Артуро Перес-Реверте - Терпеливый снайпер

– Тысячу? – поправилась я.

Всю первую половину дня я провела в своем номере отеля «Везувий», грызя ногти от нетерпения, пытаясь что-то читать и не в силах сосредоточиться на том, что читаю, или бродя в Интернете, ища следы Снайпера. Так и сидела в надежде, что «граф» Онорато выполнит обещание, и поглядывала на оба телефона: городской стоял в изголовье, сотовый лежал на кровати. На улице все еще было тепло, я распахнула дверь на балкон, откуда открывался вид на бухту и на замок. Легкий ветерок с моря иногда пошевеливал занавески, снизу долетал шум машин, а когда светофор напротив отеля переключался с красного на зеленый – гудки. Без четверти два прямоугольник солнечного света, и без того ползший по полу с раздражающей медлительностью, замер вовсе, но тут завибрировал мобильный.

– Вам назначена встреча, – раздался в трубке голос таксиста. – Заеду за вами через шесть часов.

Мне, конечно, хотелось бы услышать еще что-нибудь, но «граф» Онорато, верный взятой на себя роли вестника богов, был скуп на слова. И лишь повторил инструкции, предупредив, чтобы не брала с собой ни фотоаппарата, ни телефона, после чего дал отбой. Смакуя свою радость, я спустилась и через главные двери отеля вышла подкрепить ее порцией пасты в «Дзи’Тереза», но была так взбудоражена, что кусок в горло не полез. Надо как-то успокоиться, решила я и прогулялась по Лунгомаре – никто вроде бы за мной на этот раз не следил – до книжного магазина Фельтринелли, а там посмотрела новинки и книги по искусству. Купила роман Бруно Арпайи и сборник эссе Лючано Канфоры, выпила кофе и неспешно отправилась в обратный путь по виа Чатамоне, которая привела меня прямехонько к заднему входу в отель. Чтобы не ходить кругом, вошла через него, пересекла служебный холл, направляясь к лифтам, и тут вдруг замерла. В кресле неподалеку от бара, должным образом укрывшись за горшком с развесистым фикусом, сидел тот самый рыжеусый толстяк. Я очень быстро оправилась от этой неожиданности. И уже секунды через три сообразила, что он подкарауливает мое возвращение, и этих трех секунд хватило, чтобы незаметно ретироваться на внутреннюю лестницу и спросить себя, почему сейчас? Почему же именно сейчас и здесь, в отеле? Почему не раньше? Почему подобрался совсем вплотную?

Полуоглохнув от бешеного стука крови в висках, быстро прошла по устланному ковровой дорожкой коридору четвертого этажа к номеру. Попыталась как-то унять сердцебиение – казалось, адреналин впрыскивается просто струями – и унять вихри в голове. Думай, приказала я себе. Соображай скорее. Прикинь, что изменилось. Что возникло нового. Что должно было случиться, чтобы этот субъект решил рискнуть еще раз. И оказался так близко. Подспудное ощущение близкой опасности, возникшее, когда я делала последние шаги к двери, предчувствие, что события вот-вот получат угрожающее развитие, превратили смутное наитие в непреложную уверенность. Может быть, потому я удивилась меньше, чем можно бы ожидать, и оказалась настороже, когда, всунув карточку в щель электронного замка и открыв дверь, нос к носу, что называется, столкнулась с той самой дамой, которая в Вероне ударила меня по голове и столкнула на арену. На этот раз она была не в норке, а в темном брючном костюме, в туфлях на низком каблуке, волосы же стянуты на затылке в узел – все это, впрочем, я смогла рассмотреть в подробностях уже потом, – но лицо было точно таким, как отпечаталось в моей памяти, – такое худое, костлявое, остроугольное, что еще немного – и оно стало бы почти безобразным, с тонкими губами и большими, очень живыми черными глазами, которые полезли из орбит от удивления при виде меня, оказавшейся к ней вплотную. Ростом она была чуть выше, и это облегчало дело. Движимая порывом, родившимся и окрепшим в моих размышлениях, ободренная изумлением, еще больше, казалось, заострившим ее черты, до физического омерзения взбешенная тем, что она посмела нарушить неприкосновенность моего жилища, я привстала на цыпочки и, позабыв про перцовый газ в сумке, головой ударила ее в лицо.

Звук получился довольно сильный. Этакий сокрушительный хруст. Но хрустнуло не у меня. Мне повезло. Я попала ей в самую середину лица и в тот самый миг, когда краешком глаза успела, по счастью, заметить, что ее сжатая в кулак правая рука летит ко мне. Но мой удар был так яростен, что ее – потерял силу на середине и попал в пустоту: потому, наверно, что в этот миг Тощая Рожа, или как там ее звали, уже вскрикнула глуховато и хрипло, словно выдохнула весь воздух, который был в легких, и отлетела назад, взмахнув руками, чтобы удержать равновесие или ухватиться за что-нибудь, или чтобы занять оборонительную позицию, чего я (нанесенный удар ни на йоту не умерил кипевшую во мне злобу) допустить не могла и не собиралась. И бросилась вперед, к ней – или на нее? – и безотчетно пнула ее в живот изо всех сил, а когда она согнулась, вместе с ней упала на пол. Она смотрела на меня снизу, не оставляя отчаянных попыток подняться – я заметила, что из носу у нее течет кровь, – и я никогда не забуду этот ее взгляд, хотя бы по той причине, что никогда прежде не оказывалась в таких крутых обстоятельствах. Волосы, прежде сколотые узлом, рассыпались, пачкаясь в крови, закрыли лицо, словно черными крыльями зловещих воронов, и в ее глазах еще нестерпимей заполыхала ненависть. Смертоносная и безудержная. У меня были все основания вздрогнуть – в памяти еще свеж был удар, который она нанесла мне у арены, удар точный и почти научно выверенный. Дамочка, способная так смотреть, умеет и бить не хуже, подумала я. Не знаю, профессионалка ли она, но удар у нее поставлен. И хорошо поставлен. И если дать ей подняться, песня моя будет спета. С этой мыслью я начала бить ее ногами в голову, пока она не перестала шевелиться.

Господин с рыжеватыми, подвитыми на концах усами не слышал, как я подошла. Сидел как сидел, вперив взгляд в главный вход отеля, когда я вышла из лифта и остановилась рядом. Под замшевой курткой я разглядела галстук в крапинку и бледно-розовую рубашку, так туго натянутую на животе, что пуговицы, казалось, вот-вот отлетят. Когда он резко обернулся ко мне, в голубых глазах плеснулось смятение, и это было мое второе за день безусловное попадание.

– Сейчас есть два варианта, – спокойно сказала я. – Рассказать какие?

Он не ответил, продолжая смотреть на меня в ошеломленном молчании. В разинутом от изумления рту обнаружились кроличьи резцы. Я присела в соседнее кресло и немного наклонилась к рыжеусому, используя преимущества сложившейся ситуации. Рыжий Ус закрыл карманного формата книгу, лежавшую у него на коленях, и я увидела название: «Сад на приусадебном участке». В жизни бы не догадалась, мелькнула у меня в голове глупая мысль. Потом я снова взглянула ему в глаза.