Лия Флеминг - Забытые письма

Рядом разорвался снаряд – он ничего не почувствовал, продолжал стрелять. Потом еще один, ближе, разлетелся вокруг осколками. Чарли сначала ничего не почувствовал, никакой боли – просто почему-то не смог поднять автомат, и тут увидел, что у него нет руки. Кто-то толкнул его в спину и поволок к перевязочному пункту, пока он не потерял слишком много крови. Ему дали морфин, сделали переливание крови и отправили в тыловой госпиталь.

Когда Чарли, проснувшись, открыл глаза, мир походил на рождественскую открытку: телеграфные столбы за окном сверкали, точно мишура, вокруг целый лес елок. Только вот встреченные им снеговики оказались штурмовиками, а их снежки – гранатами; и совсем не весело, когда ты весь промок и продрог, и нет рядом дома, где тебя ждут потрескивающий камин и мамины пирожки.

Да, тут не рождественская вечеринка. Чарли, не веря, смотрел на перебинтованную руку. Черт, да как же он будет писать домой левой рукой?

«Дорогая мамочка.

Я уже писала тебе о ранении Чарли. Я навещала его в госпитале неподалеку от Лондона, он был в хорошем настроении. Но, думаю, он все еще в шоке от того, что потерял правую кисть. Вскоре его должны отправить в Калифорнию, в госпиталь для солдат с ампутированными конечностями, но прежде дадут отпуск.

Я постараюсь, чтобы и мне дали отпуск, побуду с ним. Он храбрится, но заживление идет медленно, а Чарли такой нетерпеливый. Он слишком горд, не хочет пока писать родителям, так что я пока сама им все рассказала. Это совсем не конец света. Могло быть гораздо хуже, поверь мне. Вполне можно жить с половиной руки, к тому же теперь делают настоящие чудеса с протезами, просто время потребуется.

Последние несколько месяцев были очень тяжелыми, много потерь в том зимнем сражении, которое тут все называют Битвой за выступ [29]. Немцы держатся крепко, но теперь драпают восвояси, защищать родные земли. Думаю, теперь уж недолго осталось. Они истощены, сломлены. Нам лишь надо слегка помочь им в их отступлении.

Здесь очень много раненых, из-за летающих снарядов Лондон стал очень опасным местом для жизни. Ты познакомилась с Вестами, как собиралась? Может быть, когда Чарли вернется домой, мы встретимся все вместе. Спасибо тебе за чудесную посылку. И Лайзе спасибо за прекрасное шелковое белье и дивное платье. Как будет здорово в один прекрасный день надеть его вместо формы! Но пока что форма и форма, я не снимаю ее – она как броня, которую я ношу для защиты. Когда иду по улице, мне кажется, я как развевающийся флаг Красного Креста, призывающий к человечности, благородству и состраданию. И какое счастье, что Чарли снова в Англии, в безопасности.

Сельма содрогнулась при мысли, сколько же всего пережила эта молодая пара. Ей стало стыдно. Как безмятежно она тут живет-поживает, так далеко от их трудностей! Подумаешь, немножко занимается благотворительностью… И так и не собралась навестить Вестов! Придумала себе отговорку – дескать, вовсе не обязательно тратиться на эту поездку: добираться к ним придется поездом или автобусом, а повсюду висят плакаты, призывающие экономить, чем-то жертвовать. Но теперь все изменилось.

Мужу Шери теперь нужна будет поддержка всех близких! Нет смысла разводить церемонии, молодых надо встретить теплом, устроить им праздник, позвать всех родных, обе семьи. И теперь они могут чего-то ждать, что-то планировать, – только прежде ей надо все-таки добраться до Пенсильвании и разыскать этих таинственных Вестов.

– Ее мать едет к нам погостить. Хочет обсудить их возвращение, – Роза со вздохом отложила письмо. – Видимо, лучше вежливо отказать? Ни к чему ехать так далеко, чтобы узнать, что мы совсем не намерены так же от души разделить ее радость. Чарльз, да ты не слушаешь меня!

Отрешенно глядя в окно, Гай размышлял. Так, значит, вот и настал он – момент истины, которого он так старательно избегал вот уже несколько месяцев.

– Нет, что ты, зачем? – Он очнулся. – Пусть приезжает и сама все увидит. Мы не можем ее прогнать. Ради Чарли мы, конечно же, должны быть приветливы с ними.

Роза болезненно пережила ранение Чарли. «Да как же сможет мужчина без правой руки управляться в поле, с лошадьми, строить сарай, чинить крышу?!» – кричала она.

Гай пытался рассказать ей о протезировании, о том, как после мировой войны многие солдаты, вернувшиеся с увечьями, научились компенсировать их: пальцы на ногах работали как пальцы рук, слепые учили азбуку Брайля, инвалидное кресло становилось ногами.

Ах, если бы их мальчик не записался в армию… Но нет, он же сын своего отца – такой же порывистый, он и сам был таким когда-то. Это теперь он стал мудрее. Это теперь понимает, что это такое, когда ты живым попадаешь в ад, только после проникаешься пониманием, что должны быть и другие способы сохранить мир между людьми. Теперь Гай хотел лишь, чтобы сын вернулся домой здоровым, хотел познакомиться с его женой, которая писала им такие милые письма, так деликатно сообщила о ранении. Если по письмам можно судить о человеке, то ему нравится Шери Вест.

Розу мучила ревность: сын так неожиданно оставил дом, не послушав родителей, а теперь еще и устроился с комфортом, найдя себе где-то жену. И очень переживала из-за ранения – и разгневалась, и растерялась. А теперь им придется открыть сердца перед чужими людьми, английскими родственниками – и к Чарльзу снова явится привидение из его прошлого.

– Пусть приезжает, Роза, не отталкивай ее. Мы не можем отгородиться забором. Наоборот, надо возводить мосты – ради наших детей. Они не виноваты в том, что было между нами когда-то. Почему они должны страдать теперь из-за моих прошлых ошибок? И пора мне предстать перед Сельмой Бартли.

– Может, она и не узнает тебя после стольких-то лет… – скептически отозвалась Роза.

– О, неужели я стал таким дряхлым? – рассмеялся он. – Совсем ветхий старикашка?

– Не надейся, не стану тешить твое тщеславие. Просто не хочу, чтобы она снова украла твое сердце. – И Роза посмотрела ему прямо в глаза, честно признавшись в том, что терзало ее. Гай сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе.

– Каждая частичка моего сердца полна тобой. В нем нет места для кого-то еще. Мы были тогда совсем детьми, это была юношеская влюбленность, проба пера.

– Но коли потребовалось вмешательство матери, значит, чувства все-таки были достаточно сильными. И им не дали расти своим чередом. Так что наверняка у тебя в душе что-то осталось, и это что-то только и ждет, когда сможет вырваться наружу, – возразила она.

– Что было, то прошло. Я оказался здесь. И ни о чем не жалею… Совсем ни о чем. Разве что о том, что причинил Сельме боль. Ну же, довольно об этом. Пора за работу. Мы ведь не хотим, чтобы миссис Барр подумала, что мы живем тут в таком бедламе? Идем-ка – надо и забор подправить, и в саду навести порядок.