Мэтью Томас - Мы над собой не властны

— Господи, помоги! Что мне делать? — проговорила она вслух.

Отчаяние в ее голосе, должно быть, пробудило в нем какой-то первобытный инстинкт — защитить страдающую подругу. Эд пошевелился и начал выбираться из ванны. Эйлин бросилась к нему, подала руку. Эд рывком поднял ногу, словно выдергивая ее из трясины. Эйлин отвела его в спальню. Взглянула на будильник — с тех пор, как они начали подниматься по лестнице, прошло два часа. Это знак. Мозг Эда отказывает. Как мало им еще осталось быть вместе в своем доме...

Эйлин бережно и очень тщательно одела Эда. Он сидел в кровати в ослепительно-белых трусах и майке, а у Эйлин сердце сжималось от невыносимой нежности и тоски. Она укрыла Эда одеялом, оставив руки снаружи, и улеглась рядом, тесно прижавшись, стараясь запомнить физическое ощущение — вот он, здесь, с ней.

Так и не заснув, Эйлин прислушивалась к его дыханию, смотрела, как вздымается его грудь, вглядывалась в озаренное лунным светом лицо. Среди ночи она вдруг почувствовала, что у него эрекция, и стянула с него трусы. Эд не вздрогнул, но словно очнулся и что-то ласково пробормотал. Эйлин забралась сверху и приняла его в себя, глядя в глаза, как в первое время после свадьбы. Эд не отводил взгляда. Беспомощный практически во всем, он был еще способен испытать оргазм. Эйлин счастливо захихикала, видя его изумление. Потом они лежали обнявшись. Эйлин вдруг подумала о своих родителях. Со стороны видна лишь малая часть взаимоотношений супружеской пары; сегодняшняя нежданная близость с Эдом тому свидетельство. Тяга друг к другу позволяет преодолеть непреодолимое. Быть может, и между ее отцом и матерью все было не совсем так, как казалось? Их тоже настигал призрак страсти, когда они того и не чаяли?

Чтобы заснуть, нужно было отодвинуться, но Эйлин хотела быть как можно ближе к Эду. Впервые за много лет она попробовала уснуть к нему лицом. Думала, глаз не сомкнет, и вдруг оказалось, что в окно ярко светит солнце.

С утра в субботу Эйлин поехала в медицинский центр округа Нассау при Университете штата Нью-Йорк, навестить Синди после операции — ей удалили желчный пузырь. Эда с собой брать не хотелось, и Эйлин оставила его с Коннеллом.

А когда вернулась, свет в доме не горел, кроме только настенной лампы в кухне. Эд лежал на каменном полу посреди холла. Эйлин прокляла Коннелла и себя заодно — ведь было, было предчувствие беды, когда уезжала! Знала, что на Коннелла положиться нельзя, и все равно оставила его с Эдом. Эйлин позвала:

— Коннелл!

Никто не откликнулся.

Поднять Эда она не смогла, даже усадить не получалось. Он весь задеревенел, словно трупное окоченение наступило при жизни. Эйлин бросилась к телефону — рядом с ним лежала записка о том, что Коннелл поехал в город, повидаться с друзьями.

Эйлин, кипя от ярости, принесла беспроводной телефон в холл и поставила на пол рядом с Эдом. Звонить решила только в самом крайнем случае. Попробовала приподнять Эда, подсунув под него колено, — не получилось. Попробовала хотя бы перекатить его на коврик, но Эд впал в неистовство. Эйлин стала его успокаивать — бесполезно. Он снова издавал клекочущие звуки, и все его тело свела судорога. Он казался неподъемно тяжелым. Эйлин подумала — может, потянуть время, пока не вернется Коннелл? Но он, скорее всего, приедет с последним поездом.

«Скорая» прибыла через несколько минут после вызова. Двое санитаров уложили Эда на каталку и пристегнули ремнями. Эйлин поехала с ними вместе в больницу Святого Лаврентия. В дороге Эд, видимо, чуть-чуть пришел в себя. До приемного покоя дошел сам — правда, его поддерживали. А в отделении травматологии вдруг словно обезумел — стал кричать, размахивать руками и даже ударил санитара. Его снова связали.

— За что? — повторял он без конца. — За что? За что?

Еще несколько дней назад он выглядел намного здоровее. Поразительно, как быстро разрушается человек. Эйлин и не замечала, как он исхудал, какие у него плохие зубы, как висят лохмами волосы.

Она оставалась с ним, сколько разрешили. Вернувшись домой, не смогла себя заставить подняться в спальню — так и сидела на кухне за столом. Ведь не собиралась дожидаться Коннелла, а получилось, что как раз его и ждет. Пошла в комнату, включила телевизор, но происходящее на экране скользило мимо сознания. Сидеть в тишине на кухне казалось единственно правильным. Эйлин копила злость, до боли стиснув зубы.

Коннелл явился в четверть третьего ночи. Эйлин молча встретилась с ним взглядом.

— Что не спишь? — спросил Коннелл, бросая холщовую сумку на стол.

— Я тебя просила посидеть с отцом. Почему ты ушел?

— Да я ненадолго!

— С чего ты взял, что его можно оставить одного?! — заорала Эйлин.

Мальчишка вздрогнул и, схватив сумку, прижал к груди, словно вот-вот сорвется в бегство.

— Когда я уходил, он спал себе спокойно. Я подумал — никуда он не денется, а через час уже и ты придешь.

— Так вот, он нашел куда деться.

Эйлин ушла к себе и прилегла на минутку. Когда открыла глаза, в комнате было светло. С первого этажа донеслось басовитое приветствие Сергея.

Уже час дня! Она не помнила, когда в прошлый раз спала так долго. Эд в больнице...

Эйлин перегнулась через перила:

— Надо было вам позвонить... А я забыла, тут столько всего. Вы сегодня могли не приезжать.

Он стоял в холле, держа шляпу в руках.

— Сегодня в церковь не пойдете?

В последнее время он по воскресеньям приезжал пораньше, чтобы быть на месте, когда они вернутся с обедни.

— Эд в обморок упал. Он в больнице.

— Я с вами здесь буду, — сказал Сергей.

— Я скоро ухожу.

— Все равно.

— Да не нужно...

— Я с вами буду, — повторил он решительно.

Коннелла в комнате не оказалось. Эйлин позвала на лестнице — тоже никакого ответа. Эйлин быстро оделась. Душ принимать не стала — не потому, что время позднее, просто без Эда у нее появилось странное ощущение, словно Сергей — гость и его нужно занимать.

Когда Эйлин спустилась, он сидел за кухонным столом, явно сдерживая волнение. Эйлин заметила, как он тяжело дышит, как сжимает кулаки, — в одной руке по-прежнему стиснута шляпа. Сергей спросил, что случилось с Эдом. Эйлин рассказала, и он сильнее скомкал шляпу.

— Я здесь буду, — повторил Сергей.

Медсестра пыталась Эда накормить. Он упорно сопротивлялся. Отпихивал вилку руками и плотно сжимал губы. Когда сестра все-таки исхитрялась просунуть кусочек ему в рот, Эд несколько секунд спокойно жевал, а потом, будто спохватившись, выплевывал еду на поднос.

— Он и за завтраком так!

— Давайте я.

Эйлин резким тоном велела Эду прекратить, а не то!.. А не то — что? Чем ему можно пригрозить?

— Если не будешь есть, тебя не отпустят домой!