Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.

Он так и делал. Но потом Уильям сбежал в Милан с мужчиной намного моложе Макса, прихватив и деньги с их банковского счета.

Кейт смотрела, как он вытирает стол. Руки у Макса толстые, как бревна, но сейчас он двигался так, словно боялся сломать себе что-нибудь. Собрав крошки в кучку, он аккуратно, будто осколки стекла, смел их на ладонь, вытряхнул в раковину и остановился перед окном во двор. Густой кустарник позади пекарни заканчивался у небольшой скалы, возле которой вилась сбегавшая вниз, к океану, каменистая тропинка. Кейт хорошо знала это место. В лето после рождения Джеймса она работала здесь и, выходя иногда передохнуть, жаждая простора и шума, спускалась к воде. Ветер трепал деревья, и волны разбивались о камни, как брошенная на пол посуда. У подножия скалы она садилась на валун, задыхаясь и торопливо хватая ртом воздух. Разница между тихим покоем ее домашней жизни и несмолкаемым гулом пекарни была огромной; клаустрофобия ее спокойной любви рассыпалась на фоне чего-то куда большего.

Проследив за его взглядом, Кейт предложила прогуляться.

Макс только отмахнулся – идти туда ему не хотелось.

– Вообще-то я как раз собирался уходить, когда ты появилась. Угадай, кто в городе?

Она посмотрела на него непонимающе, может быть, еще и потому, что с некоторыми старыми друзьями по кулинарной школе не встречалась несколько лет.

– Фиона и Чарльз.

– Фиона? Кроме шуток? – В последний раз они виделись вскоре после свадьбы Фионы и Чарльза.

– Только сегодня приехали. Собирались встретиться, выпить. Пойдем со мной.

Фиона, конечно, будет верховодить, а Чарльз… ну, Чарльз – это Чарльз. Хотя, может быть, именно этого Макс и хотел сейчас – просто потрепаться, без всяких там интеллектуальных потуг.

– Что ж, он, по крайней мере, может посоветовать что-нибудь насчет налогов. А мне надо поговорить с Крисом. Он ведь ждет, что я вернусь.

– Они всегда тебя ждут. – Макс развязал и стащил через голову фартук. – Кстати, тебе бы выпить тоже не помешало. Не обижайся, но выглядишь неважно. Опять экономила на стрижке?

– Большое спасибо. – Она пригладила растрепанные волосы, уже давно и отчаянно требовавшие к себе внимания. – Нет. Просто отросли.

Макс выключил свет и, раздвинув шторы, пропустил Кейт вперед.

– Худеешь?

– Нет.

Он окинул ее придирчивым взглядом, коротко коснулся спины.

– Нет, правда, ты такая бледная. Обязательно подведи брови и ресницы или что там еще.

– Ну да, детям ведь только и дела что до густых ресниц.

– Не позволяй себе распускаться. Не давай индюшкам заклевать тебя. – Безнадежный продукт семидесятых, Макс до сих пор хранил футболку с бойнтовской мультяшной птицей. Ворот протерся едва ли не до дыр, но он называл ее не иначе как антикварной вещицей, творением постиронической экспрессии.

– Нет, я серьезно, – мягко сказал Макс, закрывая за собой дверь. – Не давай индюшкам заклевать тебя.

Сколько помнила Кейт, опасно расположившаяся на краю канала старая таверна всегда выглядела так, словно вот-вот развалится. Каждый раз, входя в зал, она испытывала одно и то же беспокойное чувство – если публика в баре сгрудится у дальнего конца стойки, хлипкое строение кувыркнется и полетит в воду.

– Кейт! Макс говорил, что ты можешь быть на острове. – Фиона махнула рукой, и ее часы ослепительно блеснули платиной и драгоценными камнями. Она отпустила волосы и – да! – пользовалась помадой. Кейт даже не сразу ее узнала. – Помнишь моего мужа, Чарльза? – Чарльз сидел рядом – напомаженные волосы, накрахмаленная рубашка с воротником на пуговицах.

В кулинарной школе Фиона отличалась грубоватыми манерами и агрессивностью, за что ее прозвали Сержантом. Она носила короткую прическу, шорты в стиле «милитари», держалась независимо, и даже взгляд ее как будто говорил: «Мне на всех наплевать» . Через несколько лет после окончания школы Кейт узнала, что Фиона вышла замуж за репортера, писавшего об акциях и бондах для делового еженедельника. Побывавших на свадьбе знакомых забавляло, что Сержант не только вышла замуж, но и взяла в мужья человека, пишущего о бизнесе, напыщенное ничтожество без сколь-нибудь заметных талантов к финансам, кроме совпадения имени. Представьте только, финансовый репортер Чарльз Шваб. Кейт видела его лишь однажды, несколько лет назад. Теперь у них был ребенок, жили они в пригороде Бостона, Фиона работала в модном французском ресторане и красила ногти на ногах розовым лаком. Убедительное, как полагала Кейт, доказательство того, что человек, если сильно захочет, способен сменить избранную дорожку.

Для начала обменялись новостями. Судя по легкому тону Фионы, о проблемах Макса она ничего не знала. Когда он, отвечая на вопросы о пекарне и планах на будущее, отделывался туманными фразами, Кейт отворачивалась. Первую возникшую паузу он заполнил тем, что сделал знак бармену: «Два мартини, пожалуйста». И подтолкнул к Кейт салфетку.

– Нет, Макс, мне и пива достаточно.

– С каких это пор ты пьешь пиво? Держи планку, пей как взрослая.

Кейт пожала плечами – она уже не помнила, когда выпивала по-настоящему.

– Оливки или твист?

– Твист. – Даже само это слово прозвучало непривычно, как будто его произнес кто-то другой.

– Слышала, ты перебралась поближе к Вашингтону? – спросила Фиона.

– Два года назад. Компания Криса пожелала, чтобы он работал в головном офисе.

Она кивнула.

– И где сейчас работаешь? – Голова Фионы была чем-то вроде базы данных по ресторанам практически в любом городе.

– Постоянно – нигде. Немножко здесь, чуточку там, когда звонят и приглашают, но это не регулярно. А вообще-то, я дома, с детьми. Пока.

Фиона улыбнулась, как будто Кейт призналась, что продает лекарственные травы, которые выращивает на подоконнике.

– Я тут узнал, что в Вашингтоне открывается одна кейтеринговая компания, – сказал Макс. – Небольшая, но работают хорошо. Обслуживают Смитсоновский институт, зоопарк и в этом роде. Хороший шанс вернуться в бизнес.

Кейт кивнула.

– Да, вариантов там хватает.

Кейтерингом вполне можно было заниматься в свободное время, но она скучала по ресторанам, их особенной атмосфере, ощущению принадлежности к чему-то большему, чем ты сам. Каждый день приносил свой ритм, согласованность и гармонию, переходившие в какой-то момент в подобие хаоса. На линии могло твориться черт знает что, но она редко обращала на это внимания. Суета даже помогала сосредоточиться. И потом, всегда все возвращалось в норму, происходила перегруппировка, а на следующий день начинался новый круг.

– Подожди, только сейчас вспомнил… Энтони звонил насчет ресторана на Дюпон-серкл? – спросил Макс. – Они только-только открываются, и он с удовольствием бы тебя взял.