Мишель Уэльбек - Платформа

В тот же вечер я внимательно изучил клитор Валери. Прежде я его спе­циально не рассматривал; когда я ее ласкал, лизал, я мыслил более общи­ми категориями; мне запомнились позы, ритмы движений; теперь же я долго вглядывался в малюсенький орган, трепыхавшийся у меня перед глазами. «Что ты там делаешь?» – удивилась она, пролежав минут пять с раздвинутыми ногами. «Создаю эстетическую концепцию», – отвечал я и лизнул ее для успокоения. Муляжам не хватало, понятно, запаха и вку­са; а в остальном я нашел безусловное сходство. Закончив осмотр, я вы­свободил двумя руками объект наблюдения и стал водить по нему язы­ком. То ли ожидание обострило ее желание, то ли мои движения сделались более точными и целенаправленными – так или иначе, она кончила почти сразу. Если разобраться, подумал я, эта Сандра неплохая художница: ее творчество заставляет по-новому взглянуть на мир.

Уже к началу декабря у нас не осталось сомнений, что клубы «Афродита» станут событием, возможно даже историческим. В туриндустрии ноябрь традиционно самый трудный месяц. В октябре запоздалые туристы еще пытаются захватить остатки курортного сезона; декабрь принимает эста­фету благодаря рождественским праздникам; но мало, очень мало кто едет отдыхать в ноябре, разве что пенсионеры, да и то самые осмотри­тельные и непритязательные. А тут вдруг изо всех клубов стали посту­пать поразительные данные: новый проект пользовался бешеным успе­хом, прямо-таки повальное увлечение. Я ужинал с Валери и Жаном Ивом в тот день, когда они узнали первые цифры; они поглядывали на меня как-то странно: результаты превзошли все ожидания: в среднем за месяц гостиницы на их курортах в различных странах оказались заполненны­ми более чем на 95 процентов. «Н-да, секс… – протянул я нерешитель­но. – Людям необходим секс, только и всего, но они не осмеливаются в этом признаться». Было над чем призадуматься; официант подал закуски. «Вокруг открытия комплекса в Краби творится что-то невероятное… – продолжил Жан Ив. – Рембке звонил, говорит, все забронировано еще три недели назад. И что интересно, в средствах массовой информации ни звука, ни строчки. Успех тайный; массовый, но конфиденциальный; именно то, к чему мы стремились».

Жан Ив наконец решился уйти от жены и снять квартиру; ключи ему предстояло получить только 1 января, но он уже повеселел и заметно расслабился. Он был достаточно молод, красив и богат; все это, оказы­вается, не помогает жить, констатировал я с изумлением, зато, по край­ней мере, привлекает внимание. К чему он стремится, зачем так усерд­но печется о карьере – этого я по-прежнему не понимал. Не думаю, чтобы ради денег: все равно большую их часть съедали налоги, а кроме того, он не любил роскошь. И не из преданности делу или каких-нибудь других альтруистических побуждений: развитие мирового туризма вряд ли можно счесть благородной миссией. Им руководило честолюбие как таковое, оно было его внутренней потребностью, которую я уподоблю скорее потребности созидать, нежели жажде власти или духу соперни­чества – о его однокашниках из Высшей коммерческой школы я никог­да ничего не слышал и не думаю, чтобы он ими интересовался. Одним словом, мотивация вполне достойная, не она ли на протяжении всей ис­тории вела человечество по пути развития цивилизации? Общество воздавало ему должное высокой зарплатой; при других социальных режи­мах награда выражалась бы в титулах или же в привилегиях, вроде тех, какими обладала номенклатура; не думаю, чтобы это повлияло на его де­ятельность. На самом деле Жан Ив работал из любви к работе; это так загадочно и так просто.

15 декабря, за две недели до открытия нового комплекса, поступил тре­вожный сигнал из компании TUI: в Хат Яй, на самом юге Таиланда, по­хищен немецкий турист вместе с сопровождавшей его юной тайкой. Ме­стная полиция получила невнятное послание на плохом английском: похитители не выдвигали никаких требований, но сообщали, что моло­дые люди будут казнены за поведение, не соответствующее законам ис­лама. В приграничных с Малайзией районах в последние месяцы дейст­вительно активизировались исламисты, поддерживаемые Сирией; однако прежде они не похищали людей.

18 декабря прямо на центральной площади города злоумышленники выбросили на ходу из грузовика обнаженные изуродованные трупы нем­ца и таиландки. Девушку забили камнями с неслыханной жестокостью; тело ее распухло до неузнаваемости, кожа полопалась. Немцу перереза­ли горло и, оскопив его, запихнули половые органы в рот. Информация попала в немецкую прессу, отголоски докатились и до Франции. Газеты не стали печатать фотографии жертв, но они сразу же появились на сай­тах в Интернете. Жан Ив ежедневно звонил в ТUI, новости скорее об­надеживали: очень мало кто отказался от путевок, основная масса отпу­скников планов не поменяла. Премьер-министр Таиланда успокаивал как мог: речь идет, дескать, о случайном эпизоде. Все известные терро­ристические движения и группировки дружно осудили похищение и убийство.

Между тем по прибытии в Бангкок я сразу ощутил напряженность, особенно в районе улицы Сукхумвит, где жили туристы с Ближнего Вос­тока, в большинстве своем из Турции или Египта, но некоторые и из бо­лее суровых стран: Саудовской Аравии или Пакистана. Я заметил, что прохожие поглядывают на них с недоброжелательством. Над входом во многие секс-бары я видел таблички: «Мусульманам вход воспрещен»; хо­зяин одного заведения на улице Патпонг не поскупился на объяснения и вывесил рукописный текст такого содержания: «We respect your Muslim faith: we don't want you to drink whisky and enjoy Thai girls» [20]. Не­счастные туристы-мусульмане, заметим, были ни в чем не виноваты, а в случае теракта рисковали больше других. Когда я посетил Таиланд впер­вые, меня поразило обилие приезжих из арабских стран; на самом деле они устремились сюда ровно по тем же причинам, что и европейцы, с той лишь разницей, что в разврат пускались, пожалуй, с еще большим энтузиазмом. В десять утра они уже сидели за стаканом виски в баре гос­тиницы; в массажные салоны приходили к открытию. Нарушая законы ислама, они, возможно, испытывали угрызения совести и оттого держа­лись мило и любезно.

Бангкок я нашел все таким же душным, грязным и шумным и все же был рад увидеть его снова. Жан Ив общался с какими-то банкирами и ми­нистерскими чиновниками – я особенно не вникал. Два дня спустя он сообщил нам, что встречи прошли успешно: местные власти проявили исключительную сговорчивость, соглашались на все, лишь бы привлечь инвестиции с Запада. Таиланд уже несколько лет не вылезал из кризиса, биржевые котировки и национальная валюта падали, государственный долг составлял 70 процентов валового внутреннего продукта. «Дела у них настолько паршивые, что им даже не до коррупции, – объяснял Жан Ив. – Я давал на лапу, но самую малость, сущий пустяк по сравне­нию с тем, что приходилось давать пять лет назад».