Мэтью Томас - Мы над собой не властны

Прошло уже четыре месяца с тех пор, как им сообщили диагноз. Эйлин невольно поддалась загадочной логике той минуты: «Никому не говори». Но ясно же, что Эд уже не в состоянии правильно оценивать такие вещи.

Рассказать всем без спросу она не могла — Эд не простил бы такого предательства.

Закрыв книгу, Эйлин облокотилась на подушку.

— Может, позовем гостей? Соберем самых близких друзей и всем сразу скажем.

— Я бы не хотел.

— Так лучше, чем разговаривать с каждым по отдельности.

— А кто сказал, что вообще нужно их оповещать, хоть вместе, хоть по отдельности?

— Устроим хороший ужин... И всем миром подступимся к этой проблеме. Попробую пригласить всех на субботу.

Эд скрипнул зубами:

— Я смотрю, ты уже все решила.

— Нужно сказать Коннеллу.

— Нет! Здесь я провожу черту, — почти прорычал он. — Я не хочу, чтобы он видел во мне обломок человека. Хочу пока еще побыть его отцом.

— Ты всегда будешь его отцом, — сказала Эйлин, желая его успокоить, и только себя растревожила мыслями о том, что стоит за этим «всегда»: время, когда болезнь разрушит связи в его мозгу, уничтожит его личность.

— Все равно, — сказал Эд. — Лучше подождем.

Коннелл часто уходил играть в бейсбол, или гулять по городу, или к какому-нибудь приятелю. А когда был дома, сидел в своей комнате. Если очень постараться, можно еще какое-то время держать его в неведении.

— Ну хорошо, потянем еще немного, но ты все-таки приготовься. Невозможно вечно от него скрывать.

— Я бы смог.

— Милый, не обижайся — не смог бы.

— Если меня не станет, — мрачно проговорил Эд, — ему не придется видеть меня таким. Он запомнит меня, каким я был.

— Вот это мило. Просто очаровательно. Сейчас же выбрось эту мерзкую мысль из головы!

— Если б осталось хотя бы как сейчас, — уже совсем другим тоном сказал Эд. — С этим я мог бы жить.

Он натянул одеяло до подбородка.

— Может быть, лекарства подействуют, — отозвалась Эйлин. — Или разработают другие, более эффективные. Наука не стоит на месте. А мы будем делать все, что в наших силах. Будем вести активный образ жизни. Ты будешь много читать...

Его книга лежала на прикроватном столике — Эд уже неделю к ней не прикасался.

— Будем вместе решать кроссворды, ходить в театр, ездить по разным городам. Будем держать оборону!

Эйлин взяла Эда за руку — рука была холодной и словно занемевшей. Эйлин положила свободную ладонь ему на грудь, чтобы чувствовать, как бьется сердце.

Она не знала, верит ли сама в то, что говорит, но от этих слов стало вроде немного легче. Эйлин снова раскрыла книгу. В главе, которую она сейчас читала, шла речь о том, что любые отклонения от привычного образа жизни могут ухудшить состояние больного. Хорошо знакомые люди и обстановка служат профилактикой от потери памяти.

Эйлин вспомнила, как Эд противился переезду. Неужели она виновата, что ему стало хуже? Угрызения совести быстро переросли в панический страх.

— Нельзя больше скрывать от Коннелла! — сказала Эйлин. — Что, если он сам случайно узнает? Например, услышит, как я говорю по телефону?

— А ты не говори об этом по телефону.

— Скажем ему завтра.

— Подожди еще неделю!

— Хорошо. В эту субботу зовем друзей, а в следующую — поговорим с Коннеллом.

— У него будет матч.

— Ты знаешь на память его расписание?

— Он всегда играет по субботам.

— Значит, после матча. Поверь мне, так будет лучше.

— Ладно, — сказал Эд. — Я тебе верю.

Эйлин ощутила смутное разочарование. Слишком быстро он сдался — это знак, что отношения между ними изменились. Скоро Эд станет для нее чем-то вроде второго ребенка.

В субботу, когда Эйлин металась по дому, завершая последние приготовления, Эд вдруг подошел к ней и потребовал все отменить.

— Это неправда! — говорил он. — Получится, что мы их обманываем!

— Любимый...

— Это вранье!

Отменять ужин было поздно. Кадэхи, а может, и Магуайры, уже выехали. На плите томились в кастрюльках всякие вкусности.

— Они наши друзья!

— Это неправда!

— Может, тебе будет легче, если я сама им скажу?

— Делай как хочешь! — Эд махнул рукой, словно рассерженный старик.

— Они скоро приедут. Скажи, как мне поступить?

— Это твое дело.

Эд пустил воду в раковине и подставил стакан под струю. Вода быстро наполнила стакан и потекла через край. Эд так и стоял, словно специально устроил фонтанчик.

— Мне кажется, нужно сделать так, как мы решили.

— Нет! — крикнул Эд. — Не надо им ничего знать. Это все вранье!

— Думаешь, они сами не догадаются? — закричала и Эйлин. — По-твоему, никто ничего не замечает? Как будто у них глаз нет и ушей! И мозгов!

Она в ту же секунду пожалела, что это слово у нее вырвалось.

— Ничего они не заметят, — со злобой проговорил Эд. — Нечего замечать!

И вышел из комнаты.

Эйлин отыскала его угрюмо сидящим на ступенях крыльца и устроилась рядом.

— Нужно когда-то им сказать.

Она потянулась к нему, но Эд шарахнулся в сторону. По ту сторону улицы соседи подстригали траву. Эйлин до сих пор еще с ними не познакомилась. Ждала, пока сможет представиться, ощущая твердую почву под ногами, но это время так и не наступило, а теперь уже неловко подходить, после того, как столько времени смотрели друг на друга поверх живой изгороди, не здороваясь, даже рукой друг другу не махали.

— Нечего тут рассказывать.

— Ты хочешь, чтобы никто не знал?

Эд не ответил.

— Если ты думаешь, что мы и сами справимся, только ты, я и Коннелл, то я так не могу. Наверное, я не такая сильная, как ты. Думала, что сильная, а оказывается, мне нужна поддержка друзей. Сейчас — больше, чем когда-либо.

Эд обернулся и посмотрел ей в глаза.

— Сегодня я не буду ничего говорить, — сказала Эйлин. — Сделаем это, когда ты будешь готов. Только при одном условии.

Эд заморгал.

— До тех пор — не оставляй меня одну с этим грузом. Посмотрим правде в глаза: Коннелл должен знать. Другие пусть не знают, но я должна быть уверена, что наша семья не прячется от реальности.

— Ладно, — сказал Эд.

— У тебя синдром Альцгеймера.

— Не произноси это!

— Вот о чем я и говорю. Мы должны все вместе признать правду.

— Ладно. Хорошо.

— Я знаю, что ты понимаешь, но мне необходимо услышать, как ты скажешь это вслух.

— Да знаю я.

— Тогда скажи.

— Что сказать?

— Что у тебя синдром Альцгеймера.

— С ума сошла? Не буду я это говорить!

Эйлин было уже все равно: пусть Эд хоть совсем не выходит к гостям. Всегда можно сказать, что он приболел, а если вдруг передумает и появится, она пошутит насчет чудесного исцеления. Может, это покажется им странным, а может, и нет. Может, они все замечают, а может, предпочитают надеть шоры. У Эйлин уже не было сил беспокоиться по поводу чужого мнения. Почти не волновало, что друзья могут нечаянно забрести на второй этаж и увидеть разгром в доме, где лишь малая часть была тщательно вылизана для приема гостей.