Андрей Норкин - Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии

Здраво рассудив, что пристрастия нашей потенциальной аудитории в Кутаиси да и технические возможности ансамбля не позволят работать над произведениями в жанре симфонического рока, он направил ВИА «Резонанс» в сторону дискотечных программ, с веселыми танцевальными песенками. Второй раз за мою армейскую службу я вплотную столкнулся с творчеством группы «Форум». Игорь Ярмолюк, даром что выглядел как настоящий медведь – мощный, широкоплечий, усатый, весь покрытый густой рыжей шерстью (однажды он простудился, и мы обклеили его перцовыми пластырями, так потом еле их отодрали вместе с мехом) – он еще и обладал прекрасным голосом. Более того, диапазон позволял ему петь фальцетом. Если «Зурбаган» Преснякова-младшего профессиональные критики в версии Игоря скорее всего забраковали бы, то вокал Виктора Салтыкова Ярмолюк копировал «один в один».

Прошерстив «звуковые дорожки», наш Полковник быстро отобрал с десяток-другой потенциальных хитов новой советской эстрады. Но требовалось добавить в программу изюминку. Олег решил пойти по пути Сергея Минаева, который брал популярный зарубежный сингл, писал русский текст и выходил с ним на сцену. «Чем я хуже?» – подумал Мороз и тогда-то и позвал меня.

Наш золотой голос

Конечно, ни о каком переводе и речи не было. Задача выглядела проще – попасть в мелодию. Работа, как мне помнится, началась с трек-листа группы Status Quo. Мы перелопатили, естественно, In The Army Now. Попса попсой, но нам, как армейскому ансамблю, без идеологии было – никак! Поэтому в нашей версии песня получила название «Шестое августа» и мощное антивоенное содержание, ибо посвящалась атомной бомбардировке Хиросимы. Получив от комсомольско-партийного начальства полка «добро» на продолжение эксперимента, мы переключились на «сопли в сахаре», и я начал штамповать один хит за другим. Впрочем, надо сказать, что гораздо лучше всяких переделок попсовых немцев у нас пошла песня группы Europe – The Final Countdown. Как ни странно, «боевик» «Поднимается ветер» тоже оказался не лишен гражданского звучания, в тексте ощутимо слышались «перестроечные мотивы». Хотя они, конечно, терялись на фоне героического вокала Игоря и еще более героического соло Олега!

Кончилось все дело тем, что с моей легкой руки ВИА «Резонанс» – мне казалось, что это какое-то невыразительное, аморфное название – превратился в группу «Филиал». Название тоже было не слишком поэтическое, зато правдивое. Мы честно решили позиционироваться как дополнительный офис сразу всех музыкальных звезд мира. И успех не заставил себя ждать! Весь следующий год я разрывался между кабинетом в штабе и репетиционной комнаткой в клубе, но жаловаться, конечно, не собирался. Более того, на всякий случай Тедеша учил меня играть на ударных, а Мороз и Ярмолюк даже стали подпускать к микрофону в качестве бэк-вокалиста.

Периодически в череду «таблички – карты – репетиции – посиделки» вклинивались какие-нибудь неформатные события. В один из таких дней, в конце января, когда в полку уже прибавилось новобранцев, ко мне в кабинет зашел майор Дубченко, наш начхим, любитель взрывать все, что взрывается.

– Чего делаешь, Андрюха? – спросил он.

– Да ничего не делаю, – сказал я, сам удивившись собственной праздности.

– Ебать-тарахтеть! – Майор Дубченко всегда использовал именно этот вариант присказки-паразита, заменяя в канонической формулировке глагол «копать» на «тарахтеть». – Пошли, поглумимся!

– В смысле?

– Надо молодых пообкуривать. Поможешь? Раз тебе все равно заняться нечем.

Я веду концерт «Филиала» в нашем военном городке

И мы пошли «глумиться». Предварительно я надел старый бушлат, который все равно собирался выкидывать. Обкуривание было крайне противной штукой, запах хлорпикрина мог оставаться на одежде несколько дней, несмотря на стирку. Почти на берегу реки, между столовой и хоздвором, мы выбрали место для палатки. Вонища от нее, по-моему, перебивала даже легендарные испарения колбасного завода, шутка ли, дважды в год она превращалась в газовую камеру для новобранцев! Совсем скоро они робко подошли к месту своей экзекуции. Сержанты из карантина сдали молодое пополнение в алчные руки майора Дубченко и сбежали, после чего началось веселье.

На вооружении у нас стояли легендарные общевойсковые фильтрующие противогазы ПМГ-2 со шлем-маской ШМ-62, которые появились, наверное, еще в середине семидесятых годов.

Противогаз ПМГ-2

Испытание проходило по раз и навсегда утвержденному распорядку. Услышав команду «Газы!», боец должен был затаить дыхание, закрыть глаза, на ощупь вытащить противогаз из сумки, надеть его и, наконец, выдохнуть. Ну, и глаза открыть, конечно. Пройти через эту процедуру безболезненно практически никому не удавалось. Подразумевалось, что за каждым военнослужащим закреплялся индивидуальный противогаз, но ощущение близости химической войны с годами притупилось, личный состав войск менялся, а противогазы обновлялись медленно. Так что подогнать средство индивидуальной защиты по собственному черепу было не так-то просто. Слезоточивый газ проникал под неплотно прилегавшую к коже маску, а то и норовил просочиться сквозь неисправный фильтр или дырки в резине. Апофеоз наступал в тот момент, когда следовал приказ заменить фильтрующий элемент. Я уже не помню, как в точности он звучал, но суть заключалась в следующем: нужно было открутить фильтр, а потом вернуть его на место. Дышать при этом не рекомендовалось.

Наша молодежь заходила в палатку, я просовывал в специальную дырку в палатке распылитель и начинал качать хлорпикрин. Майор Дубченко в этот же момент «задраивал» вход. Потом он зычным голосом кричал: «Газы!» – и через пару секунд из палатки уже неслись чихи, кашли, вопли, крики и прочие звуковые проявления легкого удушья. Для пущего эффекта начхим подбрасывал в палатку взрывпакет, через другую специальную дырку. Вот это все и называлось «глумлением»! Надо сказать, удивительно точная характеристика! Когда погрязшие в соплях новобранцы наконец выбирались на свежий воздух, Дубченко устраивал для них утешительный перформанс. У него под рукой всегда находилась какая-нибудь экзотическая взрывалка. Причем не простая, а с цветным дымом и сногсшибательным запахом. Мне иногда казалось, что он их самостоятельно разрабатывает, не исключено, что так оно и было.