Том Вулф - Голос крови

– Да я и не слышала про такие закрытые поселки, где отдельный въезд для обслуги, – говорит Магдалена.

Она не понимает, почему эта история так ее злит.

– А как насчет медсестры? Предположим, меня вызвали к пациенту на Фишер-Айленд?

– Тоже туда, – отвечает доктор Льюис, все шире улыбаясь.

Похоже, его все это забавляет… особенно как он вывел Магдалену из себя.

– Тогда бы я не поехала, – говорит Магдалена заносчиво. – Я отказалась бы от этого пациента. Не желаю, чтобы со мной обращались как с прислугой. Я не прислуга. Я профессионал. Мне слишком непросто достался этот статус.

От ее слов улыбка Нормана перерастает в смех.

– Но ты нарушишь тогда клятву Гиппократа.

– Ладно, – говорит Магдалена. – А как насчет тебя? Если бы тебя вызвали на Фишер-Айленд, тебе тоже было бы в ту очередь?

– Никогда не слыхал, чтобы психиатров вызывали на дом, – отвечает Норман. – Но полностью исключить такое нельзя.

– И тебе пришлось бы в ту очередь?

– Формально да, – соглашается Норман. – Но, естественно, я бы проскочил в объезд очереди и заявил: «Срочный вызов». Еще ни разу не слыхал, чтобы у кого-то хватило духу потребовать от врача соблюсти протокол, когда врач заявляет, что он по срочному вызову. Нужно просто вести себя так, будто ты Господь Бог. А врач и есть бог, когда нужна неотложная помощь.

– Беда в том, что ты сам в это веришь, – сердито комментирует Магдалена.

– Ххыххх Хокхокхок хок хок! Смешная ты. Ты в курсе? Но тебе не о чем беспокоиться. Всякий раз, как поедешь на Фишер-Айленд, ты будешь со мно-о-ой-йхх-хы-ы-хок хок хок хок!

– Ха-ха, – говорит Магдалена. – Я животики надорвала от смеха.

Нормана это веселит еще больше.

– Я тебя не в шутку возбудил, а, детка…

Магдалену это бесит. Норман ее дразнит.

– Ну, если хочешь знать правду, – продолжает Норман, – мне не придется изображать Бога в очереди для персонала. Видишь вот этот медальончик?

Круглая блямба размером с двадцатипятицентовик, но не такая толстая, изнутри приклеенная к ветровому стеклу в верхнем левом углу.

– Это медальон собственника. Наша очередь только для собственников. Ты сейчас в высшем обществе, девочка.

Магдалена досадует пуще прежнего. Ей резко становится безразлично, подумает ли Норман, что она темная.

– А что это должно значить – собственник?

Норман ухмыляется ей в лицо.

– Это должно значить и, строго говоря, значит, что у тебя есть на этом острове недвижимое имущество или что ты владеешь собственностью.

Магдалена уже зла не на шутку. Норман издевается над ней – одновременно заваливая незнакомыми словами. За каким чертом нужен этот медальон? Что за чертовщина это «недвижимое имущество»? Чем отличается от «собственности»? Что за черт этот «собственник»? Откуда она все это должна знать?

Ее негодование отбрасывает к черту все приличия.

– Не сомневаюсь, ты сейчас скажешь, что у тебя на Фишер-Айленде есть домик. Ты просто забыл сообщить, так, да?

На сей раз весельчак доктор, похоже, понимает, что Магдалена по-настоящему злится.

– Нет, не скажу. Скажу только, что у меня есть медальон и удостоверение собственника.

Норман вынимает из нагрудного кармана рубашки небольшую карточку, торопливо показывает Магдалене и сует обратно.

– Ага… но если у тебя нет там дома, как вышло, что у тебя есть все эти штуки… удостоверения… и ты весь такой «высшее общество», как ты выразился?

«Ауди» продвигается на несколько футов и вновь замирает. Норман оборачивается к Магдалене, хитро улыбается… и подмигивает, блестя глазами. Улыбка того типа, что обещает: «А сейчас я открою тебе маленький секрет».

– Ну, скажем, я принял кое-какие меры.

– Это какие?

– О… Оказал кое-кому весьма немалую услугу. В общем, у нас с ним quid pro quo [23]. Можно сказать, что это…

Норман показывает на медальон.

– …это quid за мое quo.

Он страшно доволен собой… quid pro quo… Магдалена смутно помнит, что слышала этот термин, но она ни в зуб ногой, что он может означать. Теперь уже каждый новый термин, которым Норман в нее кидается, разжигает в Магдалене неприязнь. Но самое ужасное, он-то и не замечает, что заваливает ее новыми словами. Похоже, он думает, что Магдалене они все известны, как любому образованному человеку. И почему-то от этого только хуже. Соль на рану, вот точно.

– Ладно, мистер высшее общество, – говорит Магдалена. – Считай, я все поняла. А вот эта ближняя очередь?

Норман, похоже, решил, что Магдалена успокоилась. Он со значением улыбается и поясняет:

– Это для тех, кого ты можешь назвать haute bourgeoisie.

Это уже через край. Он опять за свое. Что такое bourgeoisie, она более-менее представляет, но что такое это «от»? Да и пес с ним! Возьму и спрошу!

– Что за чертовщ…

– Это арендаторы, постояльцы отелей и гости.

Норман, резвясь и восхищаясь системой социальных рангов Фишер-Айленда, пропускает ее слова мимо ушей. Он никогда не слышал от Магдалены бранных слов, даже «какого черта», и в этот раз тоже не слышит.

– И если у кого-то из них нет удостоверения – например, он только едет заселяться в отель, – его не пропустят, пока не свяжутся с отелем и там не подтвердят, что ждут этого человека.

– Норман, ты вообще понимаешь, как…

Но его не остановить:

– Они фотают его и фотают номер машины, даже если у чела есть карточка из отеля. И я тебе еще кое-что скажу. В отелях никто не может платить наличными или кредиткой. Вообще никто на острове это не может. Тебе только записывают сумму долга… на твое удостоверение. Весь остров – это один громадный частный клуб.

Магдалена в нарочитом гневе широко взмахивает рукой, как бы захватывая все происходящее у парома, и Норман от удивления на миг замолкает, давая ей вставить слово.

– Ну, разве не прелесть, – говорит Магдалена. – У нас тут высшее общество, «средний класс» и низы… бим, бим, бим … и такие, как я, – это низший слой.

Норман хихикает, не замечая в ее словах иронии.

– Нуф-ф-ф… не то чтобы низший. Скорее «нижний средний». Если кто настоящий низший класс, типа: ремонтники, строители, садовники или любой работяга с грузовиком или на любой машине с надписями – ну, не знаю… пицца, ковры, сантехник, да мало ли – ты вообще не можешь попасть на этот паром. Для них ходит другой, он причаливает к другому концу острова. – Норман машет куда-то на запад. – Отходит прямо из Майами. Я его не видел, но так понимаю, это просто здоровенная старая баржа.

– Норман… Я… знать не знаю… про твой Фишер-Айленд…

«Ауди» снова в движении. И останавливается на сей раз уже у контрольной будки.

Путь преграждает черно-белый шлагбаум. Охранник в форме и с револьвером – а, нет, это сканер – становится перед машиной и наводит свое оружие на номерной знак, затем на медальон. Увидев за рулем Нормана, он расплывается в улыбке и говорит: