Тьерри Коэн - Я знаю, ты где-то есть

Я впервые попал на такой праздник, устроенный одним моим одноклассником. По правде говоря, меня нечасто приглашали. Мои товарищи считали меня заумным, странным, им не о чем было со мной разговаривать. Но в тот вечер пригласили всех: мы отмечали сдачу выпускного экзамена, начало каникул, конец одной эпохи и начало другой – новой эры, в которую, как считалось, мы должны войти более зрелыми, более сознательными. Зачем я туда пошел? Потому что был не в духе? Потому что там должна была быть она и для меня это был последний шанс увидеть ее, заговорить с ней?

Но она не пришла. Я прождал ее целый час, а потом махнул рукой. Больше я ее не увижу. Чтобы залить горе, я отправился в бар и взял себе третий бокал сангрии.

Моя первая пьянка.

Первый бокал меня одурманил. Второй снял напряжение. Третий сломил последнее сопротивление, полностью взял контроль над мозгом и в конце концов вдохнул в меня какую-то новую силу. Я почувствовал, как мною овладевает легкая эйфория, как я освобождаюсь от тяжести бытия. Еще бокал – и я смог бы выйти на танцпол и начать кривляться, как заводная кукла. Я рассмотрел этот вариант, представил себе, как вихляюсь среди этих танцоров-недоучек, и этого видения хватило, чтобы я отказался от намерения продолжить возлияния.

В этот самый миг в зал вошла она в окружении ватаги болванов, с обесцвеченными волосами, татуировками и пирсингом на самых видных местах в нарочито изодранной одежде. Зачем она водится с этими закомплексованными, самоутверждающимися девочками и мальчиками из хороших семей? Она же совсем другая – такая тонкая, такая изысканная, хотя и пытается выглядеть бунтаркой. Я познакомился с ней на семинаре по литературе (обожаю читать и писать) в лицее. Когда наши взгляды на мгновение пересеклись, в них отразилось удивление от того, что мы встретились именно здесь. То, что ученица выпускного класса присутствует на семинаре, посвященном американской литературе, само по себе, разумеется, событием не было, но она принадлежала к группе псевдоанархистов, которых, казалось, интересовало одно – выделиться из толпы одеждой или телесными «знаками отличия» – все равно. Мое присутствие там было наверняка еще более удивительным для тех, кто считал меня всего лишь мрачным, нелюдимым учеником выпускного «научного» класса. В течение всего семинара я, как и она, ни разу не попросил слова, предпочитая слушать, как читают другие, и ловя время от времени ее взгляд. Почему она так притягивала меня? Не знаю. Потому что выглядела одновременно ранимой и сильной? Потому что ее напускное бунтарство противоречило кротости взгляда? Она заинтриговала меня, вот и всё.

Когда пришел мой черед представлять произведение, я увидел, как она напряглась. Я встал, держа в руках роман. «Дом на краю света» Майкла Каннингема», – объявил я. Не сводя с нее глаз, словно обращаясь к ней одной, я в нескольких словах объяснил, почему мне понравилась эта вещь, и прочитал отрывок.

Затем настала ее очередь, и она представилась – чуть громче, чем требовалось. Затем она назвала имя автора, который был мне неизвестен. Судя по реакции преподавателей, они его тоже не знали. Они попросили рассказать об авторе подробнее, но она ограничилась кратким ответом: «Она мало известна, я случайно нашла ее. Не важно, кто она, важно, что она пишет». И продекламировала стихотворение, все из изломанных фраз и образов. Она читала его наизусть, устремив глаза в глубь зала, при этом руки ее чуть дрожали.

Когда семинар закончился и мы вышли из аудитории, я увидел, как она идет впереди меня торопливой походкой. И хотя ничто в ее поведении не располагало к этому, я все же окликнул ее.

– Можно с тобой поговорить?

– Мне некогда, – ответила она устрашающим тоном.

– Я просто хотел узнать. Автор, чье стихотворение ты прочла…

– Забудь. Мне не следовало читать это.

– Да нет же, это было так… интересно.

– Интересно, – повторила она, окинув меня сердитым взглядом, и нырнула в поток выходивших из лицея учеников.

С тех пор при встрече она адресовала мне сдержанный кивок, который, хоть и был приветствием, удерживал меня на расстоянии. Другого случая заговорить с ней мне не представлялось, и это было досадно. Потому-то я и пришел на этот праздник, решив наконец действовать.

Мой последний шанс.

Расталкивая всех вокруг, друзья Джулии ринулись на танцпол.

Она прошла к бару, взяла бокал сангрии и стала едва заметно раскачиваться, но не под музыку, а следуя какому-то иному ритму. Потом обвела глазами зал и, встретившись со мной взглядом, вдруг замерла. Не сумев скрыть смятения, но желая соблюсти приличия, она подняла в приветствии бокал и тут же отвернулась.

Остолбенев от неожиданности, я не успел ответить, а потому направился к бару. Но она исчезла. Я лихорадочно пересел на другое место в надежде отыскать ее. Неужели она ушла?

– Черт, куда она подевалась? – проворчал я.

– Если скажешь, кого ищешь, попробую тебе помочь, – послышался насмешливый голос у меня за спиной.

Я вздрогнул. Рядом, улыбаясь, стояла она, вполне уверенная в себе.

– Подружку… – промямлил я, – пропала куда-то, а я тут торчу один уже целый час.

– Ясно, – проговорила она с лукавым видом.

Меня это задело, и я почувствовал желание сбить с нее эту улыбочку.

– Ну так что у тебя новенького с того раза, как ты читала нам свое стихотворение?

Она встрепенулась, с вызовом посмотрела на меня. Мои слова ее явно задели, и я уже злился на себя за это.

– Ты знал, что оно мое?

– На тот момент у меня были сомнения. Но все на это указывало. Этот никому не известный автор, то, как ты уходила от вопросов преподов, твои дрожащие губы. И наконец твоя реакция. Я потом поискал этого автора в Интернете… Ничего.

– Я, наверно, смешно выглядела, – сказала она, задрав подбородок.

– Нет, храбро.

– Мне хотелось показать какой-нибудь свой текст знающему человеку, – пояснила она. – Чтобы понять, чего он стоит. Я поняла, что у меня нет таланта.

– Ты давно пишешь?

– Да, – застенчиво ответила она. – В мечтах я представляю себя писательницей. Но на самом деле думаю стать преподавателем литературы. А ты? Почему ты выбрал научный класс, если увлекаешься чтением?

– Противопоставлять науку и литературу немного банально, ты не находишь? Я люблю литературу, но она меня… сбивает с толку. Все эти чувства, которые она вызывает… я от них теряюсь. У меня нет дара слова. Хотя мне это очень нужно. А наука дает уверенность. Знаешь, ничто так не успокаивает, как уравнение. Теорема, способ решения, результат.