Джулия Грегсон - Жасминовые ночи

– Ох, какие мы нежные, – усмехнулся Вилли, когда она пересела за другой стол и заснула, подперев обеими руками голову, словно увядший бутон.

Парень подливал им чай. Внезапно с улицы донеслись громкие крики: у их грузовика сломалось шасси – теперь обломки висели до земли, словно овечье вымя. Кроули, любивший похвастаться, что он служил во многих странах, орал на двух растерянных египтян в промасленных робах на языке, который все называли «линго-бинго» и пытались имитировать.

– Ну-ка, ублюдки, джалди-балди, чоп-чоп. Под грузовик банг-банг.

– Боже, какой грубый скот, – пробормотала Арлетта. – Когда-нибудь доорется, что его застрелят.

Но египтяне лишь улыбались. Они легли под грузовик, вооружившись гаечными ключами, а актеры отдыхали. В тот вечер им предстояло дать два концерта.

Акробаты взяли свои спальники, немного повозились, изображая борьбу, и заснули под колючим деревом возле источника. Янина, не терпевшая прямого солнца, портившего ее белую кожу, так и спала за столом, положив голову на руки. Арлетта и Саба улеглись под можжевельником, глядя на небо сквозь его ветки. Осел, привязанный к соседнему дереву, поднял крик.

– Бедняжка. – Саба протянула ему кусочек хлеба; он взял хлеб своими лиловыми губами и кротко посмотрел на нее. – Почему тут так плохо обращаются с животными? – спросила она у Арлетты. – Ни воды им не дают, ни еды и даже не могут привязать в тени.

Арлетта ответила, что у этих людей тоже нелегкая жизнь: во время прошлых гастролей она видела, как мужчины ходили целый день по кругу под палящим солнцем и крутили круглый ворот, качая воду из колодца.

– Наверное, они думают, что ослу нравится и так.

– Ну, едва ли. – Саба вскочила. – Бедняга даже голову не может повернуть. Думаю, его хозяин не будет против, если я привяжу его подлиннее.

– На твоем месте я не стала бы лезть в чужие дела, – посоветовала Арлетта, но Саба не послушалась. Она вскочила, перевязала веревку, похлопала ослика по шее и дала ему еще хлеба.

– Кушай, малыш, кушай.

– Ты до ужаса нежная, – сонно пробормотала Арлетта. – Когда-нибудь ты получишь жестокую душевную травму, а сегодня ночью не заснешь от блох.

Арлетта заснула, а Саба с любопытством разглядывала осла. Потом достала из сумки блокнот и вытряхнула из него песок.

«Дорогой Дом, – написала она, —

Я в августе собираюсь в Алекс. Мы могли бы там встретиться?»

Теперь ей надо было поразмыслить, как передать ему эту записку; придумать надежный способ, такой, какой одобрил бы Клив.

Закрыв глаза, она живо, будто в кинохронике, представила, как Дом в одиночку летит над пустыней, над всеми таящимися в ней опасностями, над всеми секретными аэродромами, нефтебазами и минами.

Она тряхнула головой. Нет, он не погибнет, она должна верить в это, иначе ей не будет покоя.

Арлетту разбудила назойливая муха.

– Отстань, мерзкая! – Она замахала руками. – Я долго спала?

– Двадцать минут.

– Yalla, yalla [93], девочки. – Кроули махнул им своим офицерским стеком, потом сложил ладони рупором и заорал: – Машину починили, через десять минут уезжаем. Ничего тут не забывайте. Вилли, малыш, тебе понятно? – обратился он к Вилли, которого считал выжившим из ума. – Через десять минут. Шляпу свою не забудь. – Вилли дремал на веранде; его скомканный носовой платок валялся в пыли.

– Саб, – быстро проговорила Арлетта. – Перед тем как сядем в автобус, я хочу тебе рассказать про прошлую ночь. Мне будет не по себе, если я умолчу об этом.

Оказывается, пока Саба ездила с Домиником в Исмаилию, Арлетту и Янину пригласили в офицерскую столовую – выпить с местным начальством. Там был коммодор авиации, прилетевший из Туниса, военврач с такими жуткими тропическими язвами, каких Арлетта в жизни не видела, и священник, что-то неодобрительно бубнивший про грубые шуточки Вилли, – в общем, ничего примечательного. И тут она увидела американского полковника – настоящего, заметь, и ужасно красивого, светловолосого, широкоплечего, с кожей медового цвета; в общем, это был настоящий джентльмен-южанин, несмотря на яркую внешность. В голосе Арлетты появилась знакомая Сабе хрипотца.

– А мне нравятся американцы. – Она откинула назад волосы, и Саба увидела на ее шее следы страстных поцелуев. – Сначала мы мило беседовали, потом он провел меня в свои комнаты. И мы любили друг друга. По-моему, он пережил сразу все праздники от Рождества до Дня Благодарения.

Как всегда, Арлетта была поразительно откровенна насчет таких вещей, а если и испытывала угрызения совести, что изменила своему Биллу, то не показывала виду. Однажды Саба спросила ее об этом, и она ответила, что они с Биллом заключили «арранжеман» [94]– она так и произнесла это слово по-французски, что было еще забавнее. Он написал ей, чтобы она получала удовольствие всегда, когда будет возможность, потому что он намерен делать то же самое.

– Ох, дорогая моя, пора бы тебе повзрослеть, – сказала она, увидев ужас на лице Сабы. – Сейчас идет война. Я не хочу, чтобы он жил монахом, а он знает, что я тоже не гожусь для монастыря. Так что мы поступаем наиболее разумно.

– И вообще, – продолжала она, – помолчи немного, потому что я хочу тебе вот что рассказать. Потом, гораздо позже, когда мы курили и пили бренди, этот замечательный Уэнтуорт-младший-третий – так его звать – сообщил мне кое-что под большим секретом. Он занимается разведкой и считает, что война тут закончится очень-очень скоро. – Арлетта вздохнула и энергично тряхнула головой.

– Закончится! Ты уверена? – Саба поймала себя на том, что она слегка разочарована, и пришла в ужас.

– Нет, глупая, конечно, я не уверена, никто не скажет этого точно. Но главное вот что: по его словам, тут скоро начнется такое сражение, каких еще не видел мир.

– Но они всегда так говорят.

– Он уверенно это сказал и пришел в ужас, что нас до сих пор не отправили домой.

– Где будет сражение? В каком месте?

– Он не сказал, не имеет права. Но оно будет где-то вблизи побережья, где находятся все немцы и где есть различные пути доставки. Там, где они в основном сбрасывают бомбы.

– Возле Александрии? Возле Каира?

– Александрии. По его словам, уже всем известно, что сражение начнется там в ближайшие недели. И если нас туда пошлют, нам надо прыгать на первый же пароход и сматываться, потому что там будет слишком опасно.

Еще Арлетта сказала, что их только что передали другому филиалу ЭНСА, актеры которого работают от Алекса до Палестины. Она точно это знает.

– Я работала с одной танцовщицей из этого филиала – Берилл Найт; у нее ужасно курчавые волосы, а так она очень приятная.

– Ну, так мы скоро уедем?

– Нет, в том-то и дело. Капитан Фернес – приятель Уэнтуорта. – Арлетта перешла на неубедительный американский акцент. – Сегодня утром я поклялась ему, что буду молчать как рыба, но очевидно, что нас никуда не отошлют – мы будем следовать по пустыне за Восьмой армией.