Тьерри Коэн - Я знаю, ты где-то есть

Что касается меня, моя телесная оболочка мне ни к чему, потому что я все знаю. Моя душа осталась большой и продолжает странствовать среди тайн вселенной.

Те, кто любит меня и кому больно видеть меня такой, даже не подозревают, какое счастье и какую боль дает мне это глубинное знание. Я знаю радости и горести, которые завтра постигнут окружающих меня мужчин и женщин. Но я ничего не могу им сказать. Мне позволено только указать путь, которым они должны пойти, чтобы понять, кто они такие на самом деле.

Мне разрешено говорить с ними, только если они сами спросят меня.

Передо мной стоит компьютер, и с его помощью я часто давала советы мужчинам и женщинам, заблудившимся в своей жизни. Мне ясно было видно их будущее, заключенное между двумя путями – самого плохого и самого хорошего, но мне не было позволено открыть его им. Мои советы должны были лишь способствовать раскрытию у них качеств, которые поведут их к лучшему.

Через несколько дней он придет ко мне. Чтобы найти ответ на вопросы, которые мучают его и которые он не в силах сформулировать. И я укажу ему путь. С любовью и состраданием. Он такой ранимый. Как все, кто понял, что дни их сочтены, но еще не знают, что им делать с этой истиной.

– Ноам! – воскликнула Арета Лоран, раскрывая ему объятия.

Ноам помедлил, не зная, подать ли ей руку или все же обняться с той, что была рядом с ним в важнейшие моменты его детства. Арета Лоран притянула его к себе и горячо расцеловала. Его тронуло такое проявление теплых чувств.

Когда он был ее пациентом, Арета Лоран считалась одним из самых известных детских психологов в стране. Она училась у Франсуазы Дольто и умела выслушивать малышей, вверенных ее заботам. Мягкая, добрая, внимательная, она строила с ними особые отношения, и они вновь обретали веру в себя и в окружающих. Арета старалась понять их молчание, взгляды, нерешительность, их мысли о самых обыденных или жизненно важных вещах.

Вскоре к ней пришла известность. После нескольких лет практики она занялась написанием научных работ. В первой своей публикации, озаглавленной «Мальчик, который хотел говорить», она описала и случай Ноама.

Когда она начинала работать с ним, Ноам не говорил. Он не был немым, но в своей речи ограничивался строгой необходимостью, несколькими словами, подбирая их с крайней осторожностью, словно опасался израсходовать свой словарный запас. Доктор Лоран снова научила его выражать свои мысли – сначала при помощи игр, потом – рисунков и, наконец, фраз.

Но курс лечения закончился, и Ноам с сожалением расстался с ней – единственным человеком, которому он мог довериться. Ему было тогда семнадцать лет. Жизнь давно уже дожидалась его, и он бросился в нее, как самоубийца, в надежде раствориться в ее потоке, утопить свои воспоминания в насущных потребностях.

Психотерапевт время от времени справлялась по телефону о его житье-бытье, но делала это все реже и реже. А потом и вовсе перестала звонить. Ноам сначала подумал, что она занята, что дела мешают ей поддерживать старые связи, и обиделся. Но потом, гораздо позже, он понял, что расставание было частью лечебного процесса.

Арета Лоран вышла на пенсию, но продолжала вести рубрику в популярном иллюстрированном журнале, время от времени в печати появлялись ее книги. Ноам не читал ничего из того, что она написала.

– А вы совсем не изменились, – отметил он, усаживаясь в кресло, на которое она ему указала.

– Ты умеешь разговаривать с женщинами, Ноам, но я тебе не верю. Я постарела. Я вся в морщинах, и у меня болит спина. Но ложь иногда так приятна.

Арета и правда постарела. Но она сохранила живость взгляда и повадку красивой, энергичной женщины.

– Ты стал красивым мужчиной, Ноам, – ласково произнесла она и, смеясь, добавила: – А челка у тебя все та же!

Глаза врача принялись исследовать его прошлое, стараясь отыскать там печального, молчаливого мальчугана, которого она взялась лечить после несчастного случая, произошедшего с его матерью.

– Меня обрадовал твой звонок. Но потом я забеспокоилась. Потому что, в конце концов, отношения с психотерапевтом возобновляют не для того, чтобы узнать, как она поживает, или поговорить о старых добрых временах. Что бы там ни говорили, психотерапевт обычно ассоциируется с прошлыми проблемами. И если кому-то захотелось снова повидаться с доктором, значит, у этого человека появилась необходимость вспомнить о них. Или я ошибаюсь?

– Это правда: было бы приличнее позвонить вам, когда все у меня было в порядке. Я вам стольким обязан…

– Пустяки. Мы провели вместе очень важный отрезок нашей жизни. Ты научил меня многим полезным для моей работы вещам. И я без стеснения пользуюсь тем, что извлекла из наших с тобой встреч, – в педагогических целях. Возможно, в этом тоже есть доля нарциссизма.

– Знаменитый случай «Мальчика, который хотел говорить».

– Ты читал?

– Нет, я так и не решился.

– И правильно сделал. Для тебя это не представляет никакого интереса. Да ты бы себя наверняка и не узнал. Так что же с тобой происходит, Ноам? Ты только что упомянул период, когда все было в порядке. И сказал о нем в прошедшем времени.

– Да, был такой период… нормальный. Вернее, я считал тогда, что живу как все. Но на самом деле, думаю, я просто отрицал действительность.

– Осторожно, ты говоришь как плохой психолог, – пошутила Арета Лоран. – Расскажи мне всё, в любой последовательности – как тебе хочется.

И Ноам рассказал ей о своей учебе, о том, как хотел добиться успеха на работе, о тех годах, когда он думал, что все у него хорошо. Потом все рухнуло. Нет, поправился он, не рухнуло, а стало медленно разрушаться, день за днем, и далее – бегство от самого себя, чрезмерное погружение в работу, боязнь будущего, бесцельные вечерние похождения, любовные истории длиной в одну ночь, одну неделю.

Арета слушала его не со сдержанным вниманием психолога, а как друг, как родственница.

– А как ты сегодня расцениваешь эти годы?

– Это была какая-то каша.

– Что же такое случилось в последнее время, что у тебя возникла потребность поговорить об этом со мной?

Он задумался. Если объективно, ничего особенного не произошло. Было только ужасающее чувство, будто он летит в пропасть, которая становится все мрачнее и мрачнее, что он медленно отрывается от реальности, угасает. Ну, и эти два случая, глубоко его поразивших.

– Меня мучают приступы страха, – начал он.

Доктор Лоран задумчиво кивнула.

– Рассказывай, – велела она.

Тогда он рассказал о бессоннице, о панических атаках, во время которых он убежден, что ему осталось жить несколько минут, что он вот-вот умрет, ничего после себя не оставив и не постигнув смысла своего существования.