Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 04

Видимо, сам возраст зрелости и мудрости, в котором пребывает автор, приучает его довольствоваться малым и радоваться простым жизненным вещам: «Есть роща белая. Прохлада. / Родник, мне родственен душой. / Глоток воды — вот всё, что надо / Перед дорогою большой, / Чтоб в жажде губ не размыкая, /Я кожей чувствовал его. /Глоток воды родного края — /Всего лишь — больше ничего».

И ещё одна интонация — прощальная (хотя, хочется думать, и преждевременная) — слышится сквозь шелест многих стихотворений этого сборника: «..Увижу долгий взгляд, / Полуоткрытый рот, / Тебя, как белый сад, / Летящий на восход! / Прощай, прекрасный свет! /Я без тебя устал. / Последний мой привет, /Лети к твоим устам…».

Хочется всё-таки верить, что автор ещё долго будет радовать нас своими стихами и что прощальные строки будут являть собой только поэтическое чувство.

Леонард Золотарёв. Липа вековая: Книга рассказов. — Орёл: «Вешние воды», 2002. — 728 с.

Огромный том, состоящий из множества полулирических, полуфольклорных, полуисследовательских, полудневниковых рассказов и мини-рассказиков, разбитых на циклы: «Липа вековая», «Завтрак на траве», «Озарения», «Седмица» (повествование в рассказах, реальное — в мистическом освещении) , а также на подциклы: «Под Богом пою!», «Есенинские очки», «Гранатовые истории» (рассказы дяди Симы) , «Высверки истории» (из генотипа русского народа) , «Меченые места» и другие.

Книга бурлит и переливается живой народной речью, подслушанными в глубинке неповторимо «неправильными» словечками и почти уже напрочь забытым нами живородным языком. Вот как, к примеру, говорится в рассказе «Ключ-колодец» про засушливое лето: «Вот сухмень окаянная. Соку не стало в земле. Пригнал новый председатель машину такую: скважины пробуривать для фермы. Весь Пролётный Верх исчесали, истыкали кротовыми норьями, чуть ли не на коленях исползали — были на Пролётном молодцы, да сплыли, не будет, нету сока в земле…». А вот строчки из рассказа «Перепелиное поле» : «Он идёт по просторному лугу, к речке. Вёснами вода из Непрядвы затопляет округу и держится почти до Троицы, оттого Жирный луг так и дышит под каждым шагом, вычвиркивает стоялой водой. Но нынче лето сухое до лютости: солнце выпило влагу, в проволоку выдубило траву, и дядька Михей унюхивает едкую пыль, поднимаемую ботинками… Он глядит на тот берег — там Перепелиное поле… Прёт и прёт Минькин трактор, скачет за ним стрекотливая жатка, а вбок так и валит яровое со слабою просинью…».

Чтение такой литературы доставляет удовольствие уже самим фактом прикосновения к звучанию родной речи — как будто ты побывал в родной деревне и повстречался с давно не виденными земляками…

Андрей Фролов. Над крышей снова аисты: Книга стихов. — Орёл: «Вешние воды», 2004. — 144 с.

Вторая книга стихов орловского поэта Андрея Фролова характеризуется многообразием тем и простотой подачи материала. Со страниц сборника к читателю сходит по-настоящему многоголосый мир, в котором есть место всему, включая детские голоса, хотя автор пишет, в общем-то, для взрослого читателя.

Вот довольно короткое стихотворение «Возвращение», в которое с виртуозным мастерством оказались втиснуты и целая пропасть, разделившая любящих людей, и одновременно бездна любви и прощения, которая помогла лирическому герою встретить вернувшуюся любимую так, будто и не было меж ними никакой разлуки: «Ушла, сказав: „Неинтересно /пропасть с тоски во цвете лет…“ / Остались стол, кровать, два кресла / и остывающий обед. /…Вернулась. Походя и мило / смахнула пыль минувших зим, / как будто просто выходила /минут на двадцать в магазин» .

Такие же простые слова Андрей Фролов вкладывает и в уста ребёнка (или это и правда говорит с нами сидящий в нём самом вечный ребёнок?): «Вот это да! / Вот это да: / В ведре с водой / Дрожит звезда! / Беда! / Промокшая звезда / Сейчас погаснет навсегда! / А я спасти её могу / И в сад с ведром воды бегу — /Я воду выплесну под куст, / Звезда летит на небо пусть!» .

Вот так бесхитростно — простыми словами — говорит с миром автор о глубоком и важном. И эта ясность его суждений о мире очень легко ложится на читательское сознание, вызывая в ответ такие же хорошие и бесхитростные чувства.

Алексей Перелыгин. Одолжение дождя: Стихи. — Орёл: «Вешние воды», 2004. — 232 с.

Уже по одному только портрету в новой книге Алексея Перелыгина ясно: перед нами правдолюбец и правдоборец, оттого с таким укором смотрят его пронзительные глаза и так сурово сдвинуты брови. Он и впрямь видит людей насквозь, вот для примера несколько портретов: «Готова тройка с бубенцами. / Наполнен водкой облучок. / Садится в сани с молодцами / Портретной должности сморчок. / …Сморчок собрал льстецов заране / И вскоре позовёт ещё. / Искусом сладкозвучной дани / Сморчок доволен и польщён».

Чем не портрет нувориша чиновничьего разлива? Или вот — новая порода русских женщин, появившаяся на свет в результате перестройки: «Не в захолустье тараканном / Она согласна отцветать. / Такую стать с пустым карманом / Не выйдет бескорыстно взять».

Перелыгин — поэт острой социальной направленности, и оттого его палитра необычайно многолика, на его холстах уживаются вместе и бывший председатель колхоза «Рассвет» Седой, и предприниматель Довгань, и зам. прокурора Майя Конюхова, и пенсионер дед Федот, и корова Глафира, и собака поэта Виктора Дронникова, и попугай Юрия Оноприенко. И всем своим героям — и тем, кого поэт презирает, и тем, кому сострадает, — он говорит: «Любовь своё ещё возьмёт / Назло и вымыслам, и вздору. / Листвы безропотный полёт /Душе попутен в эту пору. / Зря недоумки сеть плетут / И тщатся свет поймать небесный. / Не им достался тяжкий труд / Слагать божественные песни. // Наветы. Сплетни. Всё сгниёт. / Валите, мерзкие, до кучи! / Любовь чужого не возьмёт, /А своему добру научит».

Вот так и живёт веками наша праведная Русь — добротой да любовью. На чужое не зарится, ещё и своими духовными богатствами щедро делится. И в этом и есть её великий промысел.

Владимир Ермаков. Безвременник: Стихи. Эссе. — Орёл: «Вешние воды», 2001. — 340 с. илл.

Сильнее всего, пожалуй, выпадает из перечня выпущенных «Вешними водами» книг оригинально оформленный том стихов и эссе Владимира Ермакова «Безвременник», откровенно ориентирующийся не на традиционную «орловскую» поэтику, лучше всего явленную в стихах, скажем, Геннадия Попова, а скорее на формальные поиски и достижения современной московской литературы, что видно хотя бы по открывающему книгу стихотворению «Версификация», густо аллитерированному созвучием «п-р-с» — «п-р-с-п»: «Сухие корни слов составят перепись / созвучий, проступающих из фона: / персидская сирень… приспелостъ персика… / персты Персея… перси Персефоны… / Персеполь… перспектива… (Пресный перечень!) / дисперсия… персона… Пёрселл… перстень… / Всё, что на ощупь схвачено из вечности, / в расхожей речи поражает плесень…».