Татьяна Лисицына - Я не могу проиграть (СИ)

— Стоит, — я вскочила со стула, подумав, что этот странный врач почему-то препятствует моему посещению, и это вряд ли было продиктовано заботой обо мне.

Ему пришлось тоже подняться.

— Я хотел, как лучше. И еще, обещайте мне, никаких истерик. Вы не должны ее волновать.

— Обещаю.

Длинным коридором мы подошли к палате. Он вошел первым, я следом. Кровать была одна, так что ошибиться было невозможно, иначе я бы никогда не узнала этого лица. То, что безжизненно лежало на кровати, окутанное сетью трубочек, никак не могло быть моей мамой. Я подошла ближе, ее глаза были закрыты, видимо она спала. Я медленно опустилась на стул, который стоял рядом. К сожалению, это была моя мама, вернее то, что от нее осталось. Отчаяние и безнадежность нахлынули на меня. Не знаю, сколько я просидела, вглядываясь в родное лицо. Врач дотронулся до моего плеча.

— Вы еще останетесь?

Я кивнула, и он тихо вышел. Мы остались вдвоем — мама и я. Как же долго мы не виделись, слишком долго. Кошмарный сон, может быть, я проснусь, и все будет по-прежнему — любящие друг друга родители, уютный дом и тихие семейные вечера. Я закрыла глаза, открыла, ничего не изменилось, все та же больница, и мама все в таком же положении, и во всем этом моя вина. Я не должна была так поступать, я не должна была оставлять ее одну. Вадик был совершенно прав, когда называл меня эгоисткой, но сейчас не время думать об этом. Надо что-то делать! Мне захотелось взять маму за руку, и я немного откинула одеяло — руки были привязаны к кровати. Я отшатнулась и вспомнила, что меня предупреждали об этом. Я положила ей руку на лоб, и она открыла глаза, мутные и отсутствующие.

— Мама, это я, Вика, я здесь, я пришла к тебе.

Мама попыталась посмотреть на меня, но, видимо, одурманенное наркотическими лекарствами, сознание ей не подчинялось. Ее взгляд остановился безучастно на мне, но она меня не узнавала.

— Мамочка, посмотри на меня. Ты меня не узнаешь?

— Вика умерла, — прошептала она, и две слезинки медленно поползли по щекам.

— Мама, я жива, — почти закричала я. — Я здесь.

Но было похоже, что она так меня и не услышала. Ее глаза закрылись, и она опять отключилась. Я просидела еще час, но она так и не пришла в себя. Мне было ясно одно, пока ее будут накачивать этими лекарствами, она никогда не поправится.

Я без стука зашла к врачу. Он сидел за своим столом и даже не поднял головы при моем появлении.

— Я хочу с вами серьезно поговорить, — твердо сказала я. — Я требую, чтобы вы прекратили давать маме все лекарства, парализующие мозговую деятельность.

Он удивленно поднял глаза:

— Что значит, вы требуете? Ей назначено соответствующее ее болезни лечение. Все согласовано с ее мужем, он платит за все дорогостоящие лекарства.

— Ах, вот оно что. Ее так называемый муж хочет ее убить, а вы ему в этом помогаете. И я вас предупреждаю, если вы не прекратите колоть ей эту гадость, я подам на вас в суд и, поверьте мне, у меня хватит денег упрятать и вас, и ее муженька за решетку.

— Но вы же ничего не понимаете в медицине, ее состояние…

— Может быть, я ничего и не понимаю в медицине, но зато я понимаю, что вы в сговоре с ее мужем. Сколько он вам платит, чтобы держать ее здесь? Сколько? — закричала я.

— Тихо, тихо, успокойтесь, — он был напуган. — У вас нервный шок после посещения, я вас предупреждал.

Я молча смотрела на него. Он нервно теребил ручку, пальцы дрожали. Похоже, я попала в точку. Я почувствовала свое преимущество и продолжила.

— Завтра я приду снова. И запомните — никаких лекарств, только витамины.

— Ей же будет хуже, сами пожалеете, — мрачно буркнул он.

— Хуже некуда, — сказала я и вышла.

Медсестра сидела все там же за столом, я подошла к ней.

— Девушка, пожалуйста, мне нужна ваша помощь.

— Я вас слушаю, — сказала она без всякого выражения.

— Можно с вами поговорить, где нам никто не помешает?

Она пожала плечами и еще раз посмотрела на меня.

— Вы уже были у врача?

Я кивнула.

— Хорошо, ждите меня на улице, я выйду на пять минут.

Наташа, так звали медсестру, прониклась ко мне сочувствием и действительно помогла, правда прежде я сунула ей несколько бумажек в карман халата, после чего она стала более разговорчивой и даже написала названия лекарств, которые давали моей маме.

Все оказалось так, как я и предполагала. Николай приходит к врачу раз в неделю. Один раз Наташа видела, как он передавал Иван Ивановичу деньги. К сожалению, в их больнице существовала такая практика, некоторые родственники договаривались с лечащим врачом и больному назначались сильные препараты, которые действовали разрушающе на нервную систему, и они впадали в полусонное, заторможенное состояние. В таком состоянии их держали в больнице годами, что значительно развязывало руки их родным, отпадала необходимость забирать их домой и заботиться о них. Сами же больные превращались постепенно в некие растительные существа, не понимающие кто они и почему они здесь.

Наташа ушла, а я села в машину, и попыталась проанализировать полученную информацию. Видимо, именно это и собирался сделать этот негодяй с мамой, если еще не сделал, потому что Наташа подтвердила, что те лекарства, которые кололи ей, очень сильные. Единственная надежда была в том, что прошло еще не так много времени, и ее мозг еще можно спасти. Нужно было спешить. Волна ненависти к Коленьке нахлынула на меня. Один мерзкий человек испортил жизнь моим родителям, но я не собиралась сдаваться. Я окинула взглядом желтые стены маминой тюрьмы и прошептала:

— Я вытащу тебя отсюда, мамочка, обещаю тебе и накажу этого подонка, который так поступил с тобой. Я просто обязана это сделать, иначе никогда не смогу уважать себя.

И опять мысли побежали по знакомому кругу: если бы я только знала, я бы… Нет, остановила я себя, сейчас не было смысла обвинять себя и стучать кулаками в грудь, я должна сделать то, что возможно.

Прошло три дня, и Наташа уверяла меня, что маме отменили все назначенные ранее препараты, оставили лишь самое необходимое, что поддерживало ей жизнь, но она по-прежнему не узнавала меня. Я была в панике, я сидела около нее часами и разговаривала с ней, но все было бесполезно, я понимала, что она не слышит меня. Ее глаза теперь были открыты, но их выражение было абсолютно бессмысленно. Ее мозг был по-прежнему отключен. Я должна была как-то добраться до ее сознания, но не знала как. В этот раз я пришла как обычно после работы. Мама лежала на спине, глаза были закрыты, спутанные, давно немытые волосы, разметались по подушке. Лицо было бледное, чужое и старое. У постели стояла капельница. Я открыла форточку и села рядом на стул: