгги и даже Стефани, у которой был НАСТОЯЩИЙ БОЙФРЕНД, — решили стать стопроцентными лесбиянками. Сначала немножко целовались на кровати, потом Джессика разделась до пояса и принялась трясти грудями, сжимать себе соски и немилосердно тыкать ими в лицо остальным.

От страха я дрожала как цуцик. Не потому, что не хотела участвовать. Собственно, я поучаствовала. Ну а если бы мне понравилось ? Если бы я начала и не смогла остановиться? Как вернуться назад? Ничего против лесбиянок я не имела, просто не хотела быть одной из них. В четырнадцать лет я еще ничем не хотела быть.

Я свернулась калачиком и притворилась спящей, как наш учитель математики в соседнем номере.

Нелли — потрясающий драматург, британка, на два месяца младше меня. Знакомый актер, сыгравший в единственной нью-йоркской постановке по пьесе Нелли, сказал, что она похожа на фею Динь-Динь или на Аннабель Ли — или на Патти Бойд того периода, когда она писала кипятком из-за Джорджа Харрисона. Интеллектуалка, обожающая глубокие эмоциональные связи, пьяные танцы и носить винтажные пальто на одном плече.

Поиск в интернете выдал фотографии бледного заморыша с копной обесцвеченных волос, одетого, как современная Жанна д’Арк, — лоскутья тусклых оттенков и андрогинного кроя.

Поиск в Гугле на имя Нелли дал мало результатов. У нее не было ни аккаунта в Твиттере, ни блога, ни какой-либо другой сетевой формы публичности. Сегодня такое скромное присутствие в интернете — редкость, что само по себе притягательно. Нелли избрала старинный способ рассказать о себе — театр.

Несколько месяцев я изображала ищейку, пока Нелли не объявилась сама на фестивале журнала «Нью-Йоркер», где мне организовали встречу со зрителями. Народ пришел строгий, не расположенный шутить, с серьезным видом задавал вопросы о моей позиции в отношении рас и полов, я недостаточно хорошо подготовилась, устала и отвечала неуверенно. Мы с Нелли встретились позже, в фойе. Я пожала ее хрупкую руку и поразилась глубине ее голоса: можно было подумать, что говорит престарелый англичанин. Нелли смотрела из-под полуприкрытых век, а воротничок застегивала на последнюю пуговицу. Она выглядела как Китс, Эди Седжвик или еще кто-нибудь из давно умерших знаменитостей.

— Я ваша большая поклонница, — сообщила я Нелли, хотя дальше поиска фотографий в Гугле дело не зашло. Ни единой строчки из произведений Нелли я не читала, но, глядя на ее лицо в форме сердца, желала только одного: произвести на нее впечатление. «Привет, я Лина, — телепатировала я, — обожаю театр, посиделки и вечеринки, на которых люди плачут».

— Благодарю, благодарю, — промурлыкала Нелли.

Когда мне было пятнадцать, моя подружка София научила меня одному приему, который, по ее словам, сводит мальчиков с ума. Она представила его как сложное действие, требующее инструкций мастера, хотя вся хитрость заключалась в том, чтобы пососать мочку уха. В сексуальных играх София смыслила гораздо больше меня, и я очень старалась притвориться, что проделывала это и раньше.

Час был поздний, на нижнем этаже завершался званый ужин, гости разбирали свои пальто, отец, не теряя времени даром, мыл посуду (его способ дать понять, что вечер окончен).

София объясняла мне, какие мальчишки идиоты: два-три приема, и через несколько секунд они у твоих ног. В тот день она надела обтягивающую белую футболку и джинсы-варенки, сильно врезающиеся в мясо на талии. Волосы у нее были блестящие и вечно выбивались из хвостика, лицо какое-то красноватое.

Свой прием София продемонстрировала на мне. Мы сидели на матраце в моем «кабинете» — закутке спальни, где хранились принадлежности для рукоделия и стоял кошачий лоток. Я почувствовала прикосновение ее зубов, а затем пульсацию во влагалище.