Радика Джа - Исповедь гейши

Потом я пошла в ванную и взглянула на зеркало, висевшее над раковиной. Оно было старым и многое повидало на своем веку. Обычно мне было некогда в него смотреться — за дверью кто-нибудь вечно ждал своей очереди, а когда я оставалась одна, то все время занимала уборка. Но сейчас я рассмотрела его до мелочей. Обычно в дешевых типовых ванных в стены встраивают зеркала из пластика. Но это было совсем иным — деревянная рама висела под углом к стене. В уголке кто-то приклеил стикер с Капитаном Америкой. Ванную освещал лишь тусклый свет, пробивавшийся сквозь замерзшее окошко, и, взглянув в зеркало, я не увидела ничего, кроме темного пятна в молочно-белом ореоле, словно зеркало вобрало в себя всю беспросветность окружающего мира. Но меня это ничуть не расстроило. Я почувствовала в теле давно забытую легкость. Хотела включить свет, но вспомнила, что перед отъездом вывернула внизу пробки. Ну и бог с ним. Рассмотрю себя как следует, когда куплю наконец косметику и приличную одежду.

Потом я вошла в спальню. Пустой дом дышал спокойствием. Я подошла к окну и стала смотреть на корявую старую вишню, растущую в соседском садике. Скоро весна, и холоду придет конец. Я медленно стала раздеваться, поочередно снимая вещи, купленные для поездки на лыжный курорт Ниигата — подержанный пуховик и джинсы «Юникло», толстый свитер с оленями, хлопчатобумажную водолазку и черные колготки. Теперь я осталась в одном белье, но, как ни странно, мне было совсем не холодно. Расстегнув крючки, я скинула дешевый бюстгальтер из магазина, где все по сто иен, и стянула с себя простые хлопковые трусы в черный горошек, купленные там же.

Раздевшись догола, я открыла дверь и вышла на узкий балкон. Там я начала приплясывать и сыпать проклятиями, вспоминая все самые грязные ругательства, которые мне приходилось слышать. Я выкрикивала имя Рю, призывая на его голову самые страшные кары. На соседей мне было наплевать. Пусть послушают, что я думаю о них. Но никто не вышел на улицу. А если бы и вышел, все равно ничего бы не увидел.

Я стала бесплотной. Такой же невидимой, как растаявший снег.

Вы так скептически смотрите на меня. Наверно, не верите? Думаете, я все сочинила? А вас разве не удивляло, что я никогда не раздеваюсь полностью? И всегда гашу свет. Должно быть, вы думаете, что в темноте я чувствую себя раскованнее? Ничего подобного. Все дело в том, что на мне лежит проклятие. Я жива, пока на мне есть хоть одна новая вещь.

Это последний и самый страшный секрет, который вы узнали от меня.

Что-то глаз у вас задергался — вы, видно, поняли, что я говорю правду. Я ведь ничего не придумала. Зря вы выведывали у меня подробности. Я же предупреждала, что это опасно. Знать чужие секреты — всегда большой риск. Тайна остается тайной, только когда о ней не знает ни одна живая душа. Но бывает так, что человек больше не в силах хранить ее в себе. Вот я вам все и рассказала. Не утаила ничего, как на исповеди. Теперь я могу спокойно умереть. Сначала я хотела пощадить вас. Просто излить напоследок душу и снять с нее груз. Но потом, когда я не удержалась и выболтала все секреты, я поняла, что вы обречены. Тот, кто их услышал, тоже должен умереть. Ведь моя история — это лицо сегодняшней Японии.

Вы смеетесь. Но я говорю совершенно серьезно. Мне совсем не хочется вас убивать, вы добрый и щедрый, но у меня нет выбора. Вы недоверчиво качаете головой, но в глубине души опасаетесь, что все это всерьез. Мне кажется, что вы и сами уже обо всем догадались. Токио — чудесный город. Здесь так много красивых вещей, от которых невозможно отказаться. А когда они вам надоедают, вы покупаете что-то новое, и ощущение счастья возвращается. Вся суть в том, что наша жизнь невозможна без постоянных покупок. Вот поэтому вы и должны умереть. Разве можно оставлять в живых чужеземцев, узнавших нашу главную тайну?

Вы смеетесь и все же посматриваете на дверь? Думаете, я шучу? Идите проверьте — она заперта. Понюхайте свой виски. Вам не кажется, что сегодня он пахнет чуточку по-другому?

А, заметили! Теперь поняли, что я не шучу?

Я заманила вас в ловушку, но вы сами в этом виноваты. Это же вы начали. Не надо было задавать столько вопросов. Вы меня упрашивали, угрожали, подкупали — и все для того, чтобы я рассказала о себе. А я этого не хотела. Не делайте резких движений, а то яд убьет вас быстрее. Ждать уже недолго — от силы час-другой. Но вы не волнуйтесь, я вас не оставлю. Одному умирать тяжело, это всем известно. Внизу знают, что мы проведем здесь весь день. Я останусь с вами до самого конца, пока ваша душа не покинет тело. Она, свободная и счастливая, будет взирать на меня с небес, когда я вечером выйду из гостиницы.

Вы верите в Бога? Похоже, что нет. Да и я не очень-то в него верю. Но если он все-таки есть, то это наверняка старуха с морщинистыми руками. Да-да, со сморщенными натруженными руками, потому что она с утра до вечера смывает грязь с человеческих душ. Подобно банщицам, которые моют и массируют тела клиентов, а если им немного приплатить, то и чистят им уши, Бог избавляет от скверны представшие перед ним души, возвращая им первозданную чистоту. Мы, японцы, первые догадались об этом: небо всего лишь огромная купальня, где трудятся не покладая рук неутомимые банщицы.

Впрочем, вы скоро сами все узнаете. Ваша душа попадет туда, где все ее сокровенные извивы очистят от грязи, чтобы она могла вселиться в новое тело.

В клубе у меня была подружка. Сейчас ее нет в живых, так что я могу назвать ее имя — Каору. Она происходила из старого самурайского рода, и среди ее предков были два настоятеля знаменитых киотских храмов и один член императорского двора. Она была хороша собой, получила прекрасное образование и была замужем за крупным политиком из Кобе. Но ее муж был честным человеком и деньги у них особо не водились. Поэтому она воровала в магазинах, причем делала это виртуозно. Никому и в голову не приходило, что дама из такой почтенной семьи способна на мелкое воровство. Но однажды счастье ей изменило, и мне пришлось выручать Каору, сделав вид, что я просто дала ей подержать свою вещь. Понятно, что заплатила за нее тоже я.

Однако мой поступок привел Каору в ярость.

— Ты думаешь, я тебе спасибо скажу? — зло прошипела она. — Да мне наплевать, что меня посадят. Я и так в тюрьме всю свою жизнь. Нашли чем испугать.

У Каору была своя теория. Она считала, что в Японии свободны только тени. А людям даже не стоит и мечтать о свободе, особенно женщинам. Их испокон веку учили бояться, и больше всего того, что о них подумают другие.

Я же в тюрьму не попаду, потому что гостиничные камеры меня просто не увидят. А вы станете еще одним безвестным иностранцем, найденным мертвым в чужом городе. Дело быстро замнут — в таких случаях японская полиция не любит огласки. Все спишут на самоубийство или несчастный случай, а если ваша жена и дети поднимут шум, полиция повесит убийство на какого-нибудь иностранца. Японцы не любят, когда чужаки суют нос в их дела.