Чарльз Мартин - Когда поют сверчки

– Джонатон?..

Я медленно повернулся – оброненные мною четвертаки еще кружились у меня под ногами маленькими волчками – и посмотрел на нее. Ширли немного пополнела (и это было хорошо), но глаза ее остались прежними, и в них стояли слезы.

Сняв черные очки и бейсболку, я провел рукой по своим отросшим до плеч волосам, взял ее за запястье и проверил пульс – он был сильный и ровный.

– Привет, Ширли. Вы… Ты прекрасно выглядишь.

В ответ Ширли обхватила меня за шею и крепко обняла. Члены ее семьи столпились вокруг. Я пожал руку Гарри и их сыну, который был выше меня, о чем я не преминул сказать.

– Он получил направление в военную академию, – с гордостью сообщила Ширли, продолжая внимательно меня рассматривать. Она ничего не говорила, но ее молчание было более чем красноречивым.

– Я… я все знаю о… Ну, насчет Эммы… – вдруг не удержалась она, и слезы покатились по ее щекам. Она прижала руку к сердцу. – И я знаю, что вы… что вы сделали для меня. Мне очень жаль, что вам пришлось… пришлось выбирать.

Она снова обняла меня, и я почувствовал, какими сильными стали ее руки и спина. После операции Ширли не остановилась и сумела добиться многого. Она оказалась из породы бойцов, и я подумал, что, если так и дальше пойдет, у нее есть все шансы проводить в колледж внуков.

Наконец она отпустила меня, и я сказал, пытаясь разрядить неловкость:

– Как там Ройер? Хорошо он за вами следит?

– О, он превосходный врач. Почти такой же, как вы, – ответил за жену Гарри. С нежностью взглянув на Ширли, он снова перевел взгляд на меня. – Ну а если серьезно, то Ройер делает все необходимое и даже больше.

Ширли улыбнулась и обняла мужа за талию.

– Теперь я могу пробежать без остановки целых три мили. – Она любовно похлопала Гарри по плоскому, подтянутому животу. – Конечно, до рекордов мне далеко, но я чувствую себя здоровой, и… – Она судорожно сглотнула. – И у нас все хорошо.

И Ширли снова обвила руками мою шею и сжала изо всех сил, словно боялась, что, не сделай она этого, я тут же растаю в воздухе. Ее дети подошли ближе и тоже обхватили меня с двух сторон. Даже Гарри присоединился к этому групповому объятию, которое происходило не где-нибудь, а на центральной улице Клейтона, так что теперь я даже обрадовался, что вокруг никого нет.

Наконец Гарри достал из кармана чистый носовой платок и протянул Ширли, которая попыталась рассмеяться.

– Та, которой мое сердце принадлежало раньше, была, наверное, настоящей плаксой, – пролепетала она сквозь слезы. – Сама-то я никогда не отличалась… сентиментальностью.

Ее сердце принадлежало бесшабашному двадцатилетнему мотоциклисту, но я никогда не говорил об этом Ширли. Чтобы жить дальше, ей требовалось очень, очень много сил, в том числе и эмоциональных, и вовсе незачем было усложнять ей задачу, обременяя чувством вины перед абсолютно незнакомым ей человеком. Хватит и того, что она каким-то образом узнала о моем телефонном разговоре с Ройером, подумал я. Интересно, кстати, как это произошло?.. Впрочем, я знал, что подобные вещи трудно сохранить в секрете – и в больницах конфиденциальная информация частенько просачивается наружу.

Я посмотрел на дочь Ширли, которая, привстав на цыпочки, в свою очередь обняла меня за шею и, поцеловав в щеку, шепнула:

– Спасибо вам за маму, доктор Джонатон…

Мое имя показалось мне странным. Оно звучало как что-то незнакомое, словно принадлежало не мне, а какому-то другому человеку – правильному, серьезному, с безупречной репутацией. Правда, я никогда не считал, что замарал свое имя, и все же…

Кивнув, я поспешил надеть солнечные очки, пока мне еще удавалось контролировать слезные железы. К счастью, Гарри заметил, что со мной что-то не так, но приписал это чувству смущения и неловкости, которое, по его мнению, я испытывал.

– Ну ладно, ладно!.. Будет вам!.. – добродушно проворчал он. – Мы и так отняли у доктора слишком много времени. Идемте, наш автобус ждать не будет…

На прощание Ширли поцеловала меня еще раз, и я почувствовал на губах вкус ее слез. Они были горячими и очень солеными.

Потом все четверо взялись за руки и двинулись дальше, а я прислонился к фонарному столбу, потому что у меня подгибались колени. Некоторое время я стоял неподвижно, пытаясь разобраться с тем, что творилось у меня внутри. Наконец я выпрямился – и в ту же секунду почувствовал у себя на плече чью-то руку. Я обернулся.

Сэл Коэн улыбался, но в его глазах светился огонек любопытства.

– Твои друзья? – спросил он, показывая в ту сторону, куда ушли Ширли и ее родные.

Одинокая слезинка выкатилась из-под моих очков, и я поспешил опустить голову.

– Да, – ответил я. – Старые друзья.

Сэл снял шляпу, вытер лоб носовым платком и поглядел вдоль улицы.

– Приятно встретить таких друзей, верно? – спросил он и кивнул с понимающим видом.

Я тоже посмотрел вслед Ширли и тоже кивнул. Когда же я снова повернулся к Сэлу, он уже шагал прочь.

Я просидел в ванне почти два часа – отмокал, дремал, потягивал красное вино и листал «Кардиохирургический вестник» за прошлый месяц. Было около трех ночи, когда я выбрался из ванны, оделся и, удалившись к себе в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь. Я знал, что Чарли явится на утреннюю тренировку меньше чем через три часа, а мне еще нужно было кое-что сделать – при условии, что мои пароли все еще действуют и я сумею получить доступ туда, куда хочу. Конечно, не исключено было, что меня давно вычеркнули из списков пользователей больничного сервера, но я был почти уверен, что Ройер, если только я в нем не ошибся, специально позаботился, чтобы этого не произошло, и что все мои профили активны. Правда, зайдя в базы, я, скорее всего, оставлю след, который приведет Ройера прямиком ко мне, но приходилось идти на риск. Другого варианта у меня не было.

Очередная гребная тренировка прошла очень неплохо. Правда, мне снова пришлось как следует выложиться, зато после нее я чувствовал себя так, словно тяжесть с моей души куда-то ушла. Я знал, что это временное облегчение, и тем не менее мне было приятно снова стать почти нормальным человеком.

Оставив Чарли с Джорджией на плоту, я вернулся в дом, чтобы сварить кофе. Наливая воду в кофейник, я заметил на автоответчике мигающий огонек. Кто мог мне звонить, я догадался еще до того, как нажал кнопку воспроизведения.

Я не ошибся. Пленка перемоталась на начало, потом снова пошла вперед, и я услышал голос Ройера. Судя по шуму на заднем плане, он говорил из больницы, причем сразу взял с места в карьер, толком не поздоровавшись.

– Привет, доктор, хотя, если говорить откровенно, «доктор» – не совсем то слово, которое мне хотелось бы сейчас употребить. Сегодня рано утром мне позвонили ребята, которые занимаются у нас компьютерными сетями и прочим, и сообщили, что кто-то проник в мое хранилище конфиденциальных файлов. Между прочим, они уверены, что этот «кто-то» явно знал мои старые пароли и коды доступа… Кое-что из свежих файлов он прочитал, а потом вышел из системы, ничего не украв и не изменив.