Ник Хорнби - Смешная девчонка

– Если ты против, я откажусь.

– Почему я должен быть против?

– Потому что ты будешь по мне скучать.

– Тогда я приеду к тебе в Уэльс.

– Честно?

– Клянусь.

– У меня к тебе просьба.

– Говори, я все сделаю.

– Сможешь заходить ко мне домой, чтобы покормить Брандо?

Этого сиамского кота ей прислали в знак восхищения владельцы зоомагазина в Блэкпуле. Доставили его в специальном фургоне, и водитель наотрез отказался везти животное обратно.

– Без проблем. Я словно буду прикасаться к тебе.

В Уэльс он не приехал. (И кота не кормил. Когда она вернулась, Брандо уже сбежал.)

Джон Осборн, как выяснилось, не взялся за переработку «Шмен-де‑фер» по причине занятости. (Софи рекомендовала Билла и Тони, но американские продюсеры не вняли.) Эту миссию взял на себя человек, написавший какие-то сцены для фильма с участием Дина Мартина {39}. В уста героини он вложил ровным счетом три шутки, из которых две вырезали еще до начала съемок, а одну – при монтаже. Режиссера Софи возненавидела.

Зато ее увлек ведущий актер, французский эстрадный певец, носивший имя Джонни Соло, которым, вероятно, был обязан своему менеджеру, а не мадам и мсье Соло. Он был обходителен и необычайно красив; жили они в одной гостинице, и Софи, не в силах вспомнить, почему с самого начала убегает от его преследования, решила остановиться. Нельзя же было сказать – ну, по здравом рассуждении, – что у нее уже есть возлюбленный. Играл Джонни скверно, да и по-английски не понимал ни бельмеса. Софи то и дело просила операторов выключить камеру, потому что не могла подолгу с серьезным видом слушать американский акцент поп-идола. Текст был из рук вон плох, режиссер ужасен, ведущий актер – просто ходячее недоразумение; все это настолько угнетало Софи, что она – к счастью для себя – даже не задумывалась о собственной игре.

Клайв позвонил только за пару дней до начала репетиций.

– Где ты пропадал? – спросила она.

– Где я пропадал? Нигде. А вот ты, между прочим, носилась в нижнем белье по Уэльсу на погляденье Французику Джонни.

– Ты бы тоже мог поглядеть, если бы приехал.

– Тащиться в Уэльс, чтобы только поглядеть? Да еще после кого-то другого?

Ей не хотелось разговоров про очередность, а тем более – про Французика Джонни.

– Так чем же ты занимался?

– Когда как, – туманно протянул он. – Размышлял. Читал. Анализировал.

Лучше бы он назвал какие-нибудь другие занятия: летал, например, в космос, вышивал крестиком или рубил уголь. На мыслителя, читателя и аналитика он никак не тянул.

– С девушками встречался?

– Ой, я тебя умоляю.

– «Я тебя умоляю» и «нет» – это разные вещи.

Ее понесло. Но имела ли она право сыпать упреками, если сама перестала убегать от Французика Джонни? Впрочем, появись Клайв в Уэльсе, она бы и впредь убегала от поп-идола. И нипочем бы не остановилась.

– Между прочим, я звоню пригласить тебя поужинать, – в конце концов сообщил Клайв, давая понять, что дискуссия о точном смысле фразы «Я тебя умоляю» закончена.

Не выпуская телефонной трубки, Софи пожала плечами, но Клайв этого все равно не видел, так что ей в итоге пришлось сказать «да».

В «Тратте» между ними произошла новая размолвка, еще более неприятная. Клайв назвал Софи мещанкой (что бы это могло значить?), имея в виду ее отношение к обручальным кольцам, пеленкам и прочим глубоко безразличным ей вещам. Он так распалился, что Софи на миг показалось, будто он в такой сердитой, неуклюжей манере делает ей предложение. Еще раз спросив его о других девушках, она получила уклончивый ответ и сказала, что ничуть не возражает; тогда он спросил про Французика Джонни, и Софи тоже ответила уклончиво; на обратном пути Клайв с ней не разговаривал. И отказался зайти.

Тони – строго говоря, по указке Билла – заказал столик в ресторане «Траттория Террацца», чтобы в зале «Позитано» отпраздновать годовщину свадьбы.

– Где это, на Ромилли-стрит? Меня на порог не пустят. Не там ли они все тусуются? Майкл Кейн, Джин Шримптон {40}и прочие?

– Не «они», а «мы», – поправил Билл.

– Кто такие «мы»?

– Ты, я, Майкл Кейн, Джин Шримптон.

– Брось, пожалуйста.

– Люди нас знают.

– Нас знают люди в договорном отделе Би‑би‑си. А также двое-трое рецензентов. Не будем обольщаться. Мы – сценаристы.

– Этого достаточно, чтобы для тебя зарезервировали столик.

– Еще не хватало туда звонить и объяснять, что я, как знаменитый сценарист, имею право на обслуживание.

– Поручи это Хейзел.

Так звали их новую секретаршу. После «Барбары» сценаристов замучили телефонные звонки, главным образом с предложениями работы, и они наняли Хейзел, чтобы та сидела на телефоне. В общей сложности девушка была занята примерно полчаса в день, а чем еще можно ее загрузить, они пока не придумали. В однокомнатном офисе работать в присутствии постороннего человека стало невозможно, вот они и вернулись в знакомую кофейню.

– И что она сделает?

– Объяснит, что ты, как знаменитый сценарист, имеешь право на обслуживание.

– А потом я туда приеду, все увидят, что это всего лишь я, – и выйдет конфуз.

– Какой день недели тебя устроит? – спросил Билл.

– Годовщина у нас во вторник. А отметить хотелось бы в субботу.

– Это плохо.

– Почему?

– Для субботнего вечера ты еще недостаточно известен. Переиграй на вечер вторника – и все дела.

Даже во вторник вечером в зале «Позитано» присутствовали знаменитости. Пока Тони и Джун ждали, когда их проводят к столику, на них пристально посмотрел сам Теренс Стэмп {41}, и Тони сразу задергался.

– Может, пойдем в другое место?

Джун ничего не поняла.

– С какой стати?

– На меня только что посмотрел Теренс Стэмп.

Мик Джаггер в ресторанном зале «Позитано»

– А куда еще ему было смотреть?

– У него на лице все было написано. Он думал: как таких сюда пускают – ни тебе внешности, ни славы?

– Ну спасибо.

Правда, Джун тут же рассмеялась. Тони не приходилось беспокоиться, что жена станет злиться, придираться или дуться. Просто чудо, что их брак, несмотря ни на что, длился уже сто недель и Джун все еще полагала, что новые неприятности создавать не нужно – их и так в жизни предостаточно. В иронических совпадениях и непреднамеренно обидных выпадах она всегда старалась видеть смешное.

Официант, эффектный итальянец в матроске, открывавшей безупречную смуглую кожу, провел Тони и Джун к боковому столику. Их ближайшими соседками оказались две юные светские львицы, слишком прелестные, чтобы переговариваться или есть. Не притрагиваясь к деликатесам, обе курили длинные тонкие сигареты. На длинные тонкие ноги и короткие юбочки Джун старалась не смотреть.