Зои Сагг - Девушка Online

– Извини за скотч, – бормочет Ной. – Упаковка подарков – не мой конек.

– Ничего, – отвечаю я, пытаясь разорвать бумагу, но до нее не добраться из-за скотча. – А ни у кого нет ножа?

Наконец мне удается распаковать подарок при помощи острого конца штопора. Внутри – чудесная книга старых черно-белых фото Нью-Йорка.

– Я подумал, раз ты занимаешься фотографией и все такое…

Ной смотрит на меня с надеждой в глазах.

– Если тебе больше нравятся современные фото, я могу отнести книгу в магазин, ее поменяют. Я…

– Нет, все идеально. Я больше всего люблю черно-белые снимки, в них навсегда сохраняется история.

Наши взгляды встречаются, и мне снова кажется, что мы знаем друг друга всю жизнь. Мне нестерпимо хочется поцеловать Ноя. Если бы только мы были одни…

Словно прочитав мои мысли, Ной встает и спрашивает меня:

– Может сходим за напитками?

По крайней мере, мне кажется, что он говорит именно это. Я так жажду его поцеловать, что с трудом разбираю слова. Я согласно киваю и выхожу из комнаты вслед за Ноем. Все так увлечены разглядыванием подарков, что, слава богу, нас не замечают.

В коридоре Ной останавливается у старинных часов. Длинный маятник стучит в такт моему сердцу.

– Пенни, я… – начинает Ной. Он заглядывает мне в глаза, но на этот раз я не смущаюсь и не отворачиваюсь.

– Пенни, – повторяет Ной и проводит рукой по моей щеке. Потом он целует меня, и тогда не только я, и но весь мир превращается в звездную пыль.

Остаток дня мы с Ноем при каждой возможности целуемся украдкой, будто изобрели новую версию пряток: прятки с поцелуями. Спать я ложусь опьяненная счастьем. Это было лучшее Рождество в моей жизни, огорчает только… Я последний раз проверяю телефон – от Эллиота до сих пор нет вестей.

На следующее утро я просыпаюсь от тихого стука в дверь. Я спускаюсь по прикроватной лестнице и крадусь к двери, чтобы не разбудить Беллу, ангелочка с нимбом из кудряшек, уснувшую между Роузи и принцессой Осень.

В коридоре стоит Ной и широко улыбается.

– Собирайся на улицу, – шепчет он.

– Подожди… Сколько сейчас?

– Около семи.

– Утра?

– Да, утра! Одевайся потеплее и возьми фотоаппарат. Увидимся на кухне.

Я влезаю в джинсы и самую теплую из флисовых толстовок, надеваю сапоги и спускаюсь на первый этаж. На кухне головокружительно пахнет свежесваренным кофе. У буфета стоит Ной и укладывает в сумку два термоса.

– Порядок, можно выдвигаться, – говорит он, завидев меня.

– Но куда?

– Сегодняшнее утро – единственное в году, когда Нью-Йорк действительно спит, – поясняет Ной, оставляя на кухонном столе записку «Ушли гулять. Скоро вернемся. Н. и П.»

– Я подумал, что лучше времени для экскурсии по городу не придумать. – Он берет меня за руку. – Хочу показать тебе, откуда я родом, – тихо добавляет он. – И еще я решил, что тебе понравится идея поснимать Нью-Йорк, когда в кадр не будет попадать толпа народа.

– Здорово, – улыбаюсь я.

Утро просто волшебное. Свежевыпавший снег укрыл все вокруг, словно в мягкое одеяло, укутал город в удивительную тишину. Ной показывает мне свою бывшую школу и любимое кафе; магазин, в который он каждую субботу приходил вместе с мамой, чтобы потратить карманные деньги на комиксы и конфеты. Потом мы идем в ближайший парк. Кроме нас и мужчины вдалеке, выгуливающего собаку, здесь никого нет, и только наша пара следов тянется по заснеженной дорожке. Ной садится на цепочные качели, и взгляд его устремляется куда-то вдаль.

– Мне папа в детстве говорил, что если сильно раскачаться, то можно улететь в открытый космос, – задумчиво произносит Ной. – И я верил! – Он смеется. – Я раскачивался до седьмого пота, чтобы улететь в небо. И почему мы верим во все, что говорят родители?

Я сажусь на соседние качели.

– Может, потому что мы их любим? Потому что хотим верить? Когда я была маленькой, мама говорила, что ночью, когда я сплю, игрушки оживают. Я каждый вечер старательно рассаживала кукол в своей палатке, и каждое утро находила их в других позах.

– У тебя была палатка?

Я смеюсь.

– Да, прямо на кровати из одеял палатку делали. Мне в ней очень нравилось играть. Там было так уютно и спокойно. Думаю, мама залезала ночью в мое укрытие и пересаживала игрушки. Здорово, что родители придумывают такие истории, они наполняют детство волшебством.

Ной кивает.

– Согласен. Но когда то, что они говорят не случается… – Ной сдвигает брови.

– Тогда надо найти другое волшебство и поверить в него.

Ной поднимает на меня глаза, и его лицо озаряет улыбка.

– Хорошая идея, – говорит он. – Я верю в тебя, Пенни. – Он проникновенно смотрит мне в глаза.

– И я в тебя верю.

Мы секунду смотрим друг на друга, потом Ной отталкивается от земли.

– Давай-ка проверим, как высоко сможем раскачаться!

В открытый космос мы не улетаем, но поднимаемся так высоко над парком, что получается увидеть крышу дома Ноя.

Мы спускаемся на землю, раскрасневшиеся и веселые.

Ной подбегает к качелям-доске, запрыгивает на них и пытается удержать равновесие, стоя по центру.

– Я царь горы! – выкрикивает он с таким счастливым видом, что я тут же достаю фотокамеру.

– Вот это кадр! – кричу я ему. – Ты такой смешной.

– Я вовсе не собирался быть смешным.

– Правда? – Я фотографирую. – И каким же ты думал быть?

– Ну не знаю. – Ной спрыгивает на землю. – Задумчивым? Загадочным? – Он подходит вплотную ко мне. – Таким парнем, которого хочется поцеловать?

У меня так бьется сердце, что кажется, даже грудная клетка дрожит.

– Ты именно так и выглядишь, – тихо говорю я.

– Серьезно?

– Да, – киваю я.

Снежная тишина окутывает нас. Ной убирает волосы с моего лица, наклоняется, чтобы поцеловать, и мне кажется, что на всей планете не спим да и вообще существуем только мы с Ноем.

Лишь под вечер мне приходит эсэмэс от Эллиота.

«С Рождеством. Надеюсь, твое удалось», – читаю я, и на душе становится тоскливо.

Я смотрю на экран. Неужели это все? Если нет ни восклицательных знаков, ни поцелуйчиков, то значит, что-то случилось. Надо срочно позвонить Эллиоту. Пока все смотрят «Волшебника страны Оз», я незаметно ухожу в комнату Беллы и взбираюсь на свою кровать. На этот раз Эллиот отвечает на звонок.

– Эллиот, что стряслось?

– Что значит «что стряслось»?

– Ты прислал сообщение. Такое угрюмое.

– Ну, если бы ты провела адское Рождество с родителями из преисподнии, ты бы тоже ходила угрюмой.

Мне сразу становится легче: похоже, Эллиот злится не на меня, а на своих предков.

– Ты мог бы перезвонить или написать раньше.

Следует длинная пауза. Я даже проверяю, не оборвалась ли связь.

– Я не хотел быть помехой, – наконец выдает Эллиот.