Мэтью Томас - Мы над собой не властны

Мама тихонько вздохнула.

— Сейчас приду доделаю. Оставь там все как есть.

— С ногами давай помогу?

— С ногами?!

— Хочешь, разомну?

Мама скривила губы, словно собиралась ответить какой-то колкостью. Но все-таки удержалась.

— Ты предлагаешь размять мне ноги? — спросила она с сомнением.

Коннелл вспомнил дырку от зуба у отца во рту и лужицу крови под языком.

Он уже несколько лет не прикасался к ступням матери и думал, что больше никогда не придется.

— Да, — сказал он.

Мама изогнула брови:

— Это было бы очень приятно.

Коннелл сел на диван и, как когда-то, положил ее ногу себе на колени. От смущения его подташнивало. Он осторожно приложил ладонь к ее ступне. Все так знакомо — влажная кожа, шероховатые волоски на суставах пальцев, лопнувшие мозоли, заскорузлые ногти.

— Как там папа? — спросила она.

— Да нормально. Смотрит телевизор.

Мама расслабилась, откинув голову на спинку дивана. Коннелл приступил к делу, с нажимом обеими руками разминая мамину ступню. Почему-то у него это всегда хорошо получалось. Да и что сказать, тренировки хватало. Отец работал у себя в кабинете, а мама, отложив газету, просила Коннелла размять ей ноги и жаловалась с очаровательно-умильным выражением, что на работе ни на минутку не присела. В другое время она никогда с ним так не разговаривала. Сейчас Коннелл вдруг отчетливо понял смысл ее слов. Вся история ее работы была здесь — в проступающих венах, в сведенных судорогой мышцах, в мозолях и шишках. Нарядные мамины туфли скрывали в себе пространную повесть о долгой трудовой жизни, и когда она их снимала, правда выходила наружу.

Коннелл старался находить самые болезненные точки и убирать эту боль. Мама тихонько вскрикнула с облегчением. Позже она вспомнит, как он ее подвел, но сейчас, наверное, думает только о том, чтобы он не останавливался. Руки у него стали сильнее. Раньше он всегда ныл, что устал, мама упрашивала продолжить еще минуточку, а потом все-таки сдавалась. Сейчас-то он так быстро не отступится. Пусть она первой скажет: «Хватит». В соседней комнате надрывался телевизор. Коннелл пристроил и вторую мамину ногу себе на колени, разминая по очереди то одну, то другую. Может, маме последний раз в жизни растирают ноги. Вдруг у них такой минуты больше не случится? Физический контакт с матерью тяжело давался Коннеллу. С подружками куда легче. Им он постоянно предлагал размять ступни. Обрушивал на них всю свою нежность, надеясь, что хоть часть потом вернется к нему. А если нет — все равно отдавал, даже еще больше, потому что у каждого найдется что-то, что необходимо отпустить.

На сына рассчитывать Эйлин больше не могла, но и очередную медсестру нанимать не хотелось. Требовался кардинально иной подход. По сути, она прикована к Эду. Все, что она делает помимо работы, неизменно связано с ним. Необходимо, чтобы в доме находился кто-то еще — тогда у нее появится хоть немного свободного времени. Нужен человек, у которого хватит сил поднять Эда, если тот упадет. А то и по хозяйству помочь. Нужен мужчина в доме.

Круглосуточную работу придется и оплачивать соответственно. С тех пор как они с Эдом купили дом, проценты выплат по закладным заметно снизились; Эйлин решила этим воспользоваться. Она переоформила закладную, чтобы вместо десяти и трех десятых процента в месяц платить всего восемь с небольшим, высвободив чуть больше денег на текущие расходы.

Эйлин поспрашивала в больнице, развесила несколько объявлений, но ничего подходящего не попадалось. И тут Надя Карпова, медсестра из их отделения, сказала, что у нее есть старший брат Сергей — надежный и физически сильный. Силища эта зря пропадает, потому что Сергей работает таксистом в ночную смену, баранку крутит. Ему уже за пятьдесят, и опыта ухода за больными никакого, зато он спокойный и терпеливый. Своей машины у него нет, а живет он на Брайтон-Бич, но готов ездить с пересадкой на метро. Эйлин собиралась ему предложить девятьсот долларов в неделю — намного больше, чем зарабатывает водитель такси. На это уйдет (после вычета налогов) почти вся пенсия Эда вместе с социальными выплатами.

Надя прибавила, что Сергей, наверное, будет рад проводить часть недели подальше от жены.

— Она русская, — коротко пояснила Надя, выгнув бровь.

Эйлин сочувственно кивнула, будто имела какое-то представление о кошмарности русских жен.

В тот день, когда Сергей с Надей должны были прийти для предварительного разговора, Эйлин сказала Эду:

— Сегодня у нас гости. Подруга с работы и ее брат, его Сергеем зовут. Я думаю, вы с ним поладите. Он почти никого здесь не знает и очень хочет с тобой познакомиться. Они из России. Будь с ним поприветливей, пожалуйста!

После этих слов Эд так и застыл за кухонным столом. А Эйлин хотела, чтобы он вначале посидел в комнате, дал Сергею время осмотреться. Пусть Сергей увидит, какой у них хороший дом, пообвыкнется, а там уж можно его и с Эдом познакомить. Да только Эд уперся — и ни в какую. С минуты на минуту Сергей появится! Эйлин уже заранее представляла себе эту сцену: Эд с воплями заламывает руки, и по лицу Сергея отчетливо видно, что он решил — да ну его, другую работу поищу, а здесь уж слишком все запущено. Рад был познакомиться, очень приятно... Вежливо распрощается и уйдет, а она опять останется наедине с Эдом. Изредка еще Коннелл возникнет и сразу исчезнет, словно привидение, пока снова не упорхнет в университет.

Эйлин попробовала выманить Эда из кухни тарелкой с сыром и крекерами, но он только что-то пробормотал, а с места не сдвинулся. Эйлин махала ему, указывала место на диване рядом с собой — ничего не помогало. Он как почуял, что она задумала предательство.

Эйлин выключила телевизор и тоже устроилась на кухне. Поставила тушиться рагу, словно собралась дом продавать и ждала покупателей. В каком-то смысле так оно и было. Говорят, русские любят читать. Может, Сергею понравится, что у Эда столько книг? Вдруг ему захочется их все проштудировать. Подтянуть английский.

Налив бокал вина, Эйлин развернула газету, но поймала себя на том, что в сотый раз пробегает глазами одну и ту же фразу. Когда позвонили в дверь, она бросилась открывать, наскоро поправив Эду воротник. За стеклом двери улыбалась Надя. У нее за спиной маячил силуэт брата.

Сергей сдернул шапку и, переступив порог, мгновенно заполнил собой прихожую. За руку поздоровался с Эйлин, потом прошел в кухню и пожал руку Эду. На макушке у него виднелась крошечная лысинка, и виски поседели, а в остальном Сергей казался воплощением мужественности: румянец во всю щеку, а распахнутый ворот рубашки открывает густую поросль на груди. Даже в джинсах и кожаной куртке он выглядел одетым сдержанно и строго. Ростом ниже Эда, но шире в плечах.