Александр Соколов - Эпоха покаяния

— Когда-то давно у моего народа был обычай: мыться в бане. Это такой рубленый дом, внутри которого было очень жарко. Люди там потели, а потом смывали с себя пот. И, таким образом…

— Тьфу… Что же ты сразу то не сказал?

— А ты, что, знаешь?

— Ну да. Мой народ связывал жерди, обтягивал их кожей. Посередине ставили большой кожаный бурдюк, наполненный водой и травами, в который бросали раскалённые на костре камни. Старейшины садились кругом, грелись, вдыхали целебный воздух, произносили молитвы за здоровье, благополучие и удачную охоту.

— А туда только старейшины допускались? Сам то ты был там?

— Только старейшины.

— Ну, у тебя есть отличная возможность войти в историю, как самый молодой член племени, удостоившийся такой чести.

— И единственный.

— Извини… Ну, что же, кажется, можно заходить. Раздевайся! И надень вон ту шляпу, а то уши отвалятся. Шутка.

Ляховский распахнул дверь. Навстречу тут же надвинулась волна перегретого воздуха. Аюн машинально присел, боясь вдохнуть. Воздух, обжигая ноздри, горячо проникал в грудную клетку через гортань, трахею и бронхи. Юноша взглянул на Дмитрия, который легко залез на верхнюю полку, и с трудом удержался от того, чтобы не выбежать из этого ада. Жар обнимал со всех сторон, нагревал кожу, волосы, ногти.

Тело тут же отреагировало на угрозу. Раскрылись поры, железы выплеснули на кожу капельки прозрачного солёного пота. Аюну полегчало. Он присел на нижнюю полку, по-прежнему медленно, порциями вдыхая воздух. Потом, войдя во вкус, переместился на среднюю. Впервые глубоко, всей грудью, вдохнул и почувствовал наслаждение. Пот уже вовсю струился по его красноватой, лоснящейся коже, мелкими ручейками стекал вниз и испарялся из маленьких лужиц на полке.

Дмитрий взял ковшик, налил туда кипятка, добавил несколько капель маслянистого вещества из пузырёчка, плеснул на камни. Волна пара с неизвестным, но ароматным запахом, обошла кругом всю парилку, заставила юношу вжать голову в плечи и почти не дышать. Но затем его с головой накрыла новая волна удовольствия. Он сжал пальцы на руках и ногах, закрыл глаза, заслезившиеся от попавшего в них пота, судорожно сделал вдох.

Ляховский, видя, что его спутник не собирается удирать, довольно улыбнулся, растёр пот по своим внушительным грудным мышцам и кубикам брюшного пресса. Потом он поддал ещё немного. Слегка закружилась голова, указывая на то, что пора немного передохнуть. Дмитрий слез с полки, толкнул плечом дверь, кивком головы приглашая покинуть парную.

Ну а дальше с диким воплем он сиганул с мостков в ледяное озеро, подняв тучи брызг и волну. Аюн с сомнением остановился, опустил одну ногу в воду, сделал шаг назад.

— Ну же, прыгай! — закричал Ляховский, выплёвывая воду и сморкаясь.

Космический холод клещами обхватил тело. Спазм на секунду сковал горло, остановил сердце. Аюн вынырнул из пучины и заорал так, что задрожал потолок. А когда весь без остатка воздух вышел из лёгких, юноша почувствовал, что родился заново. В его теле не было ни следа усталости. Казалось, что он мог запросто, одним пальцем свернуть горы, переплыть океан и дотянуться до звёзд. Юноша засмеялся, как ребёнок, искренне радуясь, что вот так, в самом сердце гор, он вдруг ненадолго стал счастливым.

Когда подземное озеро остудило разгорячённые тела, наши друзья вылезли на мостки, немного отдохнули в предбаннике, а затем снова пошли греться в парную. На этот раз Аюн забрался на верхнюю полку, уверенный в том, что выдержит испытание теплом. К тому же, у него в голове возникла одна идейка.

Дело в том, что отец юноши был шаманом и обладал уникальными способностями: он мог вводить себя в транс. Находясь в этом состоянии, отец мог предсказывать будущее и рассказывать о прошлом. Однажды Аюн собственными глазами увидел, как это происходило.

Ранним утром шаман, стараясь не разбудить семью, вышел из жилища, осторожно прикрыв полог. В этот момент маленький мальчик вскочил со своего места, схватил игрушечный лук и выскользнул из жилища. Прячась в высокой траве, он последовал за отцом, который быстрым шагом следовал к одинокой юрте, стоявшей на возвышении. Из верхушки ритуального жилища уже вовсю поднимался белый пар. Время от времени один из старейшин выходил наружу, выкатывал из костра раскаленный камень и уносил его внутрь. Там он бросал камень в воду, от чего новая порция пара расходилась вокруг. Шаман, отогнув полог, скрылся внутри ритуального помещения, откуда уже слышалось размеренное пение и удары бубна. Мальчик на четвереньках подкрался к юрте с задней стороны и стал подглядывать в маленькую дырочку за происходившим священнодействием.

Отец разделся, уселся, скрестив ноги, ближе к центру. Сидящие в круге старейшины стали ритмично раскачиваться. Удары в бубен следовали один за другим. Ему вторили нестройные хриплые голоса. Один из старейшин бросил в воду белый порошок, который растворился без следа. Немного погодя он бросил туда очередной раскалённый камень. Бьющий в бубен старейшина ускорил темп. Отец закрыл глаза, полной грудью вдыхая пар.

Мальчик облизал внезапно пересохшие губы, прильнул к отверстию. Ритуальное пение становилось всё громче, удары бубна — всё чаще. И вдруг отец заговорил о том, что зима будет очень холодной, звери уйдут на юг, а реки промёрзнут намного глубже, чем обычно.

Впоследствии Аюн помнил, что на ту зиму было заготовлено намного больше дров и завялено намного больше рыбы, чем обычно. И эта предусмотрительность, как оказалось, спасла множество жизней. Мальчик никому не говорил о том, что видел. Он знал, что за эту выходку его бы серьёзно наказали.

То детское приключение внезапно всплыло в памяти. Юноша решил во что бы то ни стало попробовать ввести себя в транс. Ну, хотя бы попытаться. Без бубна и без ритуального пения. И без таинственного порошка.

Аюн подогнул под себя ноги, закрыл глаза, максимально сосредоточился. Он не знал, что нужно делать. Просто мысленно сконцентрировал сознание на этом месте. Он хотел видеть эту парилку в прошлом. Хотел знать, кто тут был до них.

Время шло, но ничего не происходило. Ляховский, уже порядочно пропарившийся, взглянул на юношу, который застыл в одной позе, словно статуя. Пришелец прищурил один глаз, после чего плеснул водой на каменку, желая в душе, чтобы юноша первым сбежал охлаждаться в озеро. Но тот не пошевелил и пальцем. Лишь глубоко вдохнул горячий пар. Ляховскому стало невыносимо жарко. Тело послало тревожные импульсы в головной мозг, сигнализируя о перегреве. «Да к чёрту, пусть сидит» — подумал Дмитрий, слезая с полки. Толкнув дверь, он в последний раз оглянулся затуманившимся взором и внезапно увидел, что Аюн обмяк, сильно накренился вперёд, рискуя упасть.