Александр Крыласов - Дневник нарколога

— Ты что же, гад, делаешь? — свистящим шепотом поинтересовался тесть.

— Беру с тебя пример.

— Я свою дочь вырастил, образование ей дал, замуж выдал. А ты?!

— А я свою бросаю на произвол судьбы. Вот такой я подлец.

— В общем так, Рома, — тесть принялся неумело угрожать, — с той бабой расходишься, даже имя ее забываешь и сейчас же возвращаешься в семью. Сейчас же.

Рома молчал, рисуя пальцем на стекле геометрические фигуры.

— Они же без тебя пропадут, — сдал в голосе Тихон Тихонович.

— Сам тогда возвращайся. Готовь им, стирай им, убирай за ними. Ирусику всего четыре года, а она уже на меня покрикивает и держит за служанку, — пожаловался Рома.

— Шлепни ее, ты же отец, — посоветовал Тихоныч.

— Она сдачи дает и тут же бежит матери и бабке жаловаться. Раньше было две барыни, а теперь три. В ней от меня ничегошеньки нет, вся в жену и тещу.

— А ты сделай так, чтобы вся в тебя была.

— Да как ты сделаешь-то?! — взбеленился Рома. — Дети сразу чувствуют, кто в доме главный, а кто прислуга. Светка тебя много слушалась?

— Я кто? Я — простой работяга. А ты — учитель, тебе знания специальные дадены.

— Не справиться мне с тремя, — вздохнул Носков, — это я на работе учитель, а здесь тварь дрожащая.

— Не дури, Рома, не дури, — стал увещевать тесть.

Носков хмыкнул.

— Чего смеешься?

— Мне это здорово напоминает, как мы тебя три года назад на Сретенке уговаривали.

— Я сейчас стекло высажу, — тесть замахнулся ключом на балконную дверь.

— Высаживай, это не мое стекло, — скривился Рома.

Тесть бессильно уронил руки.

— Значит, уйдешь?

— Уйду.

— Но я тоже сюда не вернусь, — открестился Тихон Тихонович.

— Твое дело.

— А как же барыни?

— Светка на работу устроится, Клавдия Петровна будет по дому шуршать. Проживут, — пожал плечами Рома, — я буду алименты платить, ты с пенсии подкинешь.

— Тяжело им придется, жалко их.

— Если ты такой жалостливый, то возвращайся сюда, а трешку сдай. Денег будет выше крыши, можно тогда и домработницу нанять.

— Я из своего терема ни ногой, — уперся тесть.

— Ну, тогда и нечего других дураков искать.

Мадам Чихачева, как и предыдущие супруги, фамилию менять не захотела, да Носков и не особо настаивал. Свадьбу решили не справлять, а лучше съездить в свадебное путешествие. Рома еще не встречал такой ласковой, трудолюбивой и высокооплачиваемой жены и с ужасом думал, что мог с ней так и не познакомиться, прожив всю жизнь с одной из двух лохушек. Единственное, что Носкова поражало, так это множество мелких и глубоких шрамов, бороздящих Юлин лоб, локти и колени. Ну, шрамы на локтях и коленях можно еще было объяснить бурным темпераментом будущей супруги. А шрамы на лбу? Хотя при более широком взгляде на вещи этим же объяснялись и они. Рома и Юля поехали в недельное свадебное путешествие, и не куда-нибудь, а в Париж. Носков, первый раз в жизни попавший за границу, и сразу в столицу Франции, свихнулся от счастья. Он бросался к первым попавшимся французам и принимался их обнимать, выскакивал на проезжую часть и декламировал стихи и пил, дегустировал, наслаждался чудесным галльским вином. Роме очень нравилось, что Юленька составляет ему компанию по части выпивки, не то что его первые две супруги. Те спиртное на дух не переносили и гоняли бедного Рому за каждую кружку пива. Здесь же было полное раздолье — Юля киряла наравне с ним. На второй день в Париже они так наковырялись в гостиничном баре, что вломились в первый попавшийся номер, упали на кровать и попытались заняться любовью. Когда из ванной комнаты вышел голый гражданин шведской национальности, Рома как раз неистово целовал грудь жены, одновременно задирая подол ее платья. Швед не стал стыдить непрошеных гостей и читать им мораль, а предложил по-братски поучаствовать в любви, но был с негодованием отвергнут. Выйдя из номера пузатого извращенца, молодожены отправились в ближайший кабак. Там они снова отожгли: сначала молодые перепутали туалеты, вызвав нездоровый переполох, потом невеста попыталась станцевать на столе, а жених зачем-то украл столовые приборы со своего стола и двух соседних. Как они добрались до своего номера, не помнил никто, кроме их ангела-хранителя. Наутро Рома обнаружил в своей сумке целый столовый сервиз, а на лбу Юли появилась очередная ссадина. В этот день они никуда не выходили из номера, только занимались любовью и пили, занимались любовью и пили, потом только пили. К концу недели Рома стал уставать от такого распорядка дня, ему очень хотелось поглазеть на собор Парижской Богоматери и Монмартр, Елисейские поля и Латинский квартал, но молодая супруга ползала по номеру на четвереньках, натыкаясь лбом на стулья, и выводить ее на улицу в таком состоянии было просто нереально.

