Герман Кох - Звезда Одессы

Не имело никакого значения, что было на Сильвии в этот момент: среди всех женщин в саду она была не только самой высокой, но и самой красивой, если не сказать ослепительной .

Но у моих гостей едва ли была возможность перевести дух. Все случилось, когда в сад наконец вышел Ришард Х.

Он простоял у двери не дольше секунды, как вдруг из глубины сада, из угла, где сидели за столиком Давид и Натали, раздался громкий лай. Не могу припомнить, чтобы пес госпожи Де Билде когда-нибудь так быстро перебегал через лужайку: с рычаньем и лаем, высунув язык, с которого летели брызги слюны, он пересек лужайку по диагонали и ринулся прямо на нас. Точнее, на Ришарда Х. Я почувствовал, как меня бьет озноб: пришлось стиснуть челюсти — иначе я, наверное, застучал бы зубами. Ришард Х. сначала замер, а потом сделал то, чего никак нельзя было ожидать: опустился на одно колено и протянул руку к рычащему псу. Другую руку он сунул в карман пиджака и вытащил оттуда что-то, завернутое в белую салфетку.

Плут остановился совсем рядом с протянутой рукой. Он гавкнул еще несколько раз, а когда Ришард Х. развернул салфетку, склонил голову и взглядом, полным ожидания, уставился на содержимое.

— Вот, — сказал Ришард Х., вкладывая ему в пасть кусок ливерной колбасы.

Другой рукой он взял виляющего хвостом, громко чавкающего пса за ошейник и подтянул к себе.

— Что, вкусно?

Не оказывая никакого сопротивления, Плут позволил огромной ручище погладить себя по голове.

Всего минутой позже прерванные разговоры были продолжены. У стола с винными бутылками и закусками Макс взял меня за плечо и сказал мне в правое ухо:

— Вскоре нам надо будет кое-что обсудить.

В этот момент шурин устремил на меня многозначительный взгляд с противоположной стороны стола, сопроводив его медленным кивком своей пустой головы.

— Вообще-то, все очень просто, — сказал Макс, ловко наматывая тальятелле на ложку. — Надо только немножко сосредоточиться. Какой ответ: A, B, C или D? Выглядит глуповато, когда поймешь, что это нельзя сказать словами. Большинство ответов ты, наверное, и так знаешь, а если не знаешь — не беда. Надо просто не спускать глаз со смазливой мордашки нашего загорелого друга. Дернется у него левая бровь — ответ «А», правая — ответ «В». Ну ладно, вы, наверное, еще обговорите это друг с другом. Полагаю, он каждый раз делает все иначе, чтобы не бросалось в глаза. Я и без того сразу подумал о тебе, ведь у тебя уже есть собственные активные знания. Например, ты знаешь, какой мост в Северном полушарии самый длинный. Поднятые брови Эрика тебе не нужны. И не надо смотреть на его мерзкую рожу, если тебя от нее тошнит.

С этими словами Макс засунул тальятелле в рот, немножко пожевал и несколько раз склонил голову набок, как собака, которой не сразу удается разгрызть косточку.

— Черт побери! — сказал он.

Он поднес к губам салфетку и прижал ее так, будто собирался все в нее выплюнуть.

— Черт побери, как вкусно! Маэстро!

Макс помахал салфеткой хозяину, который держался в глубине ресторана, у бара, возле открытой кухни.

— Topico , маэстро!

Он поднял большой палец, на что хозяин ответил поднятым бокалом.

Когда мы пришли в «Маре нострум», все столики были заняты, но через полминуты, после разговоров и беготни официантов, один столик освободился: мы видели, как сидевшие за ним посетители с бокалами и тарелками, в окружении официантов, отправились на верхний этаж — на «пользующийся меньшим успехом» верхний этаж, как пояснил мне Макс, многозначительно подмигнув.

Уже за первой кружкой пива он без обиняков заговорил о своем «проектике», связанном с «Миллионером недели». Участники программы каждую неделю могли унести домой миллион гульденов, но дважды в год — под Рождество и незадолго до сезона летних отпусков — сумма повышалась до десяти миллионов.

— Ты сможешь засунуть в карман миллиончик, — сказал Макс. — Остальное по справедливости делится между нами и Менкеном. Когда у тебя на счете появляется сразу десять миллионов, ты время от времени, скажем, раз в месяц, снимаешь сумму поменьше и передаешь ее мне. Никаких чеков, никаких деклараций или банковских ордеров, все просто и старомодно: ты с чемоданчиком приходишь в условленное место, под старый дуб или в туалет на парковке, — совсем как в кино. Кто не приходит, того мы всегда можем найти — тоже совсем как в кино. Но когда речь идет о старом школьном друге, я исхожу вовсе не из этого.

Я еще не притронулся к пиву и, не отрывая глаз, смотрел на Макса: в их среде ничего не делается просто так ? Я вспомнил об Эрике Менкене с его омерзительной рожей, о том, как он на моем дне рождения спросил, откуда я знаю Макса Г., и о том, как через пару недель в «Тимбукту» Макс отозвался о телеведущем совершенно уничижительно.

— Думаю, годика два-три, — ответил Макс, когда я спросил его, давно ли они занимаются этим совместным «проектиком». — Конечно, мы делаем это не каждый раз, чтобы не привлечь всеобщего внимания, — так, три раза из четырех: людям больше всего нравится смотреть, как участник идет домой с десятью миллионами.

Скользя глазами по меню, но ничего не читая, я подумал о «миллиончике», а потом о словах Макса: «Я и без того сразу подумал о тебе». «Сразу» — это когда: до или после моего дня рождения? До или после нашей гонки вдоль Северного морского канала? До или после того, как я выразил желание иметь собственный сад? А потом, хоть это может показаться банальным, я снова подумал о миллионе. Я вспомнил фильм, название которого вылетело у меня из головы, где Роберт Редфорд предлагает мужу Деми Мур миллион за одну ночь с ней. Как и все в зале, после сеанса я думал о том, что сделал бы сам в ответ на такое предложение. Казалось, Кристина угадала мои мысли — точнее, сама думала о том же, не очень интересовалась ответом, но все-таки хотела его услышать.

— Ты отдал бы меня за миллион другому мужчине? — спросила она, когда по экрану поплыли титры.

— Может быть, даже за семьсот пятьдесят тысяч, — ответил я и в темноте ущипнул жену за руку.

— Вот из-за таких ответов я и вышла за тебя, — сказала она, поглаживая меня пальцами по затылку. — Но в последнее время я слышу их очень редко.

«Очень может быть, что Эрик Менкен сует свой намазанный тональным кремом член в мою жену», — хотел я, вообще-то, сказать Максу. «В кино» этого могло быть достаточно, чтобы поехать с таким Эриком к восточной портовой зоне и воткнуть ему в шею нож для колки льда, да так, чтобы его кончик вышел через глаз. Но я не сказал этого, а подумал о цене «феррари» и о том, сколько денег у меня потом останется. Я подумал о том дне, когда я на «феррари» — конечно, на красном, на каком же еще? — въеду на улицу Пифагора, а потом мы с Давидом совершим первую пробную поездку. Стингер-систему мне, разумеется, поставят в гараже, так что между пунктами контроля скорости мы поедем по левой полосе, легко делая 280 километров в час. «Куда ты хочешь? — спросил бы я сына. — На пляж? Я, конечно, имею в виду пляж в Сен-Тропе». Красный «феррари» стал бы звонкой оплеухой для улицы Пифагора и ее обитателей. С другой стороны, разве человек, который на глазах у миллионов зрителей выиграл десять миллионов гульденов, не может позволить себе настоящую машину? Вот в чем все дело, подумалось мне, когда мой взгляд остановился на penne al vodka : [52] Паста под водочно-томатным соусом (ит.) . у меня не будет десяти миллионов, у меня будет только один. Красивая машина, летний домик, поездка в страну третьего мира — и все.