Дмитрий Правдин - Хирург на районе

Я периодически отлучался на «скорую», куда с завидной регулярностью, практически каждые двадцать минут, доставляли то «боли в животе», то перелом, то рваную или резаную рану. Я зашивал, гипсовал, осматривал, а сам думал о мальчике, ждал криопреципитат.

Когда подвезли лекарство, ребенок был совсем плох; кровь не сворачивалась и по каплям сочилась из разреза. Практически двое суток я провел у постели больного. Лишь когда кровотечение остановилось, и мы восполнили кровопотерю, я облегченно вздохнул.

На календаре значилось третье января, а часы показывали полдень. Тут я только понял, что не спал почти трое суток. В трудный момент организм мобилизует все свои резервы, у человека открывается «второе дыхание», и он делает то, что при обычных условиях вряд ли смог бы. Осознав, что ребенку больше ничто не угрожает, криопреципитат и свежая кровь сделали свое дело, я рухнул на кровать прямо в ординаторской и проспал восемь часов кряду.

Мог бы и больше, но меня разбудила фельдшер — она привезла обожженного.

Пока я спал, фельдшеры «скорой», жалея меня, сами зашили пару человек и загипсовали один перелом лучевой кости в типичном месте. Они понимали, что я не железный, и что мне тоже нужен отдых.

— Я там Ваську Перова привезла из нашей деревни, из Пушкина, он практически весь обгорел.

— Что значит «весь обгорел»? — спросил я, еще толком не проснувшись, протирая глаза.

— Ну, он у нас рецидивист, вечно за драку сидит. Раз пять уже сидел. Сейчас вот снова освободился, под самый Новый год, пришел домой и никому житья в деревне не дает. Он сегодня пьяный дома спал, его кто-то связал проволокой, облил бензином и поджег.

— Какое изящное решение!

— Не говорите, но вся деревня спокойно вздохнула. Мы потушить его потушили, там уже и дом начал гореть. В общем, он еще живой.

— Вы думаете, он выживет?

— Вряд ли, но у нас же деревня, там его родственников полно, мне там с ними жить. Скажут, что можно было спасти, а я не попыталась. Извините, но пришлось к вам привезти.

— Не извиняйтесь, вы все сделали правильно. Вы же медик! Пойдемте посмотрим.

Существует стопроцентный ожог, но то, что я увидел, можно было обозначить как все 120 %: кроме тела пострадали и дыхательные пути.

Пациента уже подняли на третий этаж и уложили на стол в перевязочную. Пока я поднимался по лестнице и шел по коридору, меня сопровождал тошнотворный запах горелого мяса.

На перевязочном столе лежало то, что еще утром было человеком. Скрюченый полутруп в позе «боксера». При термических повреждениях мышцы-сгибатели преобладают над разгибателями, поэтому человек и принимает такую характерную позу. Весь кожный покров был черным, обугленным, местами видны были обгоревшие мышцы. Вместо ушей и половых органов — кучка пепла. Глаза белые, без зрачков, как у вареной рыбы, и над всем стоит удушливый запах жженого мяса и бензина.

Самое удивительное, что тело дышало и постанывало. Как я мог очистить ожоговую поверхность и наложить повязку? Решил начать с противошоковой терапии и поставить катетер в подключичную вену. Выпрямить полностью обгорелое тело не удалось, пришлось манипулировать как есть. Помогавшую медсестру внезапно вырвало, и я временно остался без помощников.

Игла долго не хотела прокалывать задубевшую кожу. Наконец с десятой попытки мне это удалось, и я, попав в нужное место, установил катетер. Начали инфузионную терапию. Достал справочники и начал рассчитывать объем необходимых вливаний. Пока рассчитывал, больной помер.

Специального помещения для умерших в отделении предусмотрено не было, трупы складывали в служебном туалете на первом этаже, затем, как появлялась возможность, отправляли в морг. Причем в нашем районе своего морга не было. Всех покойников отправляли в соседний район за пятьдесят километров, где располагался морг, рассчитанный на три района.

Позже водитель сказал мне, что морг был забит под завязку, свободных мест и носилок уже не было, поэтому трупы складывали прямо на пол. Хорошо погулял народ на Новый год!

Похоже, новогоднее рандеву с больными подошло к концу, наступило хирургическое затишье, и я поехал домой. С прошлого года семью не видел.

Завершились праздничные дни. Четвертого января пора было выходить на работу, в те годы еще не придумали зимних каникул. Все было проще. Первое и второе января — нерабочие дни, а если Новый год выпадает на субботу или воскресенье, то плюс еще день, и все! Труба зовет, вперед на производство!

У меня праздник превратился в трудовые будни. Так толком и не отдохнув, к 8.00 я прибыл в больницу и приступил к работе.

Хвост очереди в поликлинику выходил на улицу, все желающие попасть в тот день на прием к хирургу уже не помещались в просторном коридоре. Обнаружив такое скопление народа под своим кабинетом, я слегка оторопел.

Планерка затянулась, так как после новогодних праздников накопилось много вопросов. После мы с Ермаковым сделали обход отделения, и около десяти часов утра я пошел «умирать» на прием.

В коридоре витал густой запах перегара, потных тел и немытых ног. Все это озвучивалось беззлобными матюгами и вибрирующим гулом болеющего с похмелья люда.

В кабинете меня уже поджидала фельдшер «скорой помощи» и лежащий на кушетке вонючий организм с черными ногами.

— Дмитрий Андреевич, вот, пациента с гангреной привезла, — начала фельдшер. — Похоже, отморожение, посмотрите какие черные ноги.

— А он сам что, не разговаривает? — я кивнул в сторону организма.

— Нет, он еще от новогодней пьянки не отошел, мычит только.

— Что-то странная какая-то гангрена, — произнес я, внимательно рассматривая черные стопы забулдыги. — А как вы на него вышли?

— Да соседи нашли его. Зашли к нему в дом, увидели — из-под одеяла ноги черные торчат, и нас сразу вызвали, «скорую», а я к вам привезла.

— Скажите честно, а вы его хорошо осмотрели? — спросил я, нащупав пульсацию артерий на тыле «гангренных» стоп.

— По правде сказать, не очень. Увидела, что черные, и сразу в больницу, к хирургу.

— Понятно, а я вам сейчас фокус покажу. Любовь Даниловна, подайте мне шарик со спиртом.

Медсестра подала мне просимое, я провел ватным шариком, смоченным спиртом по стопе — и, о чудо! — на черном появилась белая полоса! Фельдшер даже рот открыла от удивления.

— Вот ваша гангрена! — произнес я. — У этого типа просто носки истлели на ногах и вместе с грязью въелись в кожу. Никакой гангрены нет и в помине.

— И что же мне делать? Куда его девать? — спросила фельдшер.

— А куда хотите. Но в хирургическом лечении он не нуждается. Вы когда смотрели его, стопы трогали?

— Нет, не трогала.