Дмитрий Правдин - Хирург на районе

— Усек, — приуныл я. — А как же вы без меня?

— А как всегда, — пожал плечами Ермаков. — Было время — ты месяцами один работал; а что ж, мы с Санычем вдвоем не справимся? Иди на больничный!

— Так значит, если я иду на больничный, из-за меня вы можете потерять место в областной больнице? Не пойду! Вы столько лет ждали этого случая!

— Дима, успокойся! Место мне подержат. Пока ты не поправишься, я никуда не уеду. Не оставлю же я Саныча одного, в самом-то деле?

— Но если нормально лечиться, то я же только после Нового года вернусь…

— Отлично, значит, Новый год встречу на боевом посту, поработаем с Санычем напоследок. А ты лечись, чтобы был работник, а не калека. Все, пошел, пошел!

— Спасибо, Леонтий Михайлович.

Я вышел из ординаторской и поплелся к Санычу. В коридоре меня поджидал трясущийся Еремеич.

— Дима, не губи! — взмолился старик.

— Вы о чем?

— Не подводи под статью, мне уже семьдесят пять, я в тюрьме помру!

— Какую тюрьму, за что?

— За тебя! Следователь говорит, что меня посадят за твои ребра! Не губи! У меня внуки! Хочешь, я тебе денег дам на лечение?

— Еремеич, успокойся, ты что. Какой следователь, у меня к тебе никаких претензий, и денег мне твоих не надо! Тебе еще, поди, машину восстанавливать?

— Две! Свою и КамАЗ!

— Вот иди и работай! Вообще не понимаю, как ты медкомиссию прошел.

— Так вот и прошел, — вздохнул старик. — Теперь еще и окулист пострадает, да?

— Не знаю…

— Дима, ну ты подпишешь бумагу, что у тебя нет ко мне претензий?

— Подпишу, неси.

Я и правда не держал зла на старика, но считал, что водить машину ему больше нельзя. Пусть слесарничает, например.

Подписав нужную Еремеичу бумагу и оформив больничный, я попрощался с коллективом и поплелся домой. Иван предложил подвезти, но мне хотелось пройтись пешком. На душе было горько. Так, наверное, переживал раненый кавалерист, выбитый из седла накануне атаки. Я действительно фанат хирургии и в другой профессии себя не мыслю.

Но лечиться было необходимо. Жаль, конечно, было пропускать столько интересного, но в глубине души я знал, что на мой век операций хватит, надо только поправиться.

Меня тяготило вынужденное безделье, и я решил заниматься теорией — раз уж пока не мог практиковать. Сходил в библиотеку, выписал из областного центра около двадцати монографий и атласов, продлил подписку на журналы «Вестник хирургии имени Грекова» и «Травматология и ортопедия России».

С последним журналом меня связывали не совсем приятные воспоминания. Еще в 1995 году я увлекся лечением переломов надколенников — это полукруглая сплющенная кость, называемая коленной чашечкой. Почти каждую неделю доставляли пациентов с этой патологией. Ермаков показал мне, как собирать коленную чашечку. Мы открыто сопоставляли отломки и фиксировали их «П»-образными лавсановыми швами.

Результаты были неплохими, но мне хотелось усовершенствовать операцию. Я перерыл уйму литературы, проштудировал все об оперативном лечении переломов надколенника, что можно было достать в наших условиях, но успеха не было.

И вдруг меня осенило: «Эврика!» Я предложил оперировать двумя перекрещивающимися спицами Киршнера. Все было очень просто: сопоставив и зафиксировав костные отломки пулевыми щипцами, я проводил две спицы по диагонали воображаемого квадрата, сторонами которого являлись грани надколенника, строго перпендикулярно друг другу. Толщина кости позволяла провести их так, что они «не встречались» по «дороге».

Я отработал методику на деревянных моделях — получалось прекрасно. Рассказал заведующему, но тот принял мое новаторство без энтузиазма и сказал, что надо получить официальное разрешение, а это невозможно было сделать, пока мы не провели ни одной операции.

Его консерватизм сломить так и не удалось. Оставалось ждать.

Мне сказочно повезло: Ермаков отбыл в кратковременный отпуск, и я прооперировал своим методом аж три перелома надколенника подряд. Мне чертовски фартило! Все три операции прошли успешно, больные остались довольны, а уж как был рад я!

Узнав о моих художествах, заведующий разъярился:

— Дима, кто тебе позволил тренироваться на живых людях? Ты с ума сошел?

— Но, Леонтий Михайлович, посмотрите на снимки до и после операции! Идеальное стояние! Неплохой результат! Больные придут на прием, я их вам продемонстрирую!

— Нет! Нет и нет! Никаких экспериментов!

— Но ведь у меня получилось!

— Дима, мы не научно-исследовательский институт, а заурядная больница! У тебя даже нет сертификата по травматологии! Все! Я запрещаю эту операцию!

— Димон, ты не огорчайся, — успокоил меня тогда Иван. — Отправь описание операции и снимки в травматологический журнал в раздел «Случай из практики». Опубликуют — значит, можно потом оперировать.

— А может, в нашем институте сначала как рацпредложение оформить или патент на изобретение?

— Ну, патент долго оформлять, на это могут годы уйти, а рацпредложение проще оформить, но там тебе пяток соавторов обязательно довесят, и чей это тогда окажется метод? А?

— Уверен?

— Еще бы. Я в институте и в ординатуре наукой занимался, так что с этой кухней знаком не понаслышке. Пошли в центральный журнал статью, и все! У тебя наблюдений много?

— Пока три, а сколько надо?

— Ну, чем больше, тем лучше. Плохо, что такие переломы не каждый день попадаются, да и Ермаков запретил.

— Ну, я повременю, может статься вновь куда уедет!

В течение года мне удалось «подпольно» сделать еще три операции по своему методу — когда уезжал Ермаков. После я написал статью в «Травматологию и ортопедию России», и вместе с ней отправил все снимки, которые у меня были.

Месяца через три пришел ответ: дескать, мысль хорошая, но мало наблюдений, занимайтесь, держите нас в курсе и тренируйтесь на деревянных моделях, публиковать пока рано. Тут как назло закончились пациенты с переломами надколенника, да и заведующий перестал уезжать. Одним словом, от этих операций я временно отошел.

Примерно через два года Ермакову передали информационное письмо из одного головного НИИ травматологии и ортопедии.

— Дима, вот смотри! Не один ты такой умный! — заведующий протянул мне текст, напечатанный на хорошей бумаге с угловым штампом учреждения. — Читай! Вот теперь можно оперировать, это проверенные и научно обоснованные рекомендации!

Я быстро пробежал глазами письмо и почувствовал, как кровь приливает к голове: неизвестные люди подробно описывали мою операцию трехлетней давности, немного дополнив ее. Текст был подписан несколькими фамилиями, и моей среди них не было.

— Да это же плагиат! — выпалил я. — Это ж моя операция!