Фрэнк Сарджесон - Избранное

— Это, собственно, не простуда,— говорит он.

— А? — говорю я.

— От войны осталось,— говорит он.

Я ничего говорить не стал, но подумал, что это подлость. Вроде бы Терри выглядел крепким и жилистым, но вот щеки у него провалились, да и морщины не очень его красили, а на костях — ничего, кроме кожи. Но когда все так подло, что тут скажешь? Только вот сидеть у конца причала мне вроде уже не так нравилось, и черт, я вдруг начал думать, что остался без гроша, а уж про это думать я не хотел.

— Пошли,— говорю. Я думал опять пройтись по бюро, но Терри сказал, что одного раза в день хватит, и мы заспорили, и я сказал, что все равно их обойду. А потом Терри пошел со мной, но ждал снаружи. И провалиться мне, если во втором же не оказалось предложения работы! На ферме, от города порядочно, и дорогу сам оплачиваешь, но я знал, что доберусь туда, если решу наняться. Только я никак не мог прямо сказать: «Беру!», а все потому, что думал про Терри, как он меня на улице ждет. И упросил регистраторшу, чтоб она на два часа это место для меня задержала. А Терри я ничего не сказал, а когда он перед третьим бюро остановился, вот тогда я сказал: нет, мне надо будет попозже еще раз зайти в то, где мы сейчас были. Ну, чтобы скоротать время, мы завернули в парк и легли на траву. Терри прикрыл лицо шляпой и заснул.

А мне спать не хотелось. Я все смотрел на Терри и думал, что с ним будет, и никак не мог понять, почему он больше с лошадьми не работает. Правда, вид у него теперь был больной, да и место свое он, по-моему, сам бросил. Меня, конечно, все это не касалось, только мне он показался приличным парнем, и компанию с ним водить было приятно. А, думаю, к черту все, меня это не касается! Но ничего так и не решил. А тут, пока я раздумывал, что со мной не так, подходит один тип и садится на траву рядом со мной.

— Друг,— говорит,— ты бы мне шиллинг не одолжил, а?

— Нет,— говорю.— А моего товарища ты не буди.

— Извини, друг,— говорит и пересел в сторонку.

Ну, я подумал, что ведет он себя по-хорошему, и подошел к нему.

— Я сам на мели,— говорю.— Но шиллинг наскребу.

— Ладно, друг. Чего там! — говорит он.

— Да нет,— говорю,— бери!

— Благослови тебя бог,— говорит.

— Не за что,— говорю.

Тут он начал трепаться и сказал, что чуть меня Биллом не назвал, потому что похож я на одного его дружка, которого Биллом зовут. И такую историю сплел! Билл этот, объяснил он, настоящий был друг и, когда им туго приходилось, всегда готов был деньги пополам делить. Правда, потом платил больше тот тип, который мне про все это толковал. Он сказал, что с радостью платил, хотя и прикинул, что в целом своих денег он выложил куда больше, чем Билл. А Билл и не спорил. Билл говорил, не принимай к сердцу, вот придет его корабль в порт, и он за все разочтется. Ну, а потом он бродил по фермам искал работу и вдруг прочел в газете, что Билл выиграл в лотерею. И тут он задумался. Он и раньше думал, как бы разойтись с Биллом, но так, чтобы того не подвести. И вот такой удобный случай. Ему тогда туго приходилось, а Билл обещал рассчитаться, когда его корабль придет в порт. Только он чувствовал, что наговорить человек может что угодно, но, когда у тебя в руках настоящие деньги, все по-другому оборачивается. А потому он придумал одну штуку: решил напоследок еще раз Биллу услужить. Послал ему письмо, что, дескать, он узнал про хорошую работу на юге и отправляется туда, а ему желает всего самого наилучшего. И про лотерею — ни гугу. Но только он отправил свое письмо, как приходит ему письмо от Билла — тот ему всего наилучшего желает, потому что решил навсегда уехать и отплывает в этот самый вечер. И о лотерее тоже ни гугу.

— Вот оно как,— говорит он.

— Да,— говорю.

— Человеку друг нужен, такой, чтоб на него положиться можно было,— говорит.

— Да,— говорю, а сам уже не слушаю, потому что Терри проснулся.

— Ну, мне пора,— говорю.

— Погоди, друг,— говорит он.

— Нет,— говорю.— Мне надо идти.

— Да ты послушай, друг,— говорит.

— Да не могу я,— отвечаю, и пошел к Терри, и мы вместе пошли в бюро, и, пока Терри ждал, я сказал регистраторше, что эта работа мне не годится. Вышел и говорю Терри, что сорвалось, а он сказал, что я невезучий.

— А, ладно! — говорю и хотел было свернуть в первую пивную, но Терри сказал, что знает другую, получше, и так оно и оказалось — в смысле подзакусить. Закуску только что выставили, и за цену маленькой кружки мы навернули сколько смогли. А потом выпили еще по кружечке, так что у меня ни шиша не осталось. Терри сказал: пошли, а делать нам было нечего, только по улицам болтаться. Постоим у магазина, и Терри всех разглядывает, кто входит, кто выходит, а потом к другому пойдем. И перед кинотеатрами останавливались — он мне показывал, кто из автомобилей вылезал.

— Видишь эту старуху герцогиню? — говорит.— Она хочет, чтоб на нее пялились, вон как перышки почистила! А утром проснется — куда все подевалось, и уж тут она не хочет, чтоб на нее смотрели.

— Еще бы! — говорю и даже не помню, что денег у меня ни шиша, а думаю, какой все-таки Терри чудной. Будто ему все до лампочки. Так мы и шутили всю дорогу до миссис Клегг.

Но когда поднялись по лестнице, тут уж не до смеха стало: все вещи Терри свалены в кучу перед дверью, а дверь заперта. И Терри разволновался и сказал, что выломает дверь. А я говорю: не надо, лучше перебирайся ко мне, а утром поговоришь с миссис Клегг. Ну, пока я нам чай готовил, он убрал вещи в мою комнату, а в постели мы удобно устроились, хотя и тесновато было.

Терри времени зря не терял и сразу как провалился, а я все не мог заснуть. Крути не крути, оба мы на мели, а я от работы отказался — вот и попробуй тут не думать! Да и ночь выдалась душная. Я заворочался и разбудил Терри. Попробовал лежать не шевелясь, так у меня судороги начались. Нет, думаю, так не пойдет. Выждал, пока Терри опять не захрапел, и выбрался на пол, а его не разбудил. Подошел к окошку, положил локти на подоконник — вон оно, денежное дерево Фанни, все лунным светом залито. И словно оно мне подсказало, как раздобыть деньжат еще до утра. Я оделся, забрал у Терри пару сандалий — и на улицу. А там тихо так, приятно и даже попрохладней. И где-то часы пробили час.

Я прогулялся до пригорода, а там не стал время зря тратить: забирался на одно заднее крыльцо за другим и брал деньги, оставленные на молоко. Были дома, где бидона не выставили или я его не нашел, а то вдруг собака начинала лаять, так что меня пот прошибал, но я только тогда кончил, когда десять шиллингов набрал. И вот тут длинная прогулка назад некстати оказалась — все-таки немножко меня грызло, что я деньги стащил. Но я подумал, что, уж если человеку туго приходится, тут не до нежностей. Да и нас ведь двое. Когда я вернулся, то еще в комнату не вошел, а сразу почувствовал, что Терри не спит. Ну, когда я забрался назад в постель, то сказал, что надо мне было одним делом заняться, и уже почти заснул, но тут Терри говорит, что на такие дела несколько часов, пожалуй, многовато.