— Юль, может, хоть завтра выйдем из номера, а? — робко предложил молодой муж. — Все-таки последний день в Париже.

— Голова раскалывается, — простонала молодая и потянулась к бутылке.

— Чтобы не вставать утром с больной головой, похмеляться нужно лежа, — пошутил Рома.

— Это точно, — Юля, валяясь поперек кровати, стала пить вино прямо из горлышка.

Только тут до Носкова дошло, почему на их посиделках с Юлиными родителями не было спиртного. Почему при виде бутылки будущая теща делала страшные глаза, а тесть сразу убирал пузырь с глаз долой. Поня-я-я-ятненько. Так вот почему перед свадебным путешествием Игорь Сергеевич что-то долго и грозно втолковывал дочери и путано советовал самому Роме не шляться по парижским ресторанам, а совершать обзорные экскурсии по городу.

— Ты что, алкоголичка? — задал бестактный вопрос муж.

— Так с женщинами не разговаривают, — Юля лежала головой в пролитом красном вине, как в луже крови, и смотрела в потолок.

— Извини, — расшаркался Рома, — но знаешь, я никогда больше одного дня не пил. День натрескаюсь и хорош. Моя бабушка Степанида Ивановна говаривала: «Хочешь быть счастливым — не пей два дня подряд и не живи с двумя женщинами одновременно».

— Что еще изрекала твоя мудрая бабуся?

— «Женись на красивой — легче терпеть».

— Вот это правильно, — хрипло рассмеялась Юля и опять потянулась к бутылке.

— Расскажи мне о своих взаимоотношениях с алкоголем, — попросил молодой муж, хитроумно отставив бутылку в сторону.

— Ну, Ромик, ну, капельку.

— Сначала исповедь.

— Ну, миленький, самую капельку.

— Исповедь.

— Ах ты, мразь, — внезапно озлилась газовая леди, — ну ладно, сам напросился.

История Юли оказалась пугающе стереотипна. Она вышла замуж, еще учась в нефтегазовом институте за парня из своей группы. Тот резко пошел в гору и по русскому обычаю принялся по выходным отмечать свой успех. Юля пыталась его лечить, стыдить и взывать к голосу совести и рассудка. Ничего не помогало — супругу нравилось терять человеческий облик и бегать за женой с бейсбольной битой или разделочным топориком в руках. Юля начала выпивать вместе с ним, чтобы «ему меньше досталось», быстро втянулась в это дело и приобрела злокачественную форму алкоголизма. Пьющие люди — наивные романтики, они думают, что об их пьянстве никто не догадывается. Это далеко не так. Глава газового холдинга вызвал чету Чихачевых на ковер и поставил перед дилеммой: или они кодируются от алкоголизма, или ищут себе другое место работы. Супруг, нацеленный на карьерный рост, на следующий же день сдался наркологу и тормознулся на пять лет, а супруга заверила всех, что справится сама. Конечно же, ничего хорошего из этого не вышло — она постоянно срывалась, устраивала дома пьяные дебоши и теперь уже сама гоняла трезвого мужа, вооружившись топором. Терпение супруга иссякло моментально, если Юля боролась за него целых три года, то он не выдержал и трех недель, оставил ей квартиру и принялся налегке покорять газовый Олимп.