Валерий Бочков - К югу от Вирджинии

Они сидели за кокетливо кривоногим столиком с инкрустациями, будто специально сконструированным для таких вот милых чаепитий. На стене висел портрет Христа, мастеровито написанный под Хальса, в коричневато-золотистой голландской гамме с ярким боковым освещением, теневая часть головы контражуром рисовалась на охристом фоне иерусалимского неба. Иисус, чуть рассеянно, но в целом вполне добродушно улыбаясь, щурился на Полину, Полина тянулась за третьим бисквитом – она ничего не ела со вчерашнего дня.

– Это просто чудо, что за бисквиты! Правда? – восторгалась Вера. – Ангельские!

Полина поначалу нервничала, чашка мелко цокала о блюдце, но постепенно сдобный говорок Веры и ее домашние манеры сделали свое дело – минут через пятнадцать Полина уже улыбалась, закинув ногу на ногу, кивала и вовсю поддакивала миссис Штаттенхаммер.

Очевидно, сильно за сорок, Вере удалось сохранить свежесть, которая с годами трансформировалась в ядреность. Крепкая и ладная, она напоминала магазинное яблоко идеальной формы, краснобокое и гладкое, больше похожее на парафиновый муляж, чем на съедобный фрукт.

– Вы не поверите, у нас тут даже колибри водятся! – Вера пальцами показала размер птицы. – Вот такусенькие!

В окно заглядывал рыжий клен, за ним виднелась церковь, сегодня она показалась Полине гораздо менее внушительной, но насчет стиля она не ошиблась – церковь была миниатюрной копией Ульмского собора с вытянутой алтарной частью и двумя часовнями. Единственной вольностью местного архитектора оказалась роза на фасаде, разноцветный затейливый витраж, который отсутствовал в немецком оригинале.

– К сожалению, мистер Галль на теологической конференции в Далласе, вернется только в пятницу, – безо всякого перехода Вера заговорила о делах. – Но не беспокойтесь, мисс Рыжик, он мне оставил все инструкции относительно вас.

Руки у Полины снова затряслись, она быстро сложила их на коленях и выпрямила спину. Где-то вдали часы начали отбивать какой-то утренний час.

– Контракт, медицинская страховка, короче, все, что касается работы, вы обсудите с мистером Галлем. – Вера махнула пухлой ладонью, словно речь шла о вещах второстепенных. – Мне же поручено вас расквартировать и обустроить. По мере сил. – Она задорно рассмеялась.

Полина засмеялась в ответ. Все происходило как-то странно, совсем не так, как она себе это воображала. Ни интервью, ни разговоров о программе преподавания. Вера выудила из стола ключ с картонной биркой на бечевке, взяла лист бумаги и начала вычерчивать план.

– Домишко так себе, но поскольку принадлежит он школе, платить будете только за газ и свет. – Вера закончила рисовать план, поставила крестик и написала адрес: Розенкранц 17. И дважды подчеркнула. – Держите, – и протянула Полине бумагу и ключ.

В коридоре что-то загремело, грохнула дверь, послышался топот и визг. С неожиданной прытью миссис Штаттенхаммер выскочила из-за стола и распахнула дверь.

– Что тут происходит? – строго спросила она.

В ответ заголосили, перебивая друг друга:

– Гадюка!

– Дура, это аспид!

– Ленц змеюку притащил на химию, а она…

Вера подняла руку:

– Молчать! Всем в класс. Ленц, ко мне!

Полина поразилась перемене: Вера бисквитно-плюшевая вмиг обратилась в Веру железобетонную. Словно угадав мысль, она повернулась и сладко улыбнулась Полине:

– Выпускной класс. Ваши…

Полина ожидала увидеть мускулистого прыщавого наглеца, но Ленц оказался невысоким брюнетом с красными губами и явной примесью то ли итальянской, то ли испанской крови. Войдя, он притворил дверь, тихо поздоровался. Он простодушно разглядывал Полину, та, смутившись, опустила взгляд, успев заметить, что глаза у Ленца светло-серые, а ресницы темные и по-девичьи длинные. И еще румянец на скулах, тот, почти малиновый, особенно яркий на смуглой коже.

Вера Штаттенхаммер отчего-то тоже смутилась и спросила тусклым голосом:

– Михаэль, зачем же змею в школу?

Улица Розенкранц, вопреки пышности звучания, на деле была окраинным закоулком, упиравшимся в старое кладбище. Дом номер семнадцать оказался предпоследним, следующим был запущенный двухэтажный особняк с линялым флагом и решетками на окнах. Полина вышла из машины, поглядела на серые кладбищенские камни, унылых ангелов и седые кресты, вздохнула и потащила чемодан на крыльцо.

Замок открылся легко, пахнуло сухими досками. Полина сразу вспомнила, что так пахло на летнем чердаке в их доме, там был сундук со старыми журналами, какие-то пыльные коробки, две пары лыж, которые так никогда и не увидели снега.

Оставив входную дверь нараспашку, Полина тихими шагами обошла первый этаж – тесная прихожая вела в гостиную с камином и двумя мутными окнами; она провела пальцем по подоконнику – пыль, между рам чернели мумии крупных мух. Посередине стоял круглый стол, простой, с глубокой царапиной через всю столешницу и светлыми кругами от мокрых стаканов, к столу были приставлены четыре ореховых венских стула, шатких и скрипучих даже на вид.

Из гостиной узкая лестница вела на кухню, там в углу темнела доисторическая газовая плита с духовкой не меньше крематорской печи. Холодильник был распахнут настежь. Полина нашла шнур, воткнула в розетку. Агрегат вздрогнул и утробно заурчал. Захлопнув дверь, Полина увидела снаружи сувенирный магнит «Нью-Йорк Сити Балет»; она улыбнулась – точно такой же был и у нее. Магнит прижимал цветное фото. Женское лицо показалось знакомым, мелкие кудряшки черных волос, узкие скулы, по-детски крупные передние зубы. Рядом улыбался мужчина; вглядываясь в него, Полина застыла и непроизвольно открыла рот. На фотографии рядом с задорной брюнеткой стоял профессор Колумбийского университета Саймон Лири. За его спиной высилось здание международного факультета, из кустов на клумбе торчал бюст Сократа. Дальше шел Декарт, за ним Коперник. Два последних в кадр не попали.

Полина, не зная, что делать с карточкой, повесила ее обратно на холодильник, вернулась, перевернула лицом вниз, пришлепнула магнитом.

Дверь из кухни вела на задний двор, квадратный, зажатый сплошным забором. Здесь пахло осенью. Двор походил на тесный ящик, с двумя голыми деревьями в солнечных бликах, сухая листва плотно укрывала землю, прятала какие-то непонятные предметы странных форм. Посередине стояло кресло-качалка из плетеной соломки, усыпанное мелкими, похожими на медяки листьями.

На втором этаже (два пролета узких скрипучих ступенек) обнаружилась огромная спальня в три окна с прекрасным видом на кладбище, мрачная кровать темного дерева с варварской резьбой, встроенный шкаф, на перекладине болтались пустые вешалки, а на верхней полке, узкой и пыльной, желтел толстенный корешок телефонной книги. Полина пошарила рукой, достала еще одну книгу. Это была Библия Гидеоновского издания, из дешевых, какими снабжаются второсортные отели по всей стране. Стерев ладонью пыль с переплета, Полина сунула книгу обратно на полку.