Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.

– Что такое на тебя нашло? – Голос Криса оторвал ее от воспоминаний. – Там, в доме?

Кейт вздрогнула от неожиданности – ей казалось, он спит.

– Что ты имеешь в виду?

– Всю эту затею с душем. Сцена в духе леди Макбет. Ты так терла наших бедняжек… – шутливо заметил Крис.

Кейт хотела отделаться какой-нибудь остротой – у нее всегда был в запасе отходной вариант, – но в этот раз ничего подходящего в голову не пришло. Может, стоит для разнообразия ничего не выдумывать, не заметать следы, а сказать правду, все, как есть? Она попыталась представить, что будет потом: Крис станет каждый день оценивать ее состояние, выискивать признаки побеждающей логику и здравый смыл паранойи. В его отношении к ней заведется червячок сомнения. Сочувствие, пусть и искреннее, благонамеренное, разведет их, и Крис будет общаться с ней как с ребенком. Кейт поежилась.

Но что, если она недооценивает мужа? Что, если, начав с туляремии, она пойдет дальше? Крис будет хмуриться, не понимая, в чем дело, но будет и беспокоиться, потому что любит ее, и что случается с ней, то случается и с ним, и со всеми ними. Нет, лучше и не стараться что-то скрыть.

Она сняла очки и повернулась.

– Помнишь туляремию? – Наблюдая за играющими у воды детьми, Крис прикрылся ладонью от солнца. Пайпер не разрешалось заходить глубже чем по колено, если рядом нет кого-то из взрослых. Потом он посмотрел на Кейт, кивнул, давая понять, что слышал, и едва заметно усмехнулся.

Вообще-то, она ждала не усмешки. Она ждала вопроса или комментария – чего-то такого, что открыло бы дверь остальному, но Крис ничем не проявил своей озабоченности и продолжал смотреть на детей.

Понемногу до нее дошло – он просто неверно ее понял. Решил, что она пошутила. « Помнишь туляремию» . Усмешка означала, что шутка ему понравилась.

Кейт снова надела очки и повернулась к воде.

– Идите поиграйте с нами, – позвал родителей Джеймс.

Крис медленно поднялся, вытянул руки вверх и выгнулся. В спине у него хрустнуло.

– Ты идешь? – Он снова улыбнулся и протянул ей руку.

Кейт задержалась лишь на долю секунды.

– Конечно. – Она встала, бросила книжку в сумочку и, оставив ее на песке, шагнула за мужем.

Понедельник, 13 августа 1994 года

Сегодня была на приеме у доктора. Прежде чем обсуждать варианты лечения, она спросила, не беременна ли я. Я ответила, что это невозможно. Она все же решила проверить, и тут вдруг выяснилось, что невозможное возможно. У меня застучало в ушах, как у восемнадцатилетней девчонки: как? Как? Невероятно! Глупая, глупая.

Беременная. Беременная и больная. Беременная, больная и одинокая. Как в плохом телесериале. Я бродила по городу, пока не заметила, что уже темнеет, а когда остановилась и огляделась, то увидела, что стою перед Национальным клубом искусств. Я присела на корточки у ограды парка. Те же красивые окна. Те же красивые люди, бокалы и воздушные поцелуи, вытянутые шеи и аплодисменты. Когда тринадцать лет назад я сидела здесь, обдумывая то же решение, то ожидала от жизни другого. Уже не помню, чего именно. Наверное, думала, что это решение подтолкнет мою жизнь в каком-то определенном направлении – выставки, путешествия, культура и все прочее. И ничего такого не случилось. Я рисовала себе путь наверх, со дна к… к чему-то. Не к богатству, но к некоему артистическому сообществу, члены которого трудятся не разгибая спины, занимаясь любимым делом и стремясь создать нечто из ничего. И ничего. Я даже степень не получила.

Упущенный шанс, ушедшие в песок старания… Все пошло не так, как хотелось, и вот уже жизнь растрачена впустую ради неясной идеи, ради цели, к которой я так и не дошла. Я была так уверена в своем потенциале и так оскорблена несправедливостью судьбы. Мои решения и мотивы спутались в такой клубок, что тогда это было простительно. Но можно ли сказать то же самое, найти оправдания сейчас? Не знаю.

В окнах по соседству с клубом зажегся свет. Люди вернулись домой и приступили к обычным делам. Готовили, ели, делали домашнюю работу, дети занимались музыкой. Странный театр – сидеть снаружи и видеть все это. В другом доме, в комнате на втором этаже, появились женщина и ребенок. Девочка только что приняла ванну и никак не могла угомониться, а мать, натянув на нее сорочку, пыталась расчесать ей волосы. Дочка в очередной раз обернулась, женщина рассмеялась, а потом, обняв ее за плечи, повернула вперед и снова взялась за расческу. Глядя на них, я вспомнила, как в двенадцать лет работала нянькой у одной доброй женщины с трехлетней дочкой. Как счастливы они были в своей маленькой вселенной. Комната девочки и окно клуба, где шла вечеринка, находились в нескольких футах друг от друга, но казалось, что их разделяют миллионы миль.

Четверг, 16 июня 1994 года

Врач советует ничего не предпринимать, говорит, что беспокоиться пока не о чем и, возможно, моя проблема решится сама собой. Она записала меня под именем О. Б. и сказала, что мне нужно как можно скорее сходить в пренатальный центр и что мы будем внимательно наблюдать за моими ненормальными клетками. Иногда беременность подталкивает их к быстрому росту, а иногда они просто исчезают без всякого внешнего влияния. Она даже не спросила, как я намерена решать вопрос с беременностью, если что-то пойдет не так.

Думаю оставить Дейву еще одно сообщение и на этот раз набраться смелости и сказать о ребенке. Но не говорить, что я собираюсь делать. Не скрою, мне так и хочется ударить его побольнее, чтобы он не воображал себя семейным человеком, чтобы знал – это все из-за того, что он – трус. С того дня, моего дня рождения, от него ни слова. Ничего удивительного. Как он может появиться после всего, что натворил? И все же в глубине души я надеюсь, что он еще придет. Хочу верить, что тот достойный человек, которого я знала последние два года, не плод моего воображения. Хотя если он появится, это тоже будет иметь свои последствия.

Вторник, 21 июня 1994 года, 2 часа ночи

В квартире кавардак. Прошлым вечером я придвинула диван к стене, расстелила на полу чехол и поставила мольберт. Впервые за несколько лет работа захватила так, что я потеряла счет времени. Приступая, я мыслила категориями форм, красок и энергий, но то, что получалось, выглядело весьма и весьма сдержанно. Незамысловатый контраст между двумя сценами в Грамерси-парке: женщина, расчесывающая волосы дочери, и вечеринка в художественном центре.

Когда я свалилась наконец на кровать, мне приснилась Флоренция и синьора П., но почему-то с моими нью-йоркскими друзьями в кухне. Хевиланд, роскошная и надменная, сидела со своей сигаретой в зубах, и, когда смеялась надо мной, из носа у нее шел дым.

Пятница, 24 июня 1994 года