Альманах немецкой литературы. Выпуск 1.

Пришли еще два члена Политсекретариата — Министр обороны 3 и Президент страны К; оба — маршалы, оба — бледные, рыхлые, напыженные, увешанные орденами, одряхлевшие, потные, пропахшие никотином, алкоголем, одеколоном «Данхилл»; два трясущихся от страха бурдюка с жиром и мясом. Ни с кем не здороваясь, они одновременно плюхнулись в соседние кресла. 3 и К всюду ходили парой. А называл их Джингисханами, намекая на пристрастие обоих к небезызвестному напитку. Маршал К, Президент страны, Герой гражданской войны, сразу же задремал; маршал 3 (бездарь в военном деле, он добился маршальского звания лишь благодаря своей неизменной приверженности курсу партии, а главное, благодаря тому, что подвел всех своих предшественников под обвинение в государственной измене, после чего с благословения А, который делал вид, будто верит этим обвинениям, отправил их одного за другим на тот свет), прежде чем надолго тупо уставиться в одну точку, на миг встрепенулся и гаркнул: «Смерть предателям в лоне партии!»; этим он хотел, видимо, дать понять, что об аресте О известно уже и ему. Никто не обратил на выкрик ни малейшего внимания. Такое бывало у 3 с испугу, к этому привыкли. На каждом заседании Политсекретариата 3 ожидал своего конца, поэтому либо принимался каяться во всяческих грехах, либо разражался яростными нападками, хотя совершенно непонятно, в чей адрес.

Разглядывая Министра обороны, на лбу которого поблескивали капли пота, Н почувствовал, как его собственный лоб тоже покрывается испариной. Он вспомнил, что остается должником у Министра тяжелой промышленности, которому до сих пор не смог достать в подарок красное вино. Большим любителем «бордо» был и Заместитель, поэтому Н, побывавший три недели назад в Париже на международной конференции министров связи, договорился там о посылке нескольких партий вина (взамен Н пообещал своему парижскому коллеге прислать водку, так как тот предпочитал именно ее). Кстати, Н был не единственным поставщиком «бордо» для могущественного Заместителя. Министр внешней торговли занимался тем же. С тех пор как Н начал оказывать Заместителю эту любезность, сам он, в свою очередь, стал также получать красное вино в подарок от Министра внешней торговли. Причина была проста: чтобы не прослыть подхалимом, Н принялся выдавать себя за любителя «бордо», к которому на самом деле был совершенно равнодушен. Позднее Н проведал, что известный своим пристрастием к водке Министр тяжелой промышленности, которого А прозвал Чистильщиком, страдает диабетом и поэтому врачи порекомендовали ему перейти на красное. Чистильщик тайком последовал совету, однако Н долго не решался снабжать вином и его, ибо тот сразу бы догадался, что Н знает о диабете. Но потом Н успокоил себя тем, что о диабете наверняка известно и другим членам Политсекретариата. Ведь сам он услыхал об этом от Министра госбезопасности, который вряд ли скрыл свою новость от остальных. В конце концов Н послал Чистильщику ящик «Лафита-45». Тот не замедлил с ответом. Его подарки славились каверзностью. Забыв о ней, Н неосторожно открыл посылку за семейным столом. Там оказалась кинопленка с фильмом под безобидным названием «Эпизоды Великой французской революции». Все еще не чуя подвоха, Н уступил настоятельным просьбам жены, а также четырех детей и распорядился прокрутить фильм в домашнем кинозале. Фильм был порнографическим. Как впоследствии узнал Н, время от времени и другие члены Политсекретариата получали подобные посылки. Кстати, сам Е отнюдь не увлекался порнографией. Своими подарками он готовил компромат на коллег, всякий раз обставляя дело так, будто адресат и впрямь охоч до «клубнички».

— Ну как? Хороша штучка? — спросил он у Н на следующий день. — Такие вещи не для меня, но вам, знаю, нравится.

Н возражать не осмелился. Он отомстил лишь тем, что послал Министру тяжелой промышленности еще ящик вина.

Так у целомудренного трезвенника Н продолжала расти гора порнофильмов, в то время как сам он метался в поисках «бордо», поскольку посылки из Парижа приходили не чаще двух раз за год, а переправлять Чистильщику бутылки, полученные от Министра иностранных дел, он опасался. Правда, Б и Е враждовали, однако все могло перемениться. Сколько раз заклятые враги (если их не разделяла личная обида) неожиданно становились друзьями. Пришлось Министру связи Н посвятить в свою тайну Министра внешней торговли Д. Выяснилось, что и тот одаривал красным вином Хряка с Чистильщиком. Д сумел выручить коллегу, но лишь отчасти. Н догадывался, что и другие делали подношения Заместителю по партии или Министру тяжелой промышленности, от которого получали, в свою очередь, компрометирующие подарки.

Напротив Н заняла место М, по прозвищу Партмуза. Она имела должность Министра народного образования, была женщиной русоволосой, статной. Однажды на заседании Политсекретариата А сострил по поводу ее пышного бюста, что когда-нибудь Г сорвется с этих горных вершин и разобьется вдребезги. В тот день Партмуза явилась на заседание в особенно элегантном платье, и пошлая острота вождя прозвучала для Г скрытой угрозой, поскольку раньше вслух не говорилось о том, что Г был любовником Партмузы. С тех пор М приходила сюда в строгом сером костюме, однако сегодня на ней было черное вечернее платье с глубоким вырезом; это весьма озадачило Н, тем более что к платью она надела еще и драгоценности. На то была какая-то особая причина. Видимо, и ей известно об аресте О. Вопрос лишь в том, служит ли смелый туалет, точнее, независимое поведение намеком на разрыв с Г, или же, наоборот, это жест отчаяния, безумное желание открыто заявить о своей связи с ним. Как Н ни приглядывался, Г ничем себя не выдал; казалось, он вообще не замечает Партмузу. Он сидел, углубившись в чтение какого-то документа.

Выбор Партмузой вечернего туалета сделался еще более двусмысленным с появлением Министра тяжелой промышленности, приземистого толстяка Е. Не обращая внимания на окружающих, он сразу же бросился к М и заорал:

— Черт побери, вот это платье! Фантастика, потрясающе! Это вам не партийная тужурка. К дьяволу форму, надоело.

Все уставились на Е, который продолжал орать: для чего, дескать, совершают революцию, для чего истребляют плутократов и кровопийц, для чего вешают мироедов на деревьях?

— Чтобы дать свободу красоте! — ответил он сам себе, после чего облапил Партмузу, будто деревенскую молодуху, и звонко чмокнул ее. — Вы — наша пролетарская Диор!

Вслед за тем Министр тяжелой промышленности, он же Чистильщик, уселся на свое место между Г и 3, которые тут же отодвинулись, подумав, видимо, как и Н, что веселость Е — это юмор висельника, понявшего, что несет с собою исчезновение О и Главному идеологу, и самому Чистильщику, впрочем, может быть, его веселость не была напускной — просто он располагал надежной информацией, скажем, о готовящемся смещении Заместителя по партии.