Вера Колочкова - Из жизни Мэри, в девичестве Поппинс (сборник)

Так. Стоп. Не жалеть. Нельзя ей. У нее задача определена – и все. А что потом – ее не касается. Как Костик велел, так она и будет делать – корчить из себя бедолагу-студентку, чтоб прониклась старушка, чтоб полюбила ее, как родную внучку, да прописала у себя побыстрее. И нельзя, чтоб жалость проснулась, как давеча аппетит. Нельзя ей, при нынешней ее жизни, такие сопли пускать. И вообще – лучше здесь пожить засланным казачком, чем прыгать вокруг всяких уродов в дебильной красной шапочке. В отпуске она здесь. И поэтому – спать… Спать… Утро вечера мудренее, как тетя Маша говорит. Оно ведь для всех мудренее, даже для таких сволочных засланных казачков, как она.

Две рыхлые старые тетки в сильно траченных временем драповых пальтишках сидели на скамеечке у подъезда, одинаково сложив на коленях ручки в грубых вязаных варежках, переругивались тихо. Однако на подошедшего к подъездной двери Костика отреагировали быстро, одновременно повернув к нему из цигейковых воротников головы.

– Вы к кому? – дружным слаженным хором проявили свою бдительность тетки, цепляясь за него любопытными глазками.

Костик обернулся, улыбнулся им приветливо, даже сделал небольшой шаг в сторону скамеечки, развел руки в стороны:

– Да вот, я по объявлению пришел…

– Это по какому такому объявлению? От кого? – подозрительно сузив один глаз и подавшись к нему всем корпусом, спросила одна из теток, с виду поменьше и побойчее, и вопросительно взглянула на свою товарку, ища поддержки.

– По какому объявлению? Да тут у вас квартиру меняют, посмотреть надо, – на ходу импровизировал Костик, подходя поближе.

– А кто это у нас меняется? – озадаченно переглянулись меж собой тетки. – Вроде как не слышали мы.

– Онецкие, из сорок третьей квартиры, – быстро подсказал им Костик, присаживаясь на край скамеечки. – А скажите, квартира-то у них хорошая? А то, может, я зря…

– Онецкие? Славка с Лидкой? Меняются? Да вы что? – захлебнулись неожиданной информацией тетки. – Это ж надо… Слышь, Сергеевна, чего творят…

– И не говори, Федоровна… А что, на большую они поди меняются-то? – уткнулась в Костика прищуренным любопытным глазом Сергеевна – та, что пошустрее. – На меньшую-то им зачем.

– Ну да, на большую.

– Ты смотри, Федоровна, чего затеяли, а? И куда это им еще больше-то? Итак вдвоем в двухкомнатной живут, как баре…

– Да-а-а, и откуда у людей деньжищи такие берутся? Чай, ведь не дешево нынче меняться-то! – протянула задумчиво Федоровна.

– Откуда, откуда! – подскочила шустро на скамейке, повернувшись к ней, Сергеевна. – Понятное дело, откуда! Славка – он же скупердяй страшенный, совсем Лидку, видать, голодом морит. Я вот слышала, он ей даже на чулки деньги выдает только раз в месяц, представляешь? А если баба вдруг раньше времени чулки порвет, ей что, с голыми ногами зимой ходить, что ли? И ребеночка ей родить тоже не дал, изверг… Все попрекал, что из простых она.

– Да ты что, Сергеевна? А я такого и не слыхала даже! Тебе кто рассказывал?

– Да Зинаида из сорок второй квартиры! К ней тогда Лидка-то поплакать пришла после аборта. Говорит – Славка-то ее прямо в дверь чуть ли не силой вытолкнул, когда она забеременела. Иди, говорит, в больницу, избавляйся от своего отродья, и все тут. Еще, говорит, не хватало род Онецких пролетарской кровью портить. Вот так прямо и сказал – пролетарской кровью! Мне как Зинаида рассказала, я прям захолонула вся от возмущения!

– Да, Славка – он такой, – закивала согласно головой Федоровна. – Всю жизнь из себя барина гнет, даром что невидный совсем, как белый прыщ… Вот уж не приведи господи за таким мужиком прожить!

– Ага. И Лидку его шибко жалко. Идет, бывало, по двору – тень тенью, только что на ровном месте с ног не валится. Вот ведь как бывает, а? Вроде и непьющий ей достался, и некурящий, и копейку зазря не потратит, а жизнь у бабы – хоть завтра в гроб ложись.

– Ну так и взял бы себе которую голубых кровей, чего над бабой издеваться?

– Да кто за него пойдет, Федоровна, ты что? Где он такую найдет? У него ж, кроме барской спеси, за душой и нет ничего, да еще и сам не красавец писаный. Только и может, что Лиду простотой попрекать! А сам у нее на шее сидит!

– Как это?

– Так он же не работает нигде!

– Да ты что? А как они на одну зарплату живут? Еще и меняться вздумали!

– Почему на одну? Лида-то на двух работах работает. Совсем извел бабу, сволочь…

– И не говори, Сергеевна, – снова кивнула головой Федоровна, поправляя на голове толстый платок. – Говорю же – не мужик он вовсе, а как есть белый прыщ. Начнешь его ковырять – еще хуже будет. Хотя, говорят, он и впрямь барских кровей, Славка-то… – И, повернувшись к Костику, миролюбиво спросила: – А у тебя, милок, семья-то большая? Пить-скандалить не будете? У нас здесь тихо вообще-то, молодежи мало…

– А дом у вас, смотрю, старый, – задумчиво повернул к подъезду голову Костик.

– Старый, милок, очень старый! Довоенный еще. И квартирки маленькие да неуютные, и трубы текут вовсю… Так что ты подумай хорошо, прежде чем меняться решишь!

– Спасибо, я подумаю, конечно же! – простецки улыбнулся им Костик, поднимаясь со скамейки. – А на каком этаже квартира?

– А на третьем, милок, на третьем, – замахали ему в спину руками тетки. – Иди-иди, он дома один сейчас, Славка-то. Лида со второй смены не пришла еще.

Надавив на кнопочку звонка, Славик отступил на шаг в сторону, улыбнулся приветливо в мигнувший яркой световой точкой дверной глазок.

– Вам кого? – послышался за дверью глухой подозрительный мужской голос.

– Я к Вячеславу Онецкому! Откройте, пожалуйста, я от тети Маши.

Дверь лязгнула нетерпеливо замками и приоткрылась слегка, явив Костику лысоватого маленького мужчинку в серой пижаме. Был он абсолютно никаким внешне, но очень уж сердит лицом. «Прыщ белый, – вспомнилось Костику меткое выражение сидящей внизу на скамеечке Федоровны. – Ай да бабка, глаз-алмаз!» – усмехнулся он про себя, проговорив вежливо:

– Здравствуйте, Вячеслав. А меня зовут Константин, я внук тети Маши Потаповой. Ваш, так сказать, дальний родственник.

– И что? Что вам здесь нужно? С тетей Машей стряслось что-то? Так я третьего дня у нее был.

– Нет, с тетей Машей все в порядке, к счастью. Вот, просто решил с вами познакомиться, поговорить.

– О чем? О чем это я с вами должен говорить, не понимаю!

– Да есть у нас с вами, Вячеслав, одна общая тема. Только не на пороге же ее обсуждать, право.

– Заходите.

Славик отступил на шаг в маленькую прихожую, шире распахнул дверь. Подставив вошедшему гостю небольшую скамеечку, указал на нее приглашающим жестом, сам же примостился на допотопной желтой тумбочке с высокими ножками